— Кто? — Лес. Он больше не пускает меня к себе. Я сделал там что-то плохое. — Голос Роса упал почти до шепота, а руки словно сами собой зябко обхватили плечи. — Ты не сделал ничего плохого! — воскликнула я. — Сделал! — Парня начала бить крупная дрожь. Не осознавая, что делаю, я потянула его к себе, пытаясь согреть. — Нет. Ты ошибаешься. — Да? — Его лицо на мгновение осветилось надеждой, но лишь на мгновение. — Нет! Я знаю! Я убил ее! Не трогай меня! Отойди! Он вырвался и отскочил назад, врезавшись спиной в мокрые еловые лапы. — Рос, я… — Не подходи! Я — зверь! Я опасен! — выкрикнул он, вжимаясь в колючие ветки. — Я не хочу навредить и тебе! Уходи! — Да нет же! — воскликнула я. Но парень словно не услышал. В его глазах плескалась откровенная паника. И постепенно она же завладевала и мной. Поляна умирала. Лес, судя по тому, что Рос больше не может туда ходить, уже умер. Что будет, когда погибнет весь этот несуществующий островок? Дрожащее от нестерпимого холода тело, бесконечно умирающее в сугробе под высохшей елкой? Или тогда он все же умрет окончательно? И что будет с Васькой? Тысячи вопросов роились в моей гудящей голове, и я понимала, что знаю ответы. Что мне подсказывало, интуиция или знания из какой-то прежней жизни? Неизвестно. Но я знала, что когда исчезнет несуществующее убежище, исчезнет и человеческая ипостась Роса. Не уйдет на Серые тропы, чтобы переродиться где-нибудь еще, — просто исчезнет навсегда. Васька превратится в обычного кота, а когда истощатся наговоры Яги — в одомашненную рысь и даже говорить в конце концов разучится. Меня передернуло, и я, не обращая внимания на ледяные капли, посыпавшиеся с хвои, рванулась к забившемуся в самую гущу веток человеку. — Рос, выслушай меня! — Не подходи! — Так я тебя и послушалась, — буркнула я себе под нос, обнимая дрожащего словно в лихорадке парня. Он попытался вырваться, но ствол ели и толстые ветки держали крепче моих рук. — Ты ничего ей не сделал! Ее убил не ты! Все, что ты видел, — мираж, видение, которое подсунула тебе Марфа! Это она убила Птаху, а не ты! — отрывисто выдыхала я куда-то ему в ключицу. — Ты ни в чем не виноват! — Но я видел… Я видел… — Ничего ты не видел! — выкрикнула я, чуть отстраняясь, чтобы видеть его лицо. — Ничего, кроме морока треклятой Марфы! Когда ты пришел на ту поляну, Птаха уже была мертва! — Марфа? — Кусая губы до крови, Рос всматривался мне в глаза, словно впервые увидел. — Она сказала, что Птаха ждет меня там. Что у нее что-то случилось! Я прибежал, а она… она… Она обнимала Гора! И он ее целовал! И тогда я убил ее!!! Он рванулся с такой силой, что одна из веток с треском обломилась, выпуская его из елового плена. Острый сук проехался по ребрам, распарывая и рубаху и кожу. На седую от инея траву закапала алая кровь. — Нет, черт возьми! — рявкнула я. — Тебе это только привиделось! — Нет! — Да! Если Гор там был, то почему не вмешался, когда ты убивал Птаху?! — Почему? — Рос застыл. — Гор… Он пропал… — Чушь! Его там и не было! И тебя не было! И Птахи! Ее убила Марфа! — Но… Но зачем? — Он поднял на меня взгляд, полный непонимания. — Зачем она убила ее? Зачем заставила меня поверить, что я… — Дрянь потому что завистливая, — отрезала я. В тот момент я искренне жалела, что отобрала у бабки всего лишь память. Слишком малая расплата за все, что она сделала с этим парнем. За все, что она сделала… со мной?.. Мысль обожгла, словно вымоченная в рассоле плеть. Какой стала бы та моя жизнь, не вмешайся в нее чертова Марфа? Я помнила сны, знала, что Птаха вроде бы любила этого человека… оборотня… По крайней мере, его поцелуи явно не вызывали у нее отвращения. И он любил ее больше жизни, раз столько времени казнил себя за ее смерть. А теперь? Он почти сумасшедший. А я не испытываю ничего, кроме жалости… Проклятая бабка! Злость помогла мне выпутаться из веток, и я как раз успела схватить Роса за рваную рубаху. Ткань затрещала, но выдержала, и парень застыл. Я посмотрела ему в глаза и со всей возможной убедительностью проговорила: — Это не ты. Поверь мне. И Яга и Гор говорили тебе то же самое, но ты их не слышал. Ты не виноват в ее смерти… Он уже не противился, когда я взяла его за руки, и покорно позволил обнять себя. — Это не ты, — повторила я, все так же удерживая зрительный контакт, хотя для этого пришлось до хруста в позвонках запрокинуть голову. — Ты не убийца. И тут произошло нечто, что я так никогда и не смогла ни понять, ни повторить. Мы вместе будто провалились в мои воспоминания и сны. Рос не отводил взгляд, но теперь уже он удерживал меня рядом с собой. А вокруг мелькали знакомые и незнакомые сцены: Птаха, вглядывающаяся в зеркало, Рос, кружащий ее на руках по залитому солнечными лучами лугу, молодая Марфа, заносящая над головой странную железяку с многочисленными острыми крючьями, боль, от которой у меня потемнело в глазах, и тоскливый звериный вой, рвущий души обитателей лесной избушки. Но это бы еще ладно. А вот когда пошли картинки из моей нынешней жизни, меня повело уже по-настоящему. Я смотрела в желтоватые глаза