– Звучит очень… волнующе, – пробормотала смущенная Улла. Все посмотрели на нее, а потом дружно рассмеялись. Улла от этого засмущалась еще сильнее. Ее лицо покрылось красными пятнами, а глаза заблестели так, словно она едва сдерживала слезы обиды. Подойдя к ней, я обняла ее одной рукой и успокаивающе погладила по плечу. – Ну и чего? – прозвучал неожиданно вопрос, когда все отсмеялись, а Улла немного успокоилась. Голос не был женским, и звучал он со стороны входа. Мы все разом обернулись. Около двери стоял парень лет семнадцати. Высокий, по-юношески худощавый, с длинными руками и ногами. Светловолосый, с чуть вытянутым лицом и пухлыми губами. Немного горбатый нос явно был не раз сломан, а на верхней губе, подбородке и щеках можно было увидеть едва пробивающийся пушок. – Йон! Ты что тут делаешь? – спросила Сонья. – Ярл сказал, чтобы я шел к вам, – отозвался парень, флегматично пожав плечами. – Чего делать надобно? – О! – я хлопнула ладонями, вспомнив, кто это. – Так это ты у нас резчик по дереву? Йон тут же поглядел на меня, а затем, словно сомневаясь, несколько неуклюже поклонился. – Добрый день, госпожа, – пробормотал он, пряча руки за спину, будто не знал, куда их деть. – Я просто… немного вырезаю. – Это прекрасно, – я улыбнулась парню. – Иди сюда, сейчас мы тебе все объясним. Йон неуверенно приблизился, бегая по нам взглядом. Он сейчас напоминал маленького зверька, которого кто-то принудил войти в клетку с хищниками. И теперь он смотрел и старался угадать, кто из нас его съест. Спустя десять минут Йон полностью расслабился. Когда он понял, что мы от него хотим, то сразу же загорелся идеей. А когда я сказала, что рамы можно делать и похожими, он глянул на меня так, словно я ляпнула глупость несусветную. После этого мы обсудили размеры рам. Для этого снова все высыпали в коридор. Я отмела все слишком большие и слишком маленькие варианты, оставив среднюю величину. Девяносто на шестьдесят – самый оптимальный вариант. Кроме этого, мы так заболтали парня, что он согласился показать свои работы. Посмотреть, естественно, захотели все. Мои стражи, кажется, уже перестали чему-либо удивляться. Йон оказался настоящим талантом. Его выструганные из обычных полешек статуэтки выглядели просто восхитительно. Я даже не поверила своим глазам. Было очень странно увидеть нечто подобное в мире грубо сколоченных столов и лавок, собранных из двух пеньков и доски. – Дамы, – сказала я, когда Йон, стараясь держаться отстраненно и безразлично, показывал нам очередную свою работу – деву, облаченную в одну только шкуру. – Мы просто не можем позволить, чтобы такой выдающийся талант пострадал. Его руки бесценны. Их надо беречь всеми силами. Вы представляете, что он может сотворить? Я встала и принялась расхаживать по комнате, которую занимали, как я поняла, несколько отроков. Обставлена она была просто убого. – Он не должен больше махать оружием, ведь так он повреждает свои чуткие пальцы. А если во время очередной тренировки что-нибудь пойдет не так? Что, если он сломает пальцы или запястье? – я резко развернулась к затихшим женщинам и Йону. Тот смотрел на меня так, будто толком не понимал, что происходит. Впрочем, скорее всего, так и было. – Рамы – это только начало, – заявила я уверенно. – Посмотрите на эту убогую мебель. Резные кровати, комоды, стулья, столы. Всю! Всю мебель можно сделать настоящим произведением искусства. Мне нужна бумага и чернила! Все тут же засуетились. В комнате у парней ничего такого не было, поэтому нам пришлось идти в кабинет. Хельга там должна была уже прибраться. Она как раз выметала мусор, когда мы завалились в помещение. Бумага была найдена, как и перо с чернилами. Рисовать этим было непривычно, но я кое-как приспособилась. Главное, обозначить общий вид, а там воображение само дорисует. Объясняя, что такое комод, я поглядывала на своих слушателей и видела: им нравится происходящее. – И эти статуэтки, – я забрала из рук Йона вырезанную из обычного полена девушку. – Им мы тоже найдем применение. Нельзя, чтобы такая красота скрывалась от глаз в старом полуразвалившемся сундуке. Пока мы шли, я видела, что в стенах кое-где встречаются ниши. Знаете, зачем они сделаны? – Я знаю, – заговорила Сонья. – В них ставили миски с факельным маслом, а рядом клали обрезки ткани. – Зачем? – не поняла я. – Масло раньше очень быстро сгорало. Прозеваешь – и нужно делать новый факел. Они служили от силы дня два, а потом приходилось менять ткань, затем окуная ее в масло. Поначалу все это находилось в спальнях, но масло очень сильно пахнет, поэтому и решили сделать в коридорах такие вот небольшие выемки. – А сейчас? – Сейчас качество масла чуть лучше, но запах все еще сильный, поэтому уже давно решили хранить его подальше от комнат. За факелами следят слуги. – Спасибо, – поблагодарила я за рассказ. – В итоге сейчас эти ниши свободны, и мы можем ими воспользоваться. Когда будем ровнять стены, то выемки оставим, и вот в них и можно будет для красоты поместить работы нашего дорогого Йона, – высказав эту мысль, я улыбнулась. В это время я уже видела, как выбрасываю уродливую мебель, заменяя ее совершенно иной. Правда, меня несколько удручало, что всем этим будет заниматься один человек, а многого за короткий срок он не сделает. Придется ждать. Или искать и другие таланты. Но для начала надо полностью выцарапать Йона из рук Тора. Парень все равно не слишком хочет быть воином, а заставлять против воли – не самое удачное решение. Чтобы Йон не передумал (хотя я по глазам видела, как он загорелся), я тут же выбрала для него комнату рядом с женской мастерской. – Будешь жить здесь, – сказала, оглядев почти пустую спальню. – Можешь сделать ее своей мастерской. Если что-то нужно, говори. – Госпожа, – парень слегка замялся, опустив голову, но потом все-таки вскинул ее, смотря на меня уверенным взглядом. – Я не подведу. Только вот… ярл. – Оставь его на меня, – сказала я ему. К моему удивлению, Тор легко согласился отпустить Йона. Когда я спросила: «Почему?», Тор просто ответил: – Я давно понял, что воинское искусство не для него. Если заставлять его и дальше заниматься неинтересным для него делом, то Йон просто погибнет в первом же серьезном бою. Воин – это не только умения, это состояние души. Нужно жаждать битвы, гореть и жить ею. А Йон… воинское дело ему безразлично. Поверь, я рад, что он нашел свое призвание в жизни. Это лучше, чем говорить потом его родителям, что я не уберег их сына. Вот так у нас появился свой безумно талантливый резчик по дереву. О цветах, тканях, рамах и прочем мы разговаривали довольно долго, пока я не вспомнила о том, что хотела просмотреть найденные бумаги и письма, которые мы с Хельгой все-таки забрали из-под подушки и перенесли в кабинет. Оставив всех, я вернулась в кабинет. В нем стало заметно чище, а еще теплее. Сбросив с плеч плащ, я положила его на лавку и села за стол. День медленно катился к вечеру, поэтому в помещении уже становилось темно. Еще немного – и придется зажигать свечу. Решив, что до ужина успею прочесть парочку писем, я достала их из сундука, остальные оставив на месте. Чем больше я читала, тем меньше понимала. Картина вырисовывалась крайне странная. Да, на первый взгляд казалось, что когда-то между Хильдегардой и молодым человеком по имени Кардьяр Де Фалуитон бушевал самый настоящий тайный роман. Вот только проскальзывало во всех этих письмах нечто настораживающее. Когда в комнате совсем стемнело, я убрала прочитанные письма (все равно сейчас спускаться к ужину) и задумалась. И что все это значит? Просто страсть юности ко всяким тайнам? Юношеские фантазии или же самое настоящее предательство Хильдегарды? Посмотрев на сундук, встала с лавки и подхватила плащ, накидывая его на плечи. Ужин. Потом можно будет взять несколько рукастых воинов и объяснить им про держатели для факелов. А еще надо будет зайти к Рагне и поговорить о своем спонтанном колдовстве. И без загадок прошлого дел полно. Хотя интуиция подсказывает, что мне обязательно нужно в этом разобраться. Если что-то и должно случиться, то только ближе к лету. Так что время еще есть. Тор явно поговорил с воинами заранее, так как во время ужина многие с любопытством на меня посматривали, будто дожидаясь чего-то. Когда я закончила с едой и встала, секунду спустя вслед за мной поднялось еще человек двадцать. Тор тоже пошел, еще по дороге принимаясь расспрашивать подробности работы, предстоящей им. Начать решили именно с того коридора, который находился рядом с женской комнатой. Когда все разобрались, что от них требуется, то зафыркали, уверяя, что справятся в два счета. На самом деле все оказалось не так легко, но в итоге им всё-таки удалось сделать это. Правда, позже придется замазывать