«Коди, – мысленно звала я, – Коди, Коди, Коди». Ничего не происходило, брат не отзывался. Я с трудом удерживалась, чтобы не выплеснуться за пределы здания, не стать снова потоком, рекой, дождем, штормом, из последних сил, на одном упрямстве я держалась в пределах собственного тела. Я должна найти Коди, я должна, но я не понимаю, как! – Три, два, четыре, пять, два, пять. Да чтоб тебя, как мне передать ему это?! Мне казалось, что моя голова сейчас взорвется, что изнутри на череп давит что-то огромное и злое, и, если я не найду выхода, мне конец – бум, и моя голова разлетится, и в этот раз я стану не водой – я стану Большим взрывом. – Три, два, четыре, пять, два, пять. Коди, где ты?! – Ничего не выходит, – с досадой сказала доктор Эйсуле. – Ланге ошибся. Нет, только не это. Если я не стану медиатором – я стану модификантом, меня разберут на части и соберут заново, и я превращусь в чудовище. От ужаса я распахнула глаза. Доктор Эйсуле все еще сидела напротив, и через толщу зеленой воды лицо ее казалось распухшим и бледным, как у утопленницы. Мы встретились взглядами. – Выводите ее, – сказала она, и я не смогла сдержать то, что рвалось наружу из моей головы. В глазах потемнело, и в одну секунду я перестала быть. Воде не нужно зрение, не нужны чувства, мне достаточно было того, что я могу течь, и это делало меня счастливой. Я выплеснулась за пределы кабинета, растеклась по коридорам, по зданию, просочилась на подземный этаж, устремилась вперед, огибая препятствия, наткнулась на какую-то преграду, которая втянула меня, и я закрутилась в воронку, в тонкую нитку, не переставая вращаться вдруг зависла в пустоте, собралась в шар, а потом оказалось, что у меня есть глаза, и я открыла их и увидела доктора Ланге. – Три, два, четыре, пять, два, пять, – сказала я ему. У меня был мужской голос. *** Сначала я передавала цифры и слова, пока не кончилось действие стимулятора, потом некоторое время мне пришлось проваляться в кресле с капельницей, тянущейся к руке, и я рассеянно слушала в полудреме, как доктор Ланге спорит с доктором Эйсуле, молодец я или не молодец. – Время до контакта – восемнадцать минут, – говорила она, и я как наяву видела ее якобы располагающую улыбочку. – Не очень хороший показатель. – Но и не плохой, – говорил доктор Ланге, и от его лающего акцента я вздрагивала. – Мы видели и хуже. Это компромисс. – Таф-ритмы неустойчивые. – Значит, надо еще немного подождать. Нейрогенез еще идет, компенсаторные возможности есть. Она стабилизируется. – Пока одно стабилизируется, другое развалится. Мы неплохо подготовили… – Мы посредственно подготовили! Посредственно! – Не так уж посредственно, если все работает. До уровня Перович она все равно не дотянет. А неприятностей с нестабильной нейроактивностью нам хватило. Вколем ей нейропротектор и отправим обратно в Чарну. – И надолго ей этого хватит? Она все равно… – Я могла бы связаться с этим доктором, как его… Доктор Кару?.. Который ее сюда направил. – И что? Передать ему формулу? – спросил доктор Ланге неожиданно мягко. Доктор Эйсуле помолчала. – Я рекомендую не брать ее в программу, – твердо сказала она наконец. – Я против! – почти крикнул доктор Ланге, и я вздрогнула. – Если нужно – я обращусь лично к полковнику Валлерту! Эрика не справляется, не справляется, нам нужен другой, более сильный медиатор! А когда программа будет расширяться… – Она не будет расширяться, пока я не скажу, – перебила его доктор Эйсуле. – Вы забываете, что программа не ваша, а национальная, – ответил ей Ланге. Его акцент сделался сильнее. – Если полковник Валлерт решит, что вы саботируете исследования… – А почему же он вдруг так решит? – ледяным тоном осведомилась Эйсуле. – Не надо делать из меня… как это… доносчика, – возмутился мужчина. – Я хочу успешного завершения эксперимента не меньше, чем вы. Я предлагаю оставить девочку и понаблюдать еще немного. Проверим ее в контакте с другими. Если окажется, что она нестабильна… – Она пришла в себя, – сказала рыжая лаборантка, и все замолчали. Хлопнула дверь – оба спорщика вышли, и теперь я едва слышала неразборчивое бормотание. Некоторое время я лежала в тишине и почти уснула, когда на лоб мне вдруг опустилась чья-то рука. Я вздрогнула и открыла глаза. – Как ты, Реталин? – улыбнулась мне доктор