А Сергей побежал домой. На середине пути он услышал сзади сильный взрыв и помчался еще быстрее. * * * Слухи о драке группы Никитоса с городскими быстро облетели округу. О ней судачили в каждой семье. Не стала исключением и семья Гавриных. – Ну, что я тебе говорил! – кричал отец, сверля Сергея яростным взглядом. – Они же бандиты! Вот, схлестнулись с другими бандитами! Могли и перестрелять друг друга! Могли и тебя пристрелить! – Хорошо, что Елена в город уехала, она бы точно разрыв сердца получила, – встряла мать. – Машину спалили, за малым дом не сожгли! – Да что нам Елена! – рычал отец. – Могли и нашего дурака убить! Он же с ними вожжается! Могли к нам прийти и дом поджечь! – У меня никаких дел с Никитосом не было, – оправдывался Сергей. – Я вообще не при делах! То же самое он говорил через пару дней капитану Полупану. Тот вызвал его в сельсовет, посадил по другую сторону стола, прищурился. – Что ты там вообще делал? – тихо, но зловеще спрашивал Горыныч, и усы его угрожающе топорщились. – Какие у тебя с ними дела? И где они сейчас? – Да случайно зашел… Какие у нас могут быть дела? Где Никитос и где я? Их сильно отбуцкали, наверное, в больнице лежат… – А эти, городские? Ты их знаешь? – капитан навалился грудью на стол, наклонившись к Гаврошу и сверля его гипнотизирующим взглядом. Огромные, поросшие волосами кулаки лежали перед ним на красной скатерти сельсоветского стола, дожидаясь своего часа. – Раньше видел? Описать можешь? – Да не видел я их никогда… И не запомнил, не до того было… К удивлению Сергея, Горыныч не пустил в ход кулаки и даже вроде расположился к нему. Может, потому, что хотел избежать лишней работы, повод для которой мог дать единственный очевидец. И то, что Гаврош не хотел свидетельствовать, было ему на руку. – Ну, ладно, – капитан придвинул лист бумаги и принялся записывать, что Сергей Гаврин ничего не видел, ничего не знает и никого описать не может. – А кстати, ты видел, кто машину поджег? – оторвавшись от своей писанины, вдруг спросил участковый. – Или тоже не видел? – Не видел, – помотал головой Сергей. – Может, она сама загорелась? Проводка там или еще что… Так часто бывает… – Может, и сама, – кивнул Сергей. – Это даже лучше, – совсем по-доброму кивнул Горыныч. – Одно дело – просто парни подрались, а другое – «Ниву» сожгли! Тогда понаедут – оперативники, следователи, эксперты… Как начнут тут все шерстить… Эта шантрапа куда-то скрылась, а вы-то остались, вот вам и достанется! Зачем вам это нужно? Он внимательно смотрел на подростка. – Не нужно, – кивнул тот. – Ну и ладушки, подписывай! Инцидент был исчерпан. * * * До Нового года оставалось две недели, а зимняя погода никак не наступала. Дождевая вода в бочке по утрам была покрыта коркой льда, но столбик прикреплённого за окном термометра стабильно стремился в плюс, и к обеду лёд таял. Улицы, кроме главной, где было гравийное покрытие, превратились в грязное месиво с глубокими колеями. Грязь противно чавкала под ногами и прилипала к обуви. За время прохода из школы домой ноги Гавроша стали весить по доброму пуду, вдобавок низкое свинцовое небо давило сверху и настроение у него было отвратительным. Во дворе он старательно очистил резиновые сапоги о вбитую в землю металлическую пластину с рогульками по бокам, потом в корыте с водой веником намыл их до блеска – будто только из магазина, хотя знал, что, высохнув, они снова приобретут унылый замызганный вид. Тяжело вздохнув, Гаврош зашёл в дом. Перед телевизором сидела мать с тетей Галей, отец в трениках и майке лежал на диване. Судя по красным лицам, все трое были изрядно выпивши, и все зачарованно пялились в экран. Там какой-то коротко стриженный мужик, похожий на матерого опасного секача, не моргая, внушал под релаксирующую музыку фортепиано и скрипок: – …все морщины разглаживаются, тело наливается силой, болезни вытесняются моей энергией, вы чувствуете себя все лучше и лучше… – Слышь, Вера, а у меня и правда колено крутить перестало! – возбужденно воскликнула тетя Галя. – А у меня поясница как ныла, так и ноет… – Так ты смотри, смотри – пройдет! – Да чё тут смотреть?! – буркнул отец. – Брехня это все! – Не хочешь, не смотри, – нараспев проговорила Галина. – А у бабки Нюры после прошлой передачи седые волосы почернели! С улицы послышался настойчивый