– Жанна, ты хорошая, это правда. Но я тебя вообще не знаю. – Так?.. – произнесла она, словно дальше ожидала услышать что-то очень интересное. – Ты мне уже как будто родной человек. Я честно не понимаю, как это получилось. И я тебя немножко боюсь. Жанна кивнула: – Так?.. Митя замолчал. – Если хочешь мне что-то сказать – скажи сейчас, пока никто не слышит. – Её голос был серьёзным, как никогда. – Ты ведьма?.. – Митя сам не понял, как ему пришло в голову такое сказать. Слова сами с губ слетели. Ждал, что Жанна рассмеётся или наоборот, оскорбится, но она сказала: – Нет, зай. Я понимаю, почему ты спрашиваешь. Да, я использую в работе необычные методы. Что-то вроде гипнотерапии и манипуляций осознанными сновидениями. Но я не колдую, не творю никаких чёрных ритуалов, не варю снадобья из пиявок и жаб. И я не злая. Ведьмы же злые? – Я тебе не верю. Ты мне что-то подсыпала в чай, вчера. Не надо мне тут впаривать про гипноз. Подсыпала-подсыпала. И в молоко тоже. Я догадался. – Да тут дурак бы догадался. А ты умный мальчик. Да, таковы мои методы работы с подопечными. – Что это?! Что ты мне подсыпала? – Что-то вроде снотворного, но естественного происхождения. С его помощью я отправляю тебя в мир твоих подсознательных страхов. – А я просил меня туда отправлять? – Да. Ты жаловался на видения и провалы в памяти. Я могу сделать так, чтобы их больше не было, чтобы ты сам контролировал свою жизнь. И во сне, и наяву. Мне показалось, или эта девочка, Света, тебя обижает? Митя стиснул зубы. И слово-то какое унизительное подобрала, нарочно ведь! – Зай, я понимаю, что для мальчика нет хуже ситуации, когда его обижает девочка. – А что мне, драться с ней, что ли?! – Митя сорвался на крик. – Нет. Хотя бы потому, что… – …Что она девочка, и поэтому ей всё можно? – Нет. Хотя бы потому, что она тебя затопчет своими ножищами. Хотя дело не в ножищах. Обижают тех, у кого на лице написано: ЖЕРТВА. Надо перестать быть жертвой. Побороть своих внутренних демонов. Тогда проще будет сражаться с внешними. Митя долго молчал и сказал наконец: – Ладно, давай попробуем. – Нет, Митя. Я не стану ничего пробовать. Я не пробую, а делаю. Он опять замолчал, на этот раз пауза получилась недолгой: – Хорошо, делай со мной, что хочешь. Я согласен на твою терапию. – Мить, не надо такого тона. Я же не на расстрел тебя поведу? Митя не стал говорить, что он чувствует себя немного по-другому: будто его уже расстреляли. А то, что с ним происходит сейчас – какая-то нехорошая загробная жизнь. * * * Дома они пообедали – спокойно, обстоятельно, никуда не торопясь. Вместе с последними недомолвками исчезло и то небольшое, но явственное напряжение, что ощущалось между ними. Митя по-прежнему боялся своих видений, странных воспоминаний, снов и особенно – того, с длинными руками. Но уже не боялся Жанны. Да, она действительно проводит над ним какие-то опыты, она сама призналась. Но при этом хочет ему добра. Лечение тяжёлых болезней – это всегда опасно, как и сами болезни. Митя всё-таки нашёл в себе силы признать: то, что с ним происходит – это болезнь. Натурально крыша едет. Врагу не пожелаешь. Хотя врагов у Мити не было. Разве что эта несчастная Света. А так – кому он нужен? – Ну что, я готов, – сказал он. – Ступай в комнату, сядь в кресло, расслабься. Я сейчас приду. Она пришла с двумя стаканами. В них – обычная, прозрачная вода. – Мы отправимся туда вместе, – сказала Жанна. Митя кивнул. Взял свой стакан, медленно выпил. Точно вода. Даже никакого привкуса. Поставил стакан на стол. – Закрой глаза, – произнесла Жанна таинственным голосом. * * * Он по-прежнему сидел в кресле. В том рваном, старом кресле, невесть как оказавшемся посредине заброшенного заводского корпуса. Жанна стояла рядом. – Приветствую тебя, Клюв, – сказала она. – Клюв?.. – переспросил Митя. – Отличное имя для твоего альтер-эго, которое ты нарисовал, не так ли? Я хочу, чтобы ты стал им. Митя медленно встал. Огляделся, хотя ничего нового и не мог увидеть. – А этот, рукастый, здесь? – Здесь. Рядом. Хочешь – я его позову?.. – Э, нет, ты что! – Позову-позову, если ты не станешь Клювом. – Да как я им стану!.. – выкрикнул Митя и сам себя тут же оборвал – вдруг тварь услышит? – Там, где ты сейчас находишься, это возможно. Вспомни, кого ты нарисовал. А если не помнишь – вот. – Она достала рисунок. Тощее, клювастое существо. – И как мне стать им? Закрыть глаза и представить, что я – это он? – Нет, зай. Это было бы слишком просто. Не надо ничего делать специально. Не надо ничего представлять. Ты же ничего не представлял, когда рисовал Клюва? Просто взял и нарисовал. Так и сейчас: не представляй, не выдумывай, а просто будь. Митя закрыл глаза, постоял так, открыл, осмотрел себя и развёл руками. Ничего не изменилось, что и требовалось доказать. Жанны не было рядом. Куда делась? Спряталась? Проснулась? Оставила его здесь одного. Опять эти непонятные игры… Грохот, треск, звон разбитого стекла. Что-то огромное ворвалось в заброшенный корпус, высадив окно. Митя уже знал, кто это, и бросился прочь, не дожидаясь, пока цепкие руки-верёвки схватят его, обовьют, задушат. Выскочил наружу, по-прежнему не зная, куда бежать, где выход из этого проклятого лабиринта. Забыл. Опять забыл. Но останавливаться нельзя, тем более – прятаться. Тварь его достанет, выскребет из любой щели своими длинными лапами, пусть и сама не пролезет.