Я, конечно, сказала ему, решив, что эта перемена в разговоре, безусловно, становится интересной. Бен повторил адрес в трубку, и затем — последним «да, сэр» — закончил разговор. Никогда не думала, что мужчина может быть бледнее моего сладкого вампира, но… оказывается, один — мог. Я заметила, как его лицо потеряло все краски, когда он засунул мобильник в карман брюк неловким, неуклюжим движением. — Что случилось? — потребовала я объяснений, пытаясь встать, с моего купальника по ногам тонкой струйкой стекала вода. Он сглотнул, его кадык резко дёрнулся. Бен посмотрел на меня, на мой старенький чёрный купальник, потом вниз, на надувной бассейн, как будто в его ярко-синих глубинах был спрятан ответ, затем снова на дом, на взятую напрокат машину, припаркованную под кизилом под странным углом, потом снова на меня. — Коул Мастен здесь. — Где? Здесь — весьма конкретное местонахождение. И я точно знала, что именно здесь его нет. Однако, почти с полной уверенностью поняв, что моё обращение неосознанно оставили без внимания, внезапно сообразила, что именно здесь и сейчас мне представляется замечательная возможность, поэтому быстро выскочила из детского бассейна и побежала по сухой траве, пока не оказалась прямо перед Беном. — Где? — повторила я вопрос достаточно агрессивно, чтобы заставить его начать говорить. — В Куинси. Только что выехал из аэропорта. Это был его адвокат. Он хотел знать, где я, и сейчас везёт Коула сюда, сказал что-то о том, что его помощник в больнице, — слова вырывались в безумной горячке, как будто если их произнести недостаточно быстро, то они не окажутся правдой, и я отступила на шаг, чтобы уйти от их тлетворного духа. — Как далеко находится аэропорт? Я закрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями. — В пяти, может, в десяти минутах езды. Твою ж мать! — я опустила глаза на свой купальник, вспомнила о доме, грязной посуде в раковине, коробке с тампонами на унитазе, остатках вечеринки Бена и моей маникюрши на кофейном столике, почте, разбросанной на столе… это был просто ужас. Я бросилась бежать так, что засверкали мои сморщенные от воды пятки, и бок о бок со мной — гей в белых льняных брюках. — Видишь ли, семья Томпсонов — одна из тех первых сорока трёх. В этом и состоял корень проблемы. Саммер — милая девушка и всё такое, но у неё просто нет соответствующего семейного происхождения, воспитания, чтобы с изяществом справляться с трудными временами. Вот в чём проблема. Ты же знаешь, что у девочки нет отца. Это должно тебе многое сказать. — Мэрилин, у неё есть отец. Он живёт в Коннектикуте, так говорит Бетти Энн. У него какая-то инфекция, его кожу пожирают бактерии, и ему нельзя находиться рядом с другими людьми. Поэтому они и переехали сюда. — Это самая идиотская вещь, которую ты когда-либо говорила. Нет, у неё нет отца. Он сбежал, когда Фрэнсис была беременна Саммер, на самом деле всё было именно так. ГЛАВА 25 Как выяснилось, окно до конца не поднималось. Оно было сломано. И это оказалось к лучшему, так как из-за такой жары находиться в грузовике без кондиционера и без воздушного потока было просто невозможно. Брэд ДеЛука усмехнулся; Коул опустил стекло и взял телефон, который передал ему Брэд. — Парень сказал, что он на Дарроу-Лейн, 4. Сделай одолжение, посмотри в моём навигаторе. Коул открыл приложение «Карты» и нашёл адрес. — Это в трёх километрах отсюда. Езжай пока прямо. Адвокат кивнул, и некоторое время они ехали молча, Коул расставил ноги и прислонился к трясущейся кабине грузовика. — Я уже много лет не водил грузовик, — заметил Брэд. — Соскучился по механической коробке. — О, да, — рассмеялся Коул. — Я прямо сейчас скучаю по механической коробке моего «феррари», — может, стоило доставить его сюда. Грузовик попал в большую выбоину, и его руки схватились за приборную панель, чтобы удержаться. А может и нет. Его машина не выдержала бы даже одной поездки по местной грунтовой дороге. Он взглянул на мужчину рядом, в свете полуденного солнца его свирепый профиль изменился, сильные руки расслабленно лежали на руле, его телу было так же комфортно в старом грузовике, как и в ресторане на Беверли Хиллз. Может, ДеЛука не такой уж и мудак. Может, он был именно тем, в ком нуждался Коул, — тем, кто не станет целовать его в задницу, тем, кто точно сделает это для него, без дорогого дерьма, которым