автомобильный гудок: Фа-фа! Фа-фа-фа! – Кого это принесло? – недовольно спросил отец. Мать, не отрываясь от экрана, махнула рукой. – Выдь, погляди. Может, мяса купить хотят или колбасы. К празднику-то стол готовить всем надо… Отец, недовольно ворча, поднялся, накинул поверх майки ватник, надел на босые ноги сапоги и вышел во двор. Повинуясь непонятному чувству, Гаврош пошел за ним, тихо приоткрыл дверь и прильнул к щели. На улице стоял старый, обшарпанный «УАЗ», а возле него лузгали семечки и весело толкались… Никитос, Чага и Худой! «Вот тебе на… Явились, не запылились… Это они за мной»! – подумал Гаврош. Как и всегда, он не испугался – ведь сердце не умело тревожно колотиться, просто стало неприятно. Надо было подготовиться к встрече этой поганой кодлы… Стараясь не привлекать внимания матери, он прошел в родительскую спальню, сунул руку между шкафом и стеной, вытащил дедову двустволку, переломив, вставил в чернеющий зев патронников латунные цилиндрики с краснеющими посередине шляпок, нетронутыми пока капсюлями, и снова закрыл. Долго ждавшие заветной начинки стволы, запираясь, удовлетворенно чавкнули: пустое ружье никому не нужно, только с патронами оно приобретает свою смертоносную мощь. Пряча за собой вроде как потяжелевшее оружие, он прошел мимо окаменевших, будто загипнотизированных женщин и снова вернулся в прихожую. Степан Федорович, выйдя на крыльцо и узнав непрошенных гостей, скривился, не здороваясь, и, не подходя к ним, спросил: – Чего надо? – Здорово, мужик! – оскалился в улыбке Никитос. – Того надо, что и всем! Заколи нам хорошего поросенка к Новому году. Ну и сала, колбасы ливерной, да кровяной… А самогон мы у Тимофеича возьмем… Степан Федорович замешкался. Эти типы были ему неприятны, но когда торгуешь, нет резона прогонять покупателей… – Сколько вам чего надо? – преодолевая неприязнь, спросил он. – Чем больше, тем лучше! А чего ты гостей к себе не приглашаешь? – Никитос открыл калитку, и все трое, по-хозяйски осматриваясь, вошли во двор. – Ну-ка, Чага, глянь, что там у него в котухе? – Я вас в гости не звал, – вскипел Степан Федорович. – А лазать по моим закуткам тем более! Пошли вон отсюда! Ничего я вам продавать не буду! – А я у тебя ничего покупать и не собираюсь, – Никитос презрительно сплюнул. – Разве я говорил что-нибудь про покупку? Худой, подыгрывая ему, усмехнулся. А Чага прошел к новому котуху, заглянул и присвистнул. – Ого, сколько у него в закромах! Да тут на все село хватит! Зачем ему столько? – Ничего, он с нами поделится, – загоготал Худой. – Пошли вон, рэкетиры хреновы! – Степан Федорович подскочил к Худому и толкнул его в грудь. – Вам Заполянки мало? Небось к Короедову больше не ходите? – Пока не ходим, – спокойно сказал Никитос. – У него «крыша» оказалась железная. Может, мы ее со временем поменяем, а может, и нет. Ничего, на всех хватит. Вот у тебя-то никакой «крыши» нет! И у других работяг тоже. Значит, будете платить. Приходит время братвы. Все будете бабло отстегивать! – Я ничего вам не дам! – Степан Федорович поискал взглядом по земле камень или палку, но нечего, кроме грязи, не увидел. Гаврош понял, что сейчас начнется драка, и взвел четко щелкнувшие курки. – Куда ты денешься?! – ответил Худой. – Крутой перец нашёлся… Он был почти на голову выше хозяина, и когда толкнул его в ответ, тот отлетел назад. Но тут же подскочил к обидчику и ударил в подбородок. Лязгнули зубы, голова дернулась, но Худой остался стоять на месте. – Да ты совсем охренел, что ли?! – взревел он и набросился на Степана Федоровича, молотя его кулаками. Тот отступал под градом ударов, пытаясь защитить голову и пинаясь в ответ ногами. Но получалось у него плохо. – Вали его, Худой! В нокаут! – подбадривал кореша Чага. Скорей всего, так бы и вышло, но обстановка вдруг круто и неожиданно изменилась. – Ба-бах! – грохот выстрела эхом отдался во дворе, взметнувшийся под ногами фонтан грязи забрызгал Никитоса, а Чага вскрикнул, выругался и присел, схватившись за голень. Худой отпрянул назад, испуганно оглядываясь по сторонам. На крыльце стоял Гаврош с ружьем наперевес. – Слышали, что отец сказал? Пошли вон! А «крыша» у него есть – это я! – Ты чё, сопля зеленая?! Тоже мне, крыша нашлась дырявая! – крикнул Никитос. – А ну-ка брось! Хуже будет! В его руке тускло блеснула финка.