Роса, а видела… Видела одинаковые кровати в детдомовской спальне и как кубарем влетела в ворота особняка в первый раз. Как кричала на Ваську и как отвратительно таяла под гипнозом хитрого Георгия. Громыхнули в ушах злые слова: «Знать не знаю этого Роса и уж точно не влюблена в собственного кота!» Перед внутренним взором мелькнули мои перекошенные злой гримасой губы и пальцы, сдавившие Струну оборотней; Лис, протянувший ко мне сведенные ладони, и моя собственная рука, взметнувшаяся в сторону ворот. А потом я вдруг очнулась на полу в библиотеке в гордом одиночестве. Голова гудела, перед глазами плавали мутные круги, а судорожно сомкнутые пальцы стискивали свиток наследниц. Со свистом втянув воздух сквозь сжатые зубы, я отшвырнула пергамент, как ядовитую змею. Вокруг не было никого, но мне почему-то казалось, что меня только что провели голой через улюлюкающую толпу. Ну, спасибо, бабуся-Ягуся, за принудительный сеанс морального стриптиза! Я с трудом поднялась на ноги. И то удалось мне это лишь после того, как из коридора послышались цокающие шаги Кости. Опять воду несет? Скелет действительно появился в дверях и, распахнув створку пошире, с поклоном указал на выход. — Что? Опять кого-то черти принесли, пока я в отключке валялась? — проворчала я. Разумеется, Костя мне не ответил. Я покосилась на разложенные на столе книги и со вздохом пошла к дверям. В некоторых случаях скелет бывал куда настырнее Васьки. А с ним я, кстати, совершенно не понимала, что теперь делать. Нет, наставления вредной прабабки из памяти никуда не делись: «Позвать по имени и приказать исчезнуть мороку и путам, а потом отпустить в Струнное». Вот только как взглянуть в человеческие глаза того, кто только что заглядывал мне в душу, я не представляла. Не предлагать же ему прогуляться на задний двор за мышкой! «Может, подождать немного», — малодушно подумала я, входя в холл, куда меня так настойчиво заталкивал Костя. Но судьба (или злой рок, как кому больше нравится) в очередной раз решила все за меня. Васька лежал на полу у самой двери, вытянувшись в струну, и тяжело дышал. Забыв обо всем, я рванула к нему. — Вась? Васька! Ты что?! Рос? Или Рось?! Ну, очнись уже! Чувствуя, как на глазах закипают слезы, я тормошила тяжелое пушистое тело. Но все было напрасно. Кот не желал приходить в себя. И я вдруг поняла, что готова отдать все что угодно, лишь бы еще раз услышать нахальное «мышку хочешь?». — Пусть исчезнут путы! — прошептала я. Но ничего не произошло. Тогда я выкрикнула эти слова уже в голос и снова принялась тормошить безвольное тело. О мраморные плиты пола брякнуло железо, и я непонимающе подняла голову. Рядом стояло знакомое жестяное ведро, полное воды. Не думая, что делаю, я схватилась за дужку и с размаху окатила кота от усов до самого хвоста. Надо было видеть, с каким шипением он вскочил на лапы, одновременно брезгливо отряхиваясь. — Смотри-ка, подействовало, — вне себя от облегчения ляпнула я. — К твоему сведению, купаться я предпочитаю в человеческой ипостаси, — ворчливо выдал кот, встряхнув мокрым хвостом и обдав меня целым потоком брызг. Я только расхохоталась. Живой, язвительный и, как всегда, вреднючий друг снова был со мной. «Надолго ли?» — не замедлил приглушить мою радость внутренний голос, и я подавилась очередным смешком. — Но я прощу тебе это безобразие, если ты все-таки вернешь мне нормальный облик, — совсем по-старому подмигнул зверь. — Чувствую себя полным идиотом в виде кота. Так и тянет за мышкой на задний двор сбегать… Окончательно растеряв понимание происходящего, я глупо моргнула и хлопнула себя по лбу: — Чувствовала же, что что-то забыла. Прочь, морок! Кот вдруг начал плавиться, будто раскрашенная восковая кукла. Голова закружилась, и я оглянулась, пытаясь схватиться хоть за что-то. Как обычно, этим «чем-то» оказался Костя, услужливо подхвативший меня под локоть. А когда я восстановила равновесие, в луже посреди холла уже стояла крупная пятнистая рысь. — Мр-р… — выдала она… он. Я снова заморгала. — Ну, ну… — качнул головой хищник. — Я все тот же мудрый зверь и добрый наставник. — Да? — Да. Могу доказать. — Оцарапать? — слабо улыбнулась я, чувствуя, как медленно отпускает напряжение. — Нет! — В звериных глазах мелькнуло что-то такое, от чего я почувствовала себя распоследней дурой. — Но могу поймать мышку… — Нет! — подскочила я. — То есть спасибо, не стоит, э-э… Рос… Рысь фыркнула, обозначив смешок. — Не надо со мной, как с хрустальной вазой. Я все помню. И все понимаю. И тогда бы понял, если бы знал, что ты — Ключ. — И ты так спокойно… — удивилась я и тут же прикусила язык, обругав собственную болтливость. — Не спокойно… Но и истерику закатывать не буду, — качнул головой он. — Или буду. Но не здесь и не сейчас. Отложу на потом. Таких, как я, этому учат. Не умея держать себя в руках, невозможно удержать под контролем своего зверя. Сейчас я бы предпочел не решать что-то такое глобальное, а просто пройтись на двух ногах. Можно? — Конечно! — облегченно выдохнула я. — Тебе что-то мешает? Я еще умудрилась что-то забыть?