Несколько шагов спустя стало ясно, что он не ответит, и я задала новый вопрос: – Куда мы идем? Он опять промолчал, и я сочла, что лучше и мне заткнуться. Тем более что идти оказалось недалеко. Мы прошли еще две двери, который открывались магнитным ключом, поднялись на лифте и вышли из жилого блока. На улице никого не было, мы дошли до соседнего здания, так никого и не встретив. Это уже не было жилой зоной. Обстановка едва уловимо изменилась, стало понятно, что тут не живут, тут работают. Сержант Хольт втолкнул меня в одну из комнат, сам вошел следом и замер у двери, перегородив проход. Рука его легла на кобуру на поясе, но – удивительно – я даже не напряглась. Беспокоиться сейчас стоило не о нем. За письменным столом сидела женщина с короткой мужской стрижкой. Было ей, наверное, под пятьдесят, и, несмотря на вполне обычную гражданскую одежду, я была уверена, что звание у нее тоже есть. – Здасьте, – кивнула я ей. – Реталин Корто, – сказала она с улыбкой и указала на свободный стул. Я подошла ближе и села. – Ознакомься и подпиши, – женщина протянула мне планшет. – Я уже подписывала, – сказала я. – Ознакомься и подпиши, – повторила она с нажимом, не переставая улыбаться. «Информированное согласие», – сообщал заголовок. В правом углу красовался логотип – два шестиугольника и стилизованная надпись «Проект «Маджента»». Я послушно начала читать, продираясь через непонятные слова. Наверное, на моем лице отразились все эти мысленные усилия, потому что женщина принялась пояснять: – Ты добровольно соглашаешься на участие в медикотехническом эксперименте, даешь согласие на необходимые исследования, манипуляции, операции и вживление имплантов. В свою очередь Вооруженные силы Центральноевропейской Республики гарантируют, что все эксперименты проводятся лицами, имеющими научную квалификацию, что необходимость эксперимента продиктована общественным благом, риски не превышают ожидаемой пользы, и так далее по Нюрнбергскому кодексу, – она небрежно махнула рукой. Я приложила палец к планшету, мысленно сделав заметку, что, если бы не Коди, ничего подобного я бы в жизни не подписала. Не знаю, что у них за кодекс, но общественное благо – слишком уж размытое понятие. И оно точно превышает необходимость моей смерти, например. – Прекрасно, – сказала женщина и поднялась. – Теперь идем. – А контракт с армией? – спросила я. Я же, наверное, должна еще что-то подписать? – Не сейчас. Сначала нам нужно кое-что узнать о тебе. Она направилась к двери в противоположном конце кабинета, я пошла за ней, а за мной двинулся сержант Хольт. – А завтрак будет? – спросила я, понимая, что он услышит. Выходить из образа было нельзя. – Позже, – бросила она. Неожиданно для самой себя я разозлилась. Ну да, сама, наверное, уже литр кофе успела выпить, а мне – «позже». За дверью оказался еще один кабинет, побольше. В центре его стоял сканер, наподобие того, что я видела в лаборатории Боргена Кару, рядом – медицинское кресло наподобие тех, что стоят в кабинете стоматологов, шкаф с лекарствами, вокруг которого мерцало силовое поле, столик с разложенными на нем инструментами, несколько мониторов, за стеклянной перегородкой было еще какое-то оборудование. Я старалась особенно не вертеть головой, но удержаться было сложно. Всякого добра тут было больше, чем я видела в Вессеме, лаборатории «НейроКортИнн» и подвале Ворона вместе взятых. Столик с инструментами меня особенно беспокоил. Она что, прямо сейчас меня резать начнет? Перехватив мой взгляд, женщина улыбнулась. – Не волнуйся, Реталин, – сказала она, и меня передернуло. Уж лучше бы она называла меня Ритой, как все. – Сегодня нам нужно всего лишь провести небольшое исследование. И, конечно, придется вживить тебе трекер. Я