дыры вокруг штырей, но это мелочь. Поставленный в немного измененный держатель факел повел себя крайне дисциплинировано, то есть коптил, конечно, немного, но делал это в стороне от стены. Понятно, внешний вид держателей оставлял желать лучшего, но пока достаточно и этого. Потом можно будет подбить кузнеца, чтобы отлил что-нибудь более симпатичное. Хм, а кузнец здесь есть? А он умеет уже лить или только кует? Надо будет позже узнать, но это дело не первой важности. После окончания работ мужчины горячо заверили, что готовы помочь всем, чем могут, если это нам понадобится. И неясно чего в этих заверениях было больше: искреннего желания помочь или же жажды покрасоваться своими умениями перед женщинами. Впрочем, отказываться мы все равно не стали. – Когда твой отец прибудет? – спросила я у Уллы. – Завтра утром, госпожа, должен быть уже здесь, – отозвалась девушка, задумавшись на короткий миг. Травы уже были замочены, так что завтра с утра можно будет проводить первые опыты по окрашиванию. Перед тем как возвращаться в спальню, я решила поговорить с Рагной. В комнате ведуньи было очень жарко. Она лежала на кровати, освещенная оранжевым светом свечи, и выглядела невероятно старой. – Подожди в коридоре, – попросила я служанку, приставленную в помощь Рагне. Девушка тут же поклонилась и выскользнула наружу, тихо прикрыв за собой дверь. Сев на край кровати, я с сожалением вздохнула – Рагна уходила быстрее, чем мы думали. – Дитя? – Женщина открыла белесые, слезящиеся глаза и повернула голову в мою сторону. Рагна была почти слепа. – Ты все прочла? Хотела о чем-то спросить? – ее голос звучал глухо и напоминал шелест сухих листьев. – Да, наставница, – отозвалась я и обстоятельно рассказала ей о том, что произошло. Когда я закончила свой рассказ, Рагна прикрыла глаза. Со стороны казалось, что она уснула. – Ты сильнее, чем была я в свое время, – тихо сказала она, не открывая глаз, спустя пару минут. – Когда я только получила силу, едва могла залечить с помощью песни небольшой порез. И то это случилось не сразу. Так не должно быть, но есть. Всему есть причина. Помоги мне сесть, – попросила она. После того как Рагна села на кровати, утопая спиной в нескольких подушках, она все-таки открыла глаза. – Ты выучила песнь возвращения? – спросила она строго, отчего напомнила мне учительницу литературы. Когда та задавала нам выучить стихотворение, то на следующий урок спрашивала о выполнении таким же властным тоном. – Да, – отозвалась я. Песнь возвращения – это что-то вроде заклинания для лечения различных травм. Правда, назвать ее заклинанием не совсем верно, ведь песнь не лечит в прямом смысле слова, а возвращает телу вид, который был до ранения. Можно сказать, что на небольшом участке реальности ведунья заставляет время течь в обратную сторону. Честно говоря, когда я поняла, что это такое, то просто потеряла дар речи. Это ведь нечто невероятное! Да, Рагна убеждала, что песнь действует только на небольшие участки тела. То есть нельзя взять и «откатить время назад» для всего тела разом. По ее словам. Но я считаю, что все дело в силе или в тренировках. А еще в том, что Рагна верит, что это невозможно, и в ее голове включается стоп-кран, не дающий песни развернуться во всю силу. – На столе должен быть нож. Я уже догадалась, что она хочет сделать. – Принеси его мне, – потребовала Рагна. – И не спорь, дитя. Нам надо понять. Ничего мне не станется от крохотного пореза. Я поджала недовольно губы, но всё-таки встала и принесла нож. Кроме него на столе стояли тарелки с мелко порубленным мясом и кашей. А еще хлеб. Я думала, Рагна просто уколет себя острием ножа, сделав небольшую ранку. Но как только нож оказался у нее, она ловко развернула его и стремительно полоснула себя по другой руке. От неожиданности я вскрикнула и вскочила. Порез был не просто большим, а огромным. Он начинался у запястья и заканчивался почти около локтя. На кровать тут же побежала алая кровь. Вена! Она порезала себя вдоль вены! – Чего же ты ждешь, дитя? – спросила она, обессиленно опустив голову на подушку. – Пой! Из-за нахлынувшей в мгновение паники в голове помутилось. Какое там «пой», я простые слова забыла, не говоря уже о сложном заклинании. Глубоко вдохнув, я прикрыла глаза, стараясь успокоиться. В воздухе отчетливо витал запах крови, тонкий, с каждой секундой все более усиливающийся.