– Ты снова разговаривала с Нико? Рета… Чтоб тебя. Ты же обещала. Зачем? – Хотелось с кем-то поговорить. Заодно попросила его найти этого типа. Не рассказывать же Эме, что я просила у Нико совета, как бы получше покончить с собой. Эме и так за меня волновалась. Когда-то от разговоров с Нико у меня чуть крыша не поехала, тогда они с Коди и заставили меня пообещать. Ну… я честно старалась. – Мы не знаем, что это за система, что он туда напихал. Нужно быть полным психом, чтобы это вообще придумать, а он был еще и под флойтом, забыла? Может, она не особо и надежная. Может, тебе пришьют теперь взлом «вейса»! – Нормальная. Это же Нико ее сделал. Он даже под флойтом был умнее, чем любой умник из Сити, ясно? К тому же, уже поздно. Вот, посмотри, – я протянула ей комм, на котором был сохранен скриншот личной страницы загадочного господина Кару. – Что это еще за «НейроКортИнн»? – буркнула Эме, закрыла задания из заочной школы и открыла поиск. – Маловато про них информации. Занимаются исследованием мозга. Синтезируют какую-то хреновину. Тут у них какое-то производство, импланты делают. Ничего не понятно. И зачем им знать, что ты видела в Вессеме? – Может, они хотят выяснить, что там произошло – ну, тогда, сто лет назад. – А может, они, блин, еще долбаные страшилки друг другу на ночь рассказывают? Никто в это всерьез не верит, и плевать всем на то, что там было, иначе давно бы уже все нашли. А если этот Кару так хочет знать, что там происходит, пусть сам сходит и посмотрит! – Эме вконец разошлась, потом так же резко успокоилась и подняла на меня взгляд. – Рета, пожалуйста, – произнесла она непривычно просительным тоном, – пожалуйста, пообещай мне больше не говорить с Нико. Ты по нему скучаешь, я знаю. Но я тебя очень прошу – остановись. Я вздохнула и сделала рукой неопределенный жест. Наверное, его можно было расценить как согласие, но нового обещания я давать не собиралась. Если я сейчас и сойду с ума, то не от разговоров с Нико, а скорее без них. Глава 3 Вессем находится на северо-востоке от Гетто, а Сити – на западе. Конечно, у детишек из Сити есть свои городские легенды, хотя страшилки они рассказывают, скорее всего, не про Вессем, а про Гетто. Наверное, и планы строят, как бы на нас, убогих, посмотреть. Но к тому моменту, как они получают право въезда в Гетто – вернее, в Чарну-Техническую, – они уже понимают все минусы этого предприятия, так что к нам как раз никто не рвется. Конечно, кто-то из Сити иногда приезжает – если нужно инспектировать шахты или теплицы, иначе, чем через наш район, не добраться, но от этих визитов проверяющим, надо думать, мало радости. Ну и в Гетто всегда относились к ним с изрядной долей презрения. Конечно, иногда мы мечтали, как будем жить в Сити. Каждый сочинял свою историю, одну невероятнее другой. Одни выдумывали богатых родственников, другие представляли, как поступят в университет, третьи надеялись попасть туда на работу и там встретить свою большую любовь. Аксель, помню, говорил, что завербуется в армию, чтобы как-нибудь прийти туда с пушкой и объяснить, что надо делиться. Ну, он всегда был придурком. Все мы ненавидели жителей Сити, презирали их, смеялись над ними, и все же мечтали войти в их число. И ведь не то что бы это было невозможно. Некоторым удавалось. В каждом классе училась девчонка, друг троюродной сестры которой смог. А в крайнем случае могло повезти с работой – ведь в Сити тоже нужны те, кто убирает улицы, водит транспорт, разгружает фуры и обслуживает водопровод. Нам говорили – учись хорошо, работай честно, держись подальше от плохих компаний, близко не подходи к флойту, и однажды ты сможешь. Так что, когда комм звякнул, оповестив, что есть вакансия в Сити, это было не то что совсем уж невероятное событие. Но для меня – настоящее чудо. Мне было предписано явиться к трудовому инспектору, и я кинулась в социалку, не медля ни минуты. Все запасы