Эйсуле. – Прекрасно. – Готова еще немного поработать? Что? Опять?! – Так точно. Рыжая лаборантка смотрела на меня с сочувствием. Я потрясла головой. Меня мутило, после бессонной ночи веки, казалось, склеились, голова кружилась, перед глазами плавали цветные круги. Но если я скажу, что мне плохо – она может отправить меня в Чарну. А Коди останется здесь. Очкастый парень отключил капельницу и вместо нее в ту же иглу вставил шприц с красной жидкостью. Я закусила губу, и боль немного привела меня в чувство. Бояться нечего, напомнила я себе, глядя, как комнату заливает вода. Это неприятно, но не опасно. Я справилась в первый раз, а сейчас вообще раз плюнуть. Когда комната стала зеленой и зыбкой, я прикрыла глаза. Мое тело уже начинало исчезать, растекаться, и я ждала, когда же мне скажут, что я должна делать. – Новая последовательность, – услышала я искаженный голос, – пять, три, восемь, два, один, девять. Пять, три, восемь, два, один, девять, повторила я мысленно. И вновь стала водой. Только на этот раз я не сопротивлялась. Это было словно прыгнуть с обрыва, зная, что сделанные Нико крылья тебя точно выдержат. Ужас пополам с восторгом, а потом – потрясающее чувство свободы. Я рванулась вперед, вверх и в стороны, волной прокатилась по коридорам, разбилась на брызги, ударившись в стену – это было не больно, а смешно, а потом почувствовала направление, закрутилась маленьким водоворотом и оказалась внутри чужой головы. Это не был Коди, это был кто-то другой, и я заставила его открыть глаза – это было странно, словно одним глазом я видела лучше, чем другим, – и произнести последовательность цифр. – Время до контакта – двадцать шесть секунд, – сказал доктор Ланге, и на лице его расплылась улыбка. – Реталин, ты слышишь меня? Если слышишь – вытяни руку. Мне казалось, я раздвоилась. Сидя в кресле, я дернула рукой, максимально, насколько позволяли фиксаторы, вытягивая ее вперед. Одновременно я все еще находилась в соседней комнате, в голове Детлефа – теперь я была уверена, что это он. И я мягко качнулась, подталкивая его – давай же, мы можем это сделать, это будет наше движение, наше общее, – и почувствовала, что ему приятно было ощущать мое присутствие, и ему нравилось, что я не приказываю, а еще – что воде все равно невозможно сопротивляться, даже если бы он и хотел, – и мы вместе вытянули его руку вперед. – Прекрасно, – кивнул доктор Ланге. – Реталин, передай доктору Эйсуле следующую последовательность… *** – Я не сразу поняла, как это делается. Они же ничего не объясняют. Говорят просто – передай информацию. А у меня ощущение, что я вода, блин. Я говорила, не переставая жевать. Обед я пропустила, и теперь была страшно голодной, хотя что-то питательное мне через капельницу точно заливали. – Вода? – с интересом переспросил Детлеф. Из желтой зоны мы вышли вместе и ужинали теперь тоже вместе – я, он и Коди. Эрика и здоровенный молчаливый парень – я уже знала, что его зовут Петер – сидели хоть и рядом, но вроде как сами по себе. Петеру было все равно, что я там рассказываю, а Эрика, я видела, слушает, хоть и не подает виду. Ну-ну, пусть послушает, мне скрывать нечего. – Ага, – кивнула я. – Это странное чувство, тяжело описать. Ты вроде как растекаешься за пределы своего тела, потом такая воронка – и тебя засасывает в чужую голову. А я же не знала, сначала старалась наоборот как-то держаться. Почти двадцать минут продержалась. Потом уже, когда чуть голова не взорвалась, сопротивляться стало невозможно. Второй раз было легче. Не знаете, двадцать шесть секунд – хороший результат? Коди поглядел на меня с гордостью. – Хороший. И как это? Когда ты внутри моей головы? – спросил он. Я помедлила, потом пожала плечами. Как же это описать? – Темно… – сказала я неуверенно. – И пусто, – радостно добавил Детлеф и тут же получил от Коди кулаком в бок. – Нет, – помотала я головой, изо всех сил пытаясь перевести ощущения, для которых не было названия, в какую-то привычную форму. – Это как будто руки погружаешь в очень мелкий песок. Приятно. – А у меня? – заинтересовался Детлеф. По правде говоря, его голова больше всего напоминала комнату, где на полу набросано много мелкого цветного мусора. Если не считать того, что я не видела ни комнаты, ни мусора, да и цвета в этом странном зыбком мире не было.