Они долго молчали. Хорас, сунув руки в карманы пиджака, расхаживал между столами, будто измерял шагами пол. Вик глубоко вздохнул. Ремень на нем ослаб, и он затянул его на одно отверстие. В последнее время он ограничивал себя в еде, и это уже чувствовалось. — Ну а что ты отвечаешь, когда она тебя обвиняет? — задал очередной вопрос Хорас. — Ничего! — сказал Вик. — Что я могу ей ответить? Что вообще ей можно сказать? На лице Хораса вновь отразилось неподдельное удивление. — Я бы нашел что ответить. На твоем месте я бы сказал, что годами терпел, насколько сил хватало, но это уже переходит всякие границы — дальше некуда. Я не верю, Вик, что она действительно так считает, — с чувством сказал он. — Если бы считала, то не стала бы жить с тобой под одной крышей! Да она, в общем-то, и не живет, подумал Вик, смущенный горячностью Хораса. — Я сам ничего не понимаю, Хорас. Просто теряюсь. — А тебе никогда не приходило в голову, что, может, у нее… какое-то расстройство? Я, конечно, не психиатр, но знаком с ней не первый год. Такое не спишешь на простую разбалованность! Вик уловил в голосе Хораса нотку враждебности и невольно почувствовал, что хочет защитить Мелинду. Хорас впервые заявил о своей неприязни к ней. — Хорас, по-моему, это пройдет. — Но такое уже никогда не исправить, — возразил Хорас. — Вик, никто этого не забудет. Уже весь город знает, что она обвиняет тебя. Что она за человек? Не понимаю, почему ты это терпишь! — Но я уже столько терпел, — со вздохом ответил Вик. — Привык, наверное. — Привык страдать? — Хорас и сам страдальчески взглянул на друга. — Да не так уж все и плохо. Я справлюсь, Хорас. Не волнуйся. Прошу тебя. — Вик похлопал Хораса по плечу. Хорас с досадой выдохнул: — А я волнуюсь. Вик чуть улыбнулся, прошел к заднему входу и запер дверь. — Заходи к нам в гости, выпьем… — Спасибо, — отказываясь, перебил его Хорас. — Как хочешь, — сказал Вик с улыбкой, но в нем снова зашевелились неловкость и стыд оттого, что Хорас стал враждебно относиться к Мелинде. — Спасибо, Вик, не сейчас. Давай лучше ты к нам. Мэри будет рада тебя видеть. — Сегодня не получится. Спасибо за приглашение, я как-нибудь в другой раз. Но обязательно передавай привет Мэри. Как там ваша груша? — О, лучше. Намного лучше, — сказал Хорас. — Хорошо. Вик дал ему собственноручно приготовленный фунгицидный состав, чтобы опрыскать грушевое дерево, на листьях которого появились бурые пятнышки. Они прошли к машинам, гадая, будет ли сегодня дождь. Чувствовалось, что осень не за горами. — Ждем тебя. Приезжай поскорее, — сказал Хорас, усаживаясь за руль. — Хорошо, — улыбаясь, ответил Вик. — Кланяйся Мэри! — Он бодро помахал рукой и сел в свою машину. Когда он приехал домой, Мелинда сидела с журналом на диване в гостиной. — Добрый вечер, — с улыбкой сказал Вик. Она исподлобья посмотрела на него. — Тебе приготовить выпить? — спросил он. — Спасибо, я сама. Вик умылся и надел чистую рубашку у себя в комнате, прежде чем войти в дом. Взяв газету, он сел в любимое кресло. Было непривычно и довольно приятно, что в семь часов не хочется выпить. Он не пил уже три дня, что странным образом придавало ему спокойствие и уверенность в себе. Окутывающая его безмятежность читалась на его лице, а сам он чувствовал стальную твердость и некоторую напряженность, что было даже приятно, хотя он не совсем понимал, из каких составных частей складывается это ощущение. Из ненависти? Обиды? Страха? Вины? Или это просто гордость и удовлетворение? В нем как будто возник некий стержень. Вик пытался понять: был ли этот стержень всегда или появился только сейчас? Мелинда