кивнула, стараясь сохранять бесстрастное выражение на лице. Надеюсь, они не в спину мне его вставят, а куда-нибудь, где я смогу дотянуться. – Мне в Чарне док сказал, что вы мне голову поправите, – заметила я. – А то башка болит, просто смерть. – Для этого нам и нужно исследование, – кивнула женщина с той же приклеенной к лицу улыбкой. – А сейчас раздевайтесь и ложитесь вот сюда. Она указала на открытый сканер. Я кивнула и начала расстегивать комбинезон: – Ага. Только пусть он не смотрит. Сержант Хольт, конечно же, не отвернулся, но хоть глаза отвел. Хотя смотреть и впрямь было особенно не на что. Нижнее белье, которое мне выдали, было унылым, как ноябрь. – Интересная татуировка, – заметила женщина вскользь. Я машинально посмотрела на свое плечо. – Да, подружка набила, – сказала я и улеглась куда сказано. Женщина подошла ко мне и принялась закреплять на моей голове какую-то сетку. Я на всякий случай старалась не двигаться, пока она не закончила. Наконец она отошла, сверху опустилась крышка, и я порадовалась, что не страдаю боязнью замкнутых пространств. – Как ты, Реталин? – услышала я. – Порядок. – Тебе, наверное, интересно, что я делаю, да? – спросила она доброжелательно. Мне стало не по себе. – Еще как, – ответила я. – Это устройство определит, что случилось с твоим мозгом, когда ты вдохнула яд. После этого, если все так, как я думаю, тебе нужно будет пройти еще один небольшой тест, и уже потом ты подпишешь контракт. А пока идет сканирование, мы с тобой побеседуем, ты не против? А даже если и против? – Нет, конечно. – Вот и замечательно. Я задам тебе несколько вопросов. Постарайся отвечать честно. – А разве вы не должны проверить меня на детекторе лжи? – спросила я. – В этом нет необходимости, – ответила женщина с улыбкой, которая явно звучала в ее голосе. – К тому же его слишком легко обмануть. Нет необходимости? Мысли потекли со страшной скоростью. Вряд ли они тут мне доверяют. Если она не хочет проверять меня на детекторе лжи, значит, у нее есть другой способ определить, что я говорю правду. Скорее всего, с помощью этого самого сканера – может, он заодно показывает, когда мой мозг пытается выдумать ложь. А если она спросит, не собираюсь ли я сбежать, прихватив своего брата?! Значит, надо говорить правду, но так, чтобы не сказать ее по-настоящему. Нико легко бы выкрутился, подумала я с тоской. – Волнуешься? – спросила женщина. – Ну да, – сказала я. – Мне тут, в этом сканере, немного не по себе. Еще как не по себе. Он же мне прямо в душу смотрит. – У тебя есть какие-либо импланты или чипы? – Вы же и так видите, – пожала я плечами. – Эта штуковина с контрацептивами – с полруки размером. – У тебя имплант с контрацептивами? – А что, у вас тут это самое запрещено? – изобразила я удивление. Да плевать мне, даже если они все дают обет безбрачия. Лишь бы с темы соскочить. – Нет, конечно, – рассмеялась женщина. – Хотя неуставные отношения на между членами одного отделения не поощряются, запомни это как следует. Я просто удивлена, что ты так ответственно относишься к своему здоровью, в Чарне-Технической это редкость. Итак, ты намерена подписать контракт, так? – Да. Ну вот, началось. – Что именно тебя привлекает в службе? Я задумалась. Что именно привлекает меня в постоянной работе с социальными гарантиями? Если бы я действительно пыталась подписать контракт? Служба в армии была хорошей альтернативой чему угодно, у нас это все понимали, даже Аксель. Правда, обычно первая встреча с полицией случалась еще до восемнадцати, а после этого вопрос с армией можно было считать закрытым навеки. – Выбраться из Гетто, – ответила я честно. – У нас там ни работы, ни хрена. Мне когда этот док сказал, что я могу к вам попасть, я знаете как обрадовалась?