– Мне уже надо идти, – я поднялась, посмотрев на часы. – Кару меня ждет. Ди тоже встал, и мы замерли посреди комнаты, глядя друг на друга. Он все еще улыбался, но за улыбкой была тревога. – Может быть, у меня не получится, – прошептала я, глядя ему в глаза. – Получится, – сказал он тихо. – Ты сможешь. Я в тебя верю. – Я просто хотела, – сказала я, – знаешь… На случай, если я не вернусь… Он вопросительно поднял одну бровь, но сказать ничего не успел. Я шагнула вперед и поцеловала его. На секунду Ди замер, когда мои руки легли ему на плечи, и я испугалась – вдруг сейчас он оттолкнет меня? Но в следующий момент он притянул меня к себе, и мне показалось, что через мое тело прошел электрический разряд. Я прижалась к нему, вцепилась в его футболку, и там, где его руки касались моего тела – спина, плечи, шея, затылок – словно пробегали искры. Я ничего не слышала, кроме стука моего сердца, отдававшегося в ушах. Время перестало иметь значение, оно вообще остановилось, пока мы не оторвались друг от друга, тяжело дыша, будто только что оба пробежали стометровку. Наши губы разделяло несколько миллиметров, и мне казалось – если сейчас мы снова коснемся друг друга, мир вокруг вспыхнет и взорвется сверхновой. Мы молчали – слов, которые стоило бы сейчас сказать друг другу, не существовало ни в одном языке. Мы и так оба знали, что прощаемся. Глава 3 Коридор, по которому я шла, был полностью серый – и пол, и стены, аркой сходящиеся над моей головой, и двери в обоих его концах. Наверное, мои шаги и шаги моих сопровождающих отдавались эхом от сводов, но я все еще была почти глухая после шума вертолета, и мне казалось, что я иду в полной тишине. Двое военных, совершенно одинаковых с лица, шли на два шага позади меня. Иногда я чувствовала их взгляд между лопаток и их готовность стрелять, но в основном у меня было ощущение, что я тут одна, в этом коридоре с его моргающими лампочками и желтоватым рассеянным светом. Всю дорогу я молчала. Сначала потому, что мысленно все еще была с Ди в его квартире, потом – потому, что Борген Кару решил дать мне последние наставления (они сводились в основном к тому, что я должна прикинуться тупой и болтать как можно меньше), потом говорить стало слишком опасно – мы встретились с каким-то типом («Я от Винценца», – сказал он), и он повез нас за город на вертолетную площадку. Там меня передали из рук в руки другому типу в военной форме без знаков различия, который завел меня в комнату без окон и принялся задавать вопросы. Сначала – обо мне («Реталин Корто, восемнадцать лет, скоро девятнадцать, живу в Гетто, ой, ну, короче, вы поняли, неа, сейчас нигде не работаю»), потом – о моем состоянии («Да вроде ничего, хотя голова иногда сильно болит и вот это, как вы сказали – повторяющиеся кошмары, ага») и наконец спросил, почему я хочу попасть в экспериментальный центр. Я ответила так, как учил Кару: – А чего мне в Гетто делать? Работы нет, денег нет, а там, мне этот доктор сказал, нормально будет, и у армии всегда деньги есть, я знаю. Тип некоторое время сверлил меня взглядом. – Мартин Винценц сказал, что вы были в заброшенном городе и испытали там приступ паники. Это так? – А, это, – протянула я, надеясь, что моих скудных актерских данных хватит. – Ну да, мы там с братом полазали, хотели вынести чего-нибудь. А потом, короче, это… Не знаю, в общем, что там было. И брат так и не вернулся. Так а что, в этом вашем экскрементальном центре правда хорошо заплатят? Тип снова уставился на меня, и я испугалась, что перегнула палку. – Вы понимаете суть того, что вам предлагают? – спросил он. – Ну да, – уверенно кивнула я. – Мне этот доктор сказал, что у меня что-то с мозгами, но если вшить пару железок, то