пришла с бокалом виски. — Трикси теперь рассказывает всякие байки, — сообщила она. — А где она? — Поехала к Петерсонам, на день рождения Джейни. Вот вернется, расскажет много интересного. — Мне за ней поехать или Петерсон привезет? — Он обещал доставить ее примерно к половине восьмого. — Мелинда плюхнулась на диван, чуть не пролив свой виски с содовой. Из-под дивана выкатился клок серой пыли. Вик с улыбкой поглядел на него и добродушно объявил: — Займусь-ка я уборкой перед ужином. Заметив неестественно мрачное, смурное выражение на лице жены, он лишь шире расплылся в улыбке, достал из стенного шкафа пылесос и включил его в розетку рядом с патефоном. Работал он, насвистывая и наслаждаясь исчезновением клочков пыли под диваном и квадрата мелкой пыли под креслом. Он пылесосил пол в гостиной, чувствуя, как это нехитрое занятие приятно напрягает все мышцы. Он втягивал живот, приседал, чтобы пропылесосить под книжным шкафом, вытягивался во весь рост, чтобы достать щеткой до верха штор. Ему нравилась физическая нагрузка, направленная на что-нибудь полезное. Он решил, что на следующий день займется окнами. Их давно надо было помыть. Он все еще убирался, когда приехали Чарльз Петерсон с Трикси. — Здравствуйте! — сказал Вик Петерсону. — Зайдете на минутку? Петерсону не особо хотелось заходить. Он смущенно улыбнулся, прикрывая настороженность, и все-таки зашел. — Как вы сегодня? — спросил он у входной двери. Трикси пробежала мимо Вика в гостиную, гремя трещоткой, полученной в подарок на дне рождения. — Хорошо, — сказал Вик. — Хотите пива? Чаю со льдом? Чего-нибудь покрепче? Вик понимал, что они с Мелиндой представляют собой интересное зрелище: он, одетый по-домашнему, с пылесосом, убирает гостиную — а Мелинда прохлаждается на диване, с бокалом виски, и выглядит не очень-то презентабельно: хлопчатобумажная блузка, юбка и сандалии на босу ногу. Петерсон с некоторой неловкостью огляделся, потом улыбнулся. — Как поживаете, миссис ван Аллен? — спросил он — как показалось Вику, с опаской. — Очень хорошо, спасибо, — ответила Мелинда, скривив губы в подобии улыбки. — Ох уж эти детские праздники… — со смешком сказал Петерсон. — Выматывают похлеще, чем вечеринки взрослых. Он по-новоанглийски растягивал гласные. — Это точно, — сказал Вик. — Сколько исполнилось Джейни? Семь? — Шесть, — ответил Петерсон. — Шесть?! Она такая высокая! — Да, высокая. — Присаживайтесь. — Нет, спасибо, я поеду. Глаза Петерсона шныряли по комнате, словно где-нибудь в уголке или среди журналов, разбросанных на столике, таилась разгадка скандального происшествия с ван Алленами. — Видно, Трикси повеселилась на славу. Шумела, наверное, больше всех, — сказал Вик, подмигнув дочери. — А вот и нет! — выкрикнула Трикси во весь голос, будто все еще находилась в толпе двадцати орущих шестилеток. — Мне нужно кое-что тебе рассказать, — сообщила она Вику загадочным тоном. — Мне? Хорошо! — с воодушевлением прошептал Вик и повернулся к Петерсону, который шел к двери. — Как там гортензии? Лицо Петерсона озарилось улыбкой. — Превосходно. Вначале подвяли немного, но сейчас уже вовсю расправились. — Он обернулся. — Спокойной ночи, миссис ван Аллен. Рад был повидаться. — Спокойной ночи, Чарли, — улыбнулся Вик, зная, что именно так обращаются к Петерсону друзья и что ему будет приятнее, если назвать его по имени, а не «мистер Петерсон». — Спокойной ночи, — сказал Петерсон. — До встречи. Вику показалось, что улыбка Петерсона стала сердечнее, чем прежде. — Господи! — вздохнул Вик, вернувшись в комнату. — Неужели нельзя было пожелать человеку спокойной ночи?