дождя, кажется, вылились на нас в тот день, когда я вышла из тюрьмы, и теперь солнце жарило просто нещадно, так что я явилась вся мокрая от пота. Сегодня дежурил тот парень, что встречал меня в первый день. За прошедшее время мы познакомились получше, и я знала, что его зовут Ландерберт Вуйтович (говорю же, в Гетто у всех крыша едет, когда надо выбрать ребенку имя), у него трое младших братьев и сестер, он учится на инженера тепловых систем, сюда попал, потому что у него были высокие баллы по психологии и социальной работе в школе, но он уволится, как только подвернется что-то по профилю, потом хочет переехать в Промзону (то есть и правда умный) и в целом был бы не против сходить со мной куда-нибудь. Я делала вид, что не понимаю его намеков, но, пожалуй, он выгодно выделялся на фоне других моих знакомых. При иных обстоятельствах, может, у нас бы что-нибудь и вышло. Я вдруг испытала острую потребность поговорить с Нико, аж руки зачесались достать комм. – А, Рета, – обрадовался он. – Ну поздравляю. – Что за работа? – хриплым от волнения голосом спросила я вместо приветствия. – Какой-то А. Маноа хочет нанять домашнюю помощницу, знающую язык жестов. Скорее всего, он просто забыл поставить галочку в графе «без судимости», но… чем черт не шутит, да? Я решил все равно тебе написать. Тем более, кроме тебя кандидатов вроде как и нет. Я поняла, что он прав – скорее всего, этот А. просто ошибся, заполняя форму запроса, но не использовать шанс было бы глупо. – А что нужно делать? – Работа по дому, – он пожал плечами и нахмурился, вчитываясь в невидимый для меня текст. – Никаких специальных пожеланий или условий. Мы оба помолчали. – А зачем тогда жестовый язык? – спросила я наконец. – Понятия не имею. Так что, берешь? – Конечно. В крайнем случае, прокачусь до Сити и обратно. Хоть посмотрю, как они там живут, будет, что рассказать Эме. – Хорошо. Сейчас оформим тебе пропуск в Сити. Посиди пока, для тебя это будет долго, – он смутился. – В смысле, я хотел сказать… – Все нормально, – я улыбнулась. – Я в курсе, что меня арестовали за нападение на гражданина Сити. – Не думай, что я тебя осуждаю, – тоже улыбнулся Берт. – Я как-то поговорил с одним парнем из Сити, через пятнадцать минут уже хотелось ему нос сломать. Я с сомнением посмотрела на открытое дружелюбное лицо Берта. Ну да. И где это, интересно, он встретил парня из Сити? – Запрашивают твою характеристику из тюрьмы, – обеспокоенно сказал он. – Надеюсь, они про тебя ничего плохого не напишут? К счастью, я была пай-девочкой, не считая драки с Криной за верхнюю койку. Усердно работала на строительстве моста, не жаловалась, не конфликтовала, не нарушала дисциплину, ела что дают. Мне быстро объяснили, какое это везение – попасть в государственную тюрьму, в частных намного хуже. Так что я старалась изо всех сил. Вряд ли к моему поведению есть претензии. Но все равно следующие двадцать минут прошли напряженно. Наконец Берт сообщил, что все в порядке. Социальный инспектор тоже ничего плохого про меня сказать не мог – я ежедневно приходила отмечаться и честно искала работу. В общем, раскаялась и стала на путь исправления. К тому же вчера я, чтобы поддержать Эме, тоже подала документы в заочную школу, и, хотя никаких заданий я еще не открывала, только тест прошла, мой индекс сразу поднялся на целых два пункта, так что теперь я даже могла покупать еду в магазине рядом с домом Эме, а не только в социальном в пяти кварталах. Еще бы было на что покупать. Со скрипом, но мне все же выдали пропуск в Сити на один день, чтобы я могла лично пообщаться с предполагаемым работодателем, сопроводив специальной оговоркой, что место мне не гарантируется. – Если все пойдет как надо, тебе его продлят, – сообщил Берт, вручая мне новенький блестящий пропуск с моим именем. – Носи с собой, у тебя его спросят на въезде в Сити и потом могут остановить в городе, у них там бывают проверки. Тебе