будет нормально. А приказы я хорошо понимаю, вы не думайте, я умная. И я и сама в армию хотела. – Ладно, посмотрим, – сказал мужчина. – Подпишите это. Он сунул мне планшет, и я пробежала глазами текст. Там было примерно то же, что в свое время сказал мне Ворон: «Если решишь где-нибудь открыть рот не по делу…» – только сформулировано иначе. Я приложила палец к экрану. Какая разница, что там написано – я все равно не собираюсь у них задерживаться. Вопросы у него все не кончались, и скоро я заметила, что он повторяется, говорит одно и то же, только разными словами. Об этом Кару меня предупреждал – что меня будут пытаться поймать на лжи. Но свою легенду я выучила как следует и старалась от нее не отклоняться: я обратилась в больницу по поводу повторяющихся головных болей, а потом на меня вышел доктор Кару и предложил пойти в какую-то программу, где меня вылечат, но надо будет за это работать на армию, что меня, конечно, обрадовало – бесплатное лечение, да еще и постоянная работа, кто ж от такого откажется? На вопрос, как Кару вообще обо мне узнал, я хлопала глазами и отвечала, что не знаю. Об этой части нашего вранья он должен был позаботиться сам. В следующей комнате у меня отобрали рюкзак и куда-то унесли. Я догадывалась, что своих вещей больше не увижу, и там лежало только то, с чем не жаль было расстаться: одежда, комм, пачка сигарет, зубная щетка, на дне, в потайном кармане – косяк травки. У тех, кто будет все это перетряхивать, должно сложиться впечатление, что я понятия не имела, что меня будут обыскивать, и немного наркоты – это все мои секреты. Эме предлагала закинуть туда флойт – так получится гораздо достовернее, а Кару говорил, что это вообще лишнее, но я настояла на своем: флойтовую могут не взять, а в чистую девочку из Гетто никто попросту не поверит. Потом обыскали меня. Женщина в форме смерила меня недовольным взглядом и коротко бросила: – Раздевайся. Я послушно сняла одежду под ее пристальным взглядом. После тюрьмы меня сложно было смутить. В руках она держала сканер, и я старалась не смотреть на него и дышать ровно. Все будет нормально. Медицинский чип – массивный, с противозачаточными, рука после его установки два дня болела – надежно прикрывает золотистую пластину, переживать не о чем, все получится. Вообще ничего лишнего во мне нет. Мне не о чем волноваться. Женщина молча просканировала меня с головы до ног, задержавшись на руке с татуировкой. – Что за чип? – спросила она. Я назвала модель, и она проверила еще раз. Я смотрела перед собой, дышала на счет – вдох на четыре, выдох на три, – сосредоточившись на том, чтобы не отковыривать куски кожи вокруг ногтей. Наконец она велела одеваться, но, стоило мне потянуться к своей одежде, кучей сваленной на стуле, она остановила меня: – Не это. Она указала на запечатанный пакет, лежащий на столе, и я, поджимая босые пальцы, добежала до него и открыла. Там было все, в том числе нижнее белье – я была права, когда думала, что мне даже трусы собственные не оставят. И все серого цвета. – А моя одежда? – спросила я, посчитав, что будет странно никак это не прокомментировать. – И мой рюкзак? – Привезут потом, – соврала женщина. Я успокоено кивнула и принялась одеваться – белье, комбинезон, носки, ботинки, респиратор. Женщина не сводила с меня глаз. Ботинки оказались великоваты, а комбинезон был вполне удобным. Справа на груди я заметила более светлый прямоугольник – то ли там должно было быть мое имя, то ли порядковый номер. Прежде, чем мы вышли на улицу, меня просканировали еще трижды – два раза ручным сканером и один раз прогнали через рамку. Вдох на четыре, выдох на три. Расслабить руки. Ну все, вот и прошла. В вертолете я оказалась зажата между двумя