все в Голливуде каждое утро посыпают свои безглютеновые парфе1. Его оптимизм был наказан следующими словами ДеЛуки: — Я сказал тому мужику в аэропорту, что верну его грузовик через час. Так что я просто подброшу тебя к одному парню. Его зовут Беннингтон — он подыскивает места для съёмок, поэтому должен ориентироваться в городе и сможет тебя где-нибудь поселить. Солнце скрылось за облаком, и окружающий мир стал немного темнее. Коул посмотрел на небо. — Беннингтон? — повторил он. — Да. Беннингтон Пэйн. Не я выбирал имя этому парню. Коул улыбнулся, посмотрев на телефон, когда на том прозвучал сигнал. — Здесь поверни направо, — сбавив скорость, они вписались в поворот, и Коул оглянулся на дорогу, которую они только что покинули. С тех пор как они выехали из аэропорта, им не встретилась ни одна машина. После жизни в Лос-Анджелесе — городе, где час пик растягивался на двадцать часов в день, а машины стали вторым домом, это было странно. Он и раньше бывал в отдалённых местах: снимал самурайский фильм в Нидерландах, провёл два месяца на Аляске, но сейчас впервые по-настоящему ощутил простор, тишину и уединённость этого места. Может быть потому, что бумаги о разводе и несчастный случай с Джастином были так свежи. Две ключевые составляющие его жизни, его броня оказалась пробита в одночасье, и кожа под ней была чувствительной и нежной. Он смотрел на проплывающие мимо поля, идеально ровные нескончаемые ряды зеленого с белым. В руке у него снова зажужжал телефон, и он указал направо, на большую плантаторскую усадьбу: колонны цвета слоновой кости, тянущиеся вверх на три этажа, широкое крыльцо с полудюжиной кресел-качалок, и окружающие весь этот ансамбль столетние дубы. — Это здесь. — Что с тобой? — высоко подняв идеальную бровь, Бен в замешательстве смотрел на меня, пока я носилась по дому с корзиной для белья в руке, сгребая всё с каждой поверхности, мои ноги шлёпали по полу, проклятый купальник врезался между ягодицами. Тампоны, не забыть бы про них. Я кинулась в ванную, бросила в корзину жёлтую коробку и половину содержимого аптечки. Сегодня будет весело, мама будет кричать, что не может найти «Препарейшн Эйч»2, пока я буду выуживать пульт дистанционного управления из до верху нагруженной корзины. — Тсс! — зашипела я на Бена, мысленно сравнивания в уме то, что успела сделать, с тем, что ещё осталось критичного. — Он не будет входить внутрь, — услышала я предложение Бена сквозь туман самосохранения и затормозила, корзину для белья тряхнуло, рулон туалетной бумаги выскочил из неё и покатился по коридору, пока не остановился рядом с ногой Бена. — Что? — Они просто заедут за мной. Скорее всего, даже не выйдут из машины. Конечно. Я сделала первый глубокий вдох. Это имело смысл. Зачем им входить? Они, вероятно, не собираются останавливаться здесь надолго — просто проедут мимо и откроют дверь, крича и маша Бену, который будет гнать за ними, как за уходящим поездом. Я поставила корзину с бельём на кухонный стол и осмотрела свой купальник. — Окей. Отлично. Тогда я пойду и переоденусь. Тут раздался громкий стук в дверь, и мои глаза в панике уставились на Бена. ГЛАВА 26 — Ты уверен, что это то самое место? — доска на крыльце под левой пяткой Коула прогнулась, и он перенёс свой вес на другую ногу, его глаза рассматривали вышитую занавеску, закрывающую окно. Внутри послышались приглушённые голоса, шарканье шагов. — Да, — коротко ответил ДеЛука, в сотый раз взглянув на часы. — Это здесь. Когда они миновали главный дом и подъехали к его миниатюрной версии, то увидели два припаркованных перед ним автомобиля: старый грузовик «шевроле» и седан «форд» с оклахомскими номерами. Легковой автомобиль, вероятно, был взят напрокат агентом, что подыскивал натуру. Грузовик… кто знает, что это будет за деревенщина… Дверь распахнулась, на пороге стояла высокая блондинка, взгляд Коула скользнул по её лицу и остановился на выцветшем чёрном сплошном купальнике и наспех застегнутых, как он успел заметить, джинсовых шортах. Распущенные волосы были растрёпанными и длинными, как и загорелые ноги, которые бесконечно тянулись вниз и заканчивались розовым лаком для ногтей. Надия посмеялась бы над таким лаком, фыркнула бы под нос и процедила сквозь зубы «малолетка» или «белая шваль». Увидев загар, вздёрнула бы брови, её рука стала бы лихорадочно шарить в