надо быть на месте к двенадцати часам. До Сити часа полтора езды, так что выйди пораньше, – он застучал по клавишам, отправляя мне адрес. – Удачи! – Спасибо! – искренне ответила я. Наверное, если бы сегодня дежурила его сменщица – та девчонка в свитере и с «паутинками» на руках – не видать бы мне даже шанса на эту работу. Дороги до дома я даже не заметила – впервые за последние полгода мне хотелось улыбаться. Нико был прав – я справлюсь. *** В восемь утра я стояла посреди комнаты в одних трусах и все глубже увязала в недовольстве собой. Мы с Коди оба напоминали рисунок, который забыли раскрасить – бесцветные волосы, очень светлая кожа, которую нельзя показывать солнцу, и такие же светлые, мутно-серые глаза. Раскраска, исчерканная фломастером, – вот, как я выглядела. Я машинально потерла розоватые шрамы на руках – следы педагогических усилий нашего отца. У Коди тоже такие остались. Приняв решение, что в таком виде в Сити показываться нельзя, я распотрошила косметичку Эме, накрасила свои бесцветные брови и ресницы и стала нормальной такой блондиночкой, не красавицей, но сразу и не скажешь, что где-то в моих генах случился сбой. Волосы, коротко остриженные полгода назад, отросли и начали виться – можно решить, что так и задумано, к тому же вчера я их вымыла. Вечером я снова наведалась в старую квартиру, упаковала наши с Коди вещи в большую коробку, которая теперь занимала угол в квартирке Эме, выкинула то, что не поместилось, и от имени бабули Немет закрыла договор аренды – все равно оплаченный срок заканчивался через три дня, а платить дальше мне было нечем. Приличия ради я сказала Эме, что перееду в социальное общежитие, на что Эме обозвала меня плесенью без мозгов, и я осталась у нее. Эта квартира тоже была социальная, но классом повыше, с настоящим окном, собственным душем и всем таким – Эме считалась жертвой фармкомпании, так что эта компания и оплачивала ей жилье. Среди прочего вчера я принесла вполне приличный комбинезон, который надевала только по особым случаям, почти новый, из благотворительного магазина. Смогу произвести хорошее впечатление на Маноа. Пусть только даст мне шанс. Я не подведу. Я буду работать, буду учиться – вдвоем мы с Эме справимся, я уверена, я сделаю так, чтобы Коди мог мной гордиться там, где он сейчас. Чтобы не оказалось, что он предупредил меня зря. Автобус в Сити уходил с первого автотерминала, и он был гораздо приличнее пятого, который я изучила вдоль и поперек. За билет я заплатила из остатков денег, перечисленных мне социальной службой. Автобус тоже был красивый, новый, с кондиционером. В Сити воздух везде фильтруется, даже на улицах стоят очистные установки, но я все равно повесила на пояс респиратор – фильтров в нем не было, но пусть наниматель видит, что я нормальный человек, не скребу социальное дно. Мне досталось место у окна, и я решила, что это хороший знак. Автобус тронулся, плавно набирая ход. В Сити вели две дороги, старая и новая. Мы, разумеется, ехали по старой, новая была платная. Проехали через все Гетто, вдоль границы Промзоны, притормозили у песчаного карьера, пропуская вереницу самосвалов. Я прилипла к окну. Именно на этом карьере Нико учил меня летать. Коди тогда лежал в больнице – ему как раз возвращали слух, и я маялась, не зная, куда себя приткнуть, когда позвонил Нико и сказал, что хочет кое-что мне показать. Мы редко бывали только вдвоем, это было что-то особенное, а когда я узнала, что именно он хочет мне показать, настроение взлетело до небес. Из всей компании он выбрал меня! Это что-то да значило. В ту неделю карьер пустовал – кажется, рабочие решили устроить забастовку. – Не подсматривай, – сказал Нико. – Сейчас, соберу, тогда можно. Пока я сидела у обрыва и пялилась на брошенные экскаваторы, он возился, доставая детали из огромных размеров свертка, который тащил на себе всю дорогу. – Все, – наконец сказал он, – можешь повернуться. Я