здоровенными парнями, неопознанный тип сел напротив меня. – Мы на вертолете полетим? – радостно спросила я в рамках концепта «прикинься тупой». Мне никто не ответил, а потом я оглохла. Летели долго, мне даже показалось, что мы сделали пару лишних кругов. Когда мы наконец приземлились, осмотреться мне не дали – вытащили под руки из вертолета и тут же втолкнули в лифт, который и спустил меня в этот серый коридор. – Лицом к стене, – велел мне один из моих конвоиров и, не дожидаясь моей реакции, взял меня за плечо и развернул. Второй тем временем открывал дверь. Я покосилась, но разобрать, что он там набирает на панели возле двери, не смогла. Мы вошли. Мужчина так и держал руку на моем плече – боялся, что я кинусь куда-то бежать? Хватка у него была железная, и я старалась не делать лишних движений. Смотрела прямо перед собой и молчала, пока меня фотографировали и проверяли сканером, пока в лаборатории брали кровь, пока снимали отпечатки пальцев, пока снова вели по очередному коридору. Промолчала, когда завели на склад и выдали серый вещевой мешок с чем-то мягким внутри, когда мне в руки сунули коробку, втолкнули в маленькую серую комнату и захлопнули дверь. Я стояла посреди комнаты, не шевелясь и глядя перед собой, пока через минуту свет не сделался совсем тусклым. Тогда я села на прикрученную к стене койку, застеленную жестким как подметка одеялом, и открыла коробку. Там нашлись бутылка воды и сэндвич в пакете. Заглянула в мешок – там была сменная одежда, зубная щетка, тюбик пасты, упаковка прокладок и расческа. Я отложила все это в сторону и огляделась. Серые стены, в углу дверь – надо думать, в душевой отсек, напротив кровати тумбочка, на ней планшет. Я подняла глаза – камеры не видно, но, уверена, за мной наблюдают. Может, через этот самый планшет. Ладно, навык поиска слепых зон у меня со времен теплиц развит. А прямо сейчас надо… Что мне надо сделать прямо сейчас? Что бы я сделала, если бы на самом деле была той, кем прикидываюсь? Я встала, прошлась по комнате, заглянула везде, куда могла заглянуть. Сжевала сэндвич. Подергала ручку двери – заперто, как я и думала. – Эй, – сказала я недовольно, – чего за фигня? И где мои вещи вообще-то? Эй! Мне никто не ответил. Часы я не носила, комм отобрали вместе с рюкзаком, окон в комнате не было (я вообще подозревала, что мы глубоко под землей), и я понятия не имела, сколько сейчас времени, но нервное напряжение понемногу отпускало, и я почувствовала, что меня клонит в сон. Стоило бы принять душ, но сама мысль о том, чтобы снять одежду и остаться совсем беззащитной, меня пугала. Не разуваясь, я легла поверх одеяла. Завтра. Завтра они точно меня отсюда выпустят. Завтра я попробую выяснить, что случилось с Коди. *** – Выйти из комнаты. Я сделала два шага вперед и замерла. Неожиданно проснулись привычки, которые я приобрела в тюрьме – стоять ровно, смотреть прямо перед собой и ни в коем случае не на охранника, не вертеть головой, не задавать вопросов, ждать. Этот парень был не из тех, вчерашних, но едва ли чем-то сильно от них отличался. Такие же очень коротко стриженные волосы, загорелая кожа и непроницаемое лицо. – Лицом к стене. Я повернулась. Оставалось только гадать, что он делает, пока я не смотрю. – Повернись. Я снова развернулась лицом к охраннику. – Пошла, – сказал он, и мы вместе двинулись по коридору мимо ряда одинаковых дверей. Утром я слышала какой-то шум и голоса, но моя комната оставалась заперта. И только когда все стихло, появился этот парень. Я искоса посмотрела на него. На груди была нашивка с его именем – Р. Хольт, и группой крови – вторая положительная. Я перевела взгляд на плечо. Вроде сержант. Сержант Хольт. – Завтрак будет? – спросила я.