сумочке в поисках солнцезащитного крема — напоминание о том, что к нему нужно относиться серьёзно, и параллельно писала бы своему помощнику, чтобы тот заказал ещё один спрей от загара. — Беннингтон здесь? — Брэд положил руку на дверной косяк, загораживая Коулу вид на её грудь, но Коул заметил, как она перевела взгляд с него на адвоката, увидел, как она чуть приоткрыла рот, глядя на лицо ДеЛуки. Какое-то отвратительное чувство скрутилось внутри него. У девушки на крыльце стояла чёртова кинозвезда, а она отвела взгляд. Он отвернулся, положил руки на потёртые деревянные перила крыльца и выдавил из себя смешок, потешаясь над состоянием, в которое превратилось его хрупкое эго. Супер. Как низко он пал, что незнакомая девушка может смотреть на другого мужчину, не обращая на него, Коула, никакого внимания? ДеЛука был красивым парнем, это любой был в состоянии заметить. Кроме того, у него был такой уровень тестостерона альфа-самца, который заставлял женщин ползти в его сторону, обгоняя друг друга. Естественно, что девушка смотрела на него, забыв о Коуле, особенно если ДеЛука задал ей вопрос. Но всё же. На его счету три «Оскара». Её взгляд мог бы, по крайней мере, хоть на секунду задержаться. Он снова повернулся к двери, прислонился к перилам и скрестил руки на груди, ожидая, когда закончится череда представлений, и они смогут добраться до отеля и принять душ. У двери, заменив блондинку, появился агент по подбору натуры. Очень жаль. На неё смотреть было куда приятнее. Мужчина был гиперактивным, его голова стремительно вертелась в разные стороны, и к ней иногда присоединялись его руки — комбинация жестов и кивков вызвала у Коула головную боль. Кто-то что-то ему сказал. ДеЛука повернул голову, обе пары глаз воззрились на него, ожидая ответа. Коул поднял подбородок, оттолкнувшись от перил и выпрямившись. — Прости, что? — Оказывается, в Куинси не так много вариантов для жилья, но Беннингтон… — Просто Бен, — перебил его мужчина, чуть ли не заискивая. Позади него в дверях снова появилась девушка в натянутой поверх купальника мешковатой белой футболке, её растрёпанные волосы были собраны в хвост. Она встретилась с ним взглядом, и он улыбнулся той улыбкой Коула Мастена, которая отпирает все двери. Девушка не улыбнулась в ответ. Дерьмо. Всё катилось к чертям, включая его улыбку. Он мысленно сделал пометку, чтобы Джастин — чтобы кто-нибудь — записал его к дантисту. Так, надо бы этим вечером потренироваться перед зеркалом и убедиться, что всё работает правильно. Возможно, дело в ней. Наверное, она лесбиянка. — Точно, — продолжил ДеЛука. — Бен говорит, что найти жильё в городе довольно проблематично, а ближайший город с приличными гостиницами — это Таллахасси… Коул навострил уши, расцепил руки, готовый тут же двинуться в путь. Университетский городок. Бары. Студентки с сексуальными попками, которые сияя от счастья будут ловить каждое его слово как глас Божий. Может быть, это придаст его эго импульс, который сейчас, кажется, был ему просто необходим. — … но я сказал ему, что нам это не подходит. Что тебе нужно остановиться в Куинси, — ухмыльнулся ДеЛука, словно знал, о чём он думает. Ах, да. Правила. Коул в ответ прихлопнул на шее комара, чувствуя, как по спине стекают капли пота. — Не хочу портить эту восхитительную вечеринку, — он отмахнулся от другого насекомого, — но не могли бы мы перенести её внутрь? Под кондиционер? Беннингтон и девушка обменялись быстрыми взглядами, затем девушка мило улыбнулась. — Конечно. Эй, вы, принести что-нибудь выпить? Как насчёт сладкого чая? ГЛАВА 27 Потребовалось всего восемь минут, чтобы преклонение перед Коулом Мастеном утонуло в море неприязни. Проблема заключалась не в его внешности — вообще-то, мужчина, прислонившийся к моим перилам, выглядел даже лучше, чем на киноэкране. Я наблюдала за ним, когда он отвернулся, схватился за перила и стал разглядывать усадьбу Холденов. И заметила признаки боли — в сгорбленных плечах, в желваках на скулах, в му́ке, промелькнувшей в его глазах, когда они посмотрели назад и встретились с моими. И тогда я подумала, держась за дверную ручку и глядя на крыльцо, где находились двое самых сексуальных мужчин, которых я когда-либо видела, что в нём что-то было, что-то цельное, необузданное и прекрасное. Теперь я понимаю, что увидела. Понимаю, что это было. Я увидела самого