обернулась. Нико гордо смотрел на меня, держа в руках нечто, напоминающее крылья небольшого самолета. – Это параплан, – сказал он. – Ну, не совсем, но вроде того. Хочешь полетать? У меня даже мысли не возникло, что это может быть опасно. Если Нико придумал что-то, это точно сработает. Так что я поднялась, подошла к Нико, и он принялся застегивать крепления. – Просто разбегаешься и прыгаешь, – сказал он, когда с креплениями было покончено. – Держись параллельно земле. Вот, сунь руки в эти петли. Если потянешь за них, крыло наклонится и ты повернешь. Если нет, будешь просто плавно снижаться. Не бойся, я уже пробовал, он надежный. Я и не боялась. Просто разбежалась и прыгнула. Я зажмурилась и снова почувствовала это. Ветер, земля далеко внизу, солнце слепит глаза, я кричу от ужаса и восторга, и Нико тоже что-то кричит мне, стоя на краю обрыва и размахивая руками. Если бы мне предложили вернуться в любой день моей жизни, я бы выбрала этот. Самосвалы наконец проехали, и мы снова тронулись. Карьер остался позади, потянулись циклопические постройки, назначения которых я не знала, потом здания складов, ажурные секционные башни, снова склады, огромная воронка, оставшаяся после взрыва – раньше, до позапрошлой войны, на ее месте был какой-то завод, и сюда мы потом тоже приходили испытывать параплан Нико, уже всей компанией. Дорога повернула влево, потянулся однообразный пейзаж – коричневая топь, из которой торчали редкие деревья. Болота, от которых все старались держаться подальше. По краю болот стояли установки для откачки воды. У администрации города уже который год была мечта – осушить их к чертовой матери и посадить на их месте лес. Проект шел ни шатко ни валко, часть болот и правда осушили и засадили деревьями, но потом дело застопорилось – желающих идти на работу в лесничество с каждым годом было все меньше. Болота будто того и ждали и стали расползаться, только теперь уже в сторону Гетто. Лес был снят с повестки дня, теперь надо было не дать им подобраться к жилым кварталам. Вдалеке промелькнуло новое шоссе. Оно шло над болотами, как раз над той частью, которую успели осушить. Редкие опоры поддерживали изящную серебристую дорогу. Она вела к Гетто и дальше на восток, через холмы, к морю, и сама была похожа на реку, которая парит над землей. Она была красивая, эта дорога, и машины по ней ездили красивые, маленькие машины из Сити. Автобус полз по трассе, выписывая какие-то безумные петли. Асфальтированная дорога подошла слишком близко к краю топи, так что автобус свернул на грунтовку, начало трясти, и я откинулась на спинку сидения. Ничего интересного за окном больше не было, на болото я уже насмотрелась, а с другой стороны тянулись бывшие городские кварталы, откуда все давно съехали, потому что кому вообще захочется тут жить, и временные дома для тех несчастных, кого все же заманили на работу в лесничество. До Сити оставалось минут сорок езды. Коди как-то рассказывал, что никаких болот тут раньше не было, а был нормальный лес, хороший и светлый, назывался Гройн, и много маленьких чистых озер, и в каждом торчал дом с подводной частью – иметь такой считалось очень крутым. Но потом в гражданскую войну во время бомбежек большая часть леса сгорела, и что-то случилось с грунтовыми водами, потом началась топливная война, и всем вообще было не до леса, а когда спохватились, от прежнего пейзажа уже мало что осталось. Наконец деревья за окном стали больше похожи на деревья, а не на воткнутые в землю прутики, снова начали попадаться дома и склады, и мы притормозили. – Внимание, – раздался ласковый женский голос из динамиков, – вы въезжаете в зону ограниченного доступа. Приготовьте ваши пропуска для проверки. Я достала пропуск, и в тот же момент в автобус зашли двое мужчин в форме. Я привстала и посмотрела вперед. Мы стояли у пропускного терминала, а прямо по курсу возвышались зеркальные башни Сити.