настоящего мудака. Избалованного, безнравственного — я получаю то, что хочу, потому что этого заслуживаю, а ты недостойна меня — мудака. Мне и прежде встречались такие мужчины как он. Карл Хэнсон вырос на той же земле, что и я, посещал ту же школу в Куинси, танцевал со мной на выпускном балу, а летом катал на грязном байке. Потом он окончил школу. После Университета Джорджии уехал в Нью-Йорк. Понял, что папины деньги могут многое ему купить, узнал, что такое жизнь за пределами нашего округа. И, вернувшись домой несколько рождественских праздников спустя, стал смотреть на меня свысока. На зимнем балу в церкви подошёл, наклонился ко мне так близко, что стали заметны крупинки кокаина в его ноздре. Потом начал лапать мою задницу, как будто она была его собственностью, и тогда получил кулаком в нос. Я сломала костяшку указательного пальца, но оно того стоило. Мистер Хэнсон оплатил мой больничный счёт. Пришёл, выпил чаю со мной и мамой и принёс кучу извинений за мудака, каким стал его сын. У меня оставалось ещё девять здоровых пальцев и один хорошо заживший. Если Коул Мастен планировал провести визуальный осмотр моего тела, он узнает, какой силы удар у южных девушек. Первые искры неприязни вспыхнули с пожеланием Коула зайти внутрь. С его стороны это было грубостью, это был личный выпад против моей оплошности, когда я не пригласила их войти в дом. Одно грубое действие, акцентирующее внимание на другом грубом действии, не было взаимоисключающим; просто ты получаешь дополнительный билет на шоу мудаков. Знаю, что должна была пригласить их войти. Снаружи было жарко, как в аду, солнце стояло достаточно низко, чтобы налетели москиты, их привлекал свежий человеческий запах. В доме был беспорядок, но Бен обещал мне, что они не станут заходить. Только это позволило мне спокойно открыть входную дверь. Конечно, я была в купальнике и обрезанных шортах, но, по крайней мере, они не знали, что в моём доме беспорядок. Что мусорное ведро в ванной полное. Что коробка из-под сухого завтрака с утра стоит на моём кухонном столе открытой. Ситуацию ещё можно было спасти, пока красавчику не приспичило пожаловаться и напроситься войти в дом. Это было так грубо. Второй удар Коул Мастен нанёс тремя минутами позже. Мужчины смущённо стояли в моей гостиной, в то время как я носилась вокруг, как сумасшедшая, пытаясь принести им напитки. Краем глаза я наблюдала за Коулом, который спорил со своим адвокатом о чём-то важном, и обратила внимание на его нежную белую кожу — кожу, которая непременно поджарится на солнце. Каждое лето мы в буквальном смысле жарили яйцо на тротуаре. Одно единственное яйцо, наше, от местной курочки, яйцо, которое с большой церемонией преподносил наш мэр. Прошлым летом сия операция проводилась в самый жаркий день года, и это всегда было важным событием, каждый выделял время из своего не сильно плотного графика работы, чтобы принести продукты, сгрудиться в кучу на парковке «Смит Банка» и посмотреть на одно из сиротливых маленьких яиц из ресторанчика «Мамы Джентри». Иногда они жарились быстро; иногда было не по сезону умеренно жарко, и только-только успевал схватиться белок, на котором образовывались всего несколько пузырьков. Так что, да, непременно поджарится на нашем солнце, как яйца. Его калифорнийская бледная кожа сморщится, как хрустящий бекон. Я размышляла, открывая шкафчики в поисках стаканов. Почувствовала, что кожа под моим влажным купальником начинает чесаться, и подумала, а не предложить ли ему солнцезащитный крем — дружеский подарок в стиле «Добро пожаловать в Куинси». Но не стала. Вместо этого рывком открыла посудомоечную машину, мысленно поспорив сама с собой, что в следующий раз, когда увижу его, он будет похож на сваренного лобстера. — Мне нужно бежать, — с сожалением заговорил первый мужчина, кивнув в сторону двери. — Нужно вернуть грузовик и успеть на самолёт. Моя жена оторвёт мне голову, если я не вернусь домой к ужину. Он отошёл от остальных и направился ко мне, мои руки как раз находились внутри посудомоечной машины. Я достала стакан, поставила его на стол и пожала протянутую руку. — Большое спасибо за гостеприимство. Боюсь, я не расслышал твоего имени. — Саммер, — с трудом совладала я с собой. — Саммер Дженкинс. Приготовить тебе в дорогу чай? — Нет, — усмехнулся он, — но спасибо. Я ценю твоё предложение.