– Ну говорил! Что из этого? Энтони распахнул одну из дверей, пропустил Саймона вперед, и только после того как повернул ключ в замке, ответил: – Никто еще не делал Дафне предложения… Я имею в виду, никто из тех, кто чего-то стоит. Ответ можно было посчитать косвенным, а можно и прямым. Но и в том, и в другом случае он не льстил Саймону, недвусмысленно причисляя его к нестоящим. – Дружище, не слишком ли ты превратного мнения о своей сест… Саймон не успел закончить фразы, ибо Энтони кинулся на него и схватил за горло. – Как ты смеешь оскорблять мою сестру? Помимо того факта, что его друг очень вспыльчив, Саймон знал еще и кое-какие приемы самообороны, пройдя добавочную тренировку в странах Востока, где успел побывать. Довольно легко освободившись от пальцев Энтони, он взял в железные тиски его руки и спокойно произнес: – Я нанес оскорбление не твоей сестре, а тебе… А теперь остынь. – Он отпустил руки Энтони и продолжил: – Так уж случилось, что Дафна открыла мне, почему на ее руку находится не слишком много соискателей. – Почему же? – переведя дыхание, спросил Энтони. – Как я понял, дело в тебе и твоих братьях. Вы не даете ей ни шагу ступить самостоятельно. И ваша матушка тоже. Но твоя благородная сестра берет вину на себя и утверждает, что все, как ты выражаешься, стоящие мужчины видят в ней лишь друга. После этого ответа Энтони надолго умолк, и Саймон забеспокоился, не проглотил ли приятель язык, но в конце концов тот негромко произнес: – Понимаю. Вы оба в чем-то правы. – И, еще помолчав, заключил: – Но мне все равно не нравится, что ты крутишься возле нее. Таким образом мы вели себя после окончания Оксфорда. – Уймись, Бриджертон! – по-студенчески воскликнул Саймон. – Нам было по двадцать лет. Ты что, забыл? Мы были щенками и… Он чувствовал: начинается то, о чем он уже почти думать перестал: язык распухает, заполняет рот, гортань… Он нарочито закашлялся, чтобы пресечь заикание. Память печального сиротского детства. Как он страдал тогда! Страшно вспомнить и невозможно простить… Простить того, кого уже нет сейчас на этой земле, но кто причинил ему столько горя… – Что с тобой? – обеспокоенно спросил Энтони. – Ты здоров? Я не повредил тебе горло? Саймон отрицательно мотнул головой. – Позвоню, чтобы принесли чаю, – предложил Энтони. – Это поможет тебе. Саймон снова кивнул, хотя пить не хотел. Но пускай приятель отвлечется. Энтони дернул шнурок звонка и, повернувшись к Саймону, сказал: – Ты не договорил что-то… Садись, продолжай. Саймон сглотнул, постарался восстановить дыхание. Спокойнее, спокойнее. Что ты, собственно, так разволновался? Ничего ведь не произошло. Просто легкая перепалка со старым другом. Он уселся в кресло и сказал: – Да не о чем тут говорить. Ты не хуже меня знаешь, что половина того, что обо мне болтали, преувеличение. По меньшей мере вдвое. – Но зато другая половина правдива, – с кривой улыбкой откликнулся Энтони, и Саймон не мог мысленно не согласиться с ним. – Я вовсе не против твоего знакомства с Дафной. Знакомства, но не более того. Я не хочу, чтобы ты ухаживал за ней. – Думаешь, я способен соблазнить сестру друга? Саймону не хотелось выражаться столь определенно, однако слова вырвались сами. – Не знаю, – ответил Энтони. – Но ты не из тех, кто собирается стать примерным семьянином, не так ли? А моя сестра собирается. Не означает ли это, что вы… что ты не должен пытаться вскружить ей голову? Скажи честно: как бы ты вел себя на моем месте? Саймон молчал. Еще минуту назад он был готов если не вступить в драку с Энтони, то, во всяком случае, дать ему достойный словесный отпор, но сейчас вдруг понял: друг ведет себя так не ради каприза и не во имя собственного тщеславия, а потому, что любит сестру и чувствует ответственность за ее судьбу. И окажись Саймон на его месте, вполне вероятно, вел бы себя так же. Если не хуже. Едва он успел прийти к этому удивившему его самого выводу, как в дверь постучали. – Войдите! – крикнул Энтони. Но вместо ожидаемой служанки с подносом они увидели на пороге Дафну. – Мама сказала, что вы ушли из гостиной не в лучшем настроении и что следует оставить вас наедине, но мне показалось, что мое присутствие не будет лишним, – добавила она с усмешкой. – Иначе вы, чего доброго, друг друга поубиваете. – Если убийство и могло произойти, то немного раньше, – сказал Энтони. – Мы чуть не задушили один другого. И не в объятиях. Однако потом раздумали. – Кто начал первый? – спокойно поинтересовалась Дафна. – Я, – признался Энтони. – Но Саймон мне ответил той же монетой. – Если это из-за меня, – проговорила она чуть смущенно, – то совершенно напрасно. – Дафф… – начал Саймон, с умилением глядя на Дафну. Но Энтони не дал ему договорить и крикнул: – Ты назвал ее Дафф! Кто тебе позволил? Уж не она ли сама? – Да, я, – спокойно подтвердила сестра. – Ты?.. Но… – Мне кажется, – перебил друга Саймон, – настало время объясниться. Дафна кивнула и сказала: – Я тоже так считаю, Саймон. Энтони снова заорал: – «Дафна»! «Саймон»! Черт вас побери! Что между вами происходит, хотел бы я знать? Ведете себя как заговорщики! Порядочные люди так не поступают! – В качестве порядочных людей, – сказала Дафна, – мы и хотим открыть тебе нашу сокровенную тайну… Не бледней, пожалуйста, ничего страшного в ней нет. – Да говорите же, будьте вы неладны! Саймон любезно улыбнулся: – Сразу бы так… Глава 7 …Мужчины совсем как бараны: куда один, туда и все стадо. «Светская хроника леди Уистлдаун», 30 апреля 1813 года Что же, пришла к заключению Дафна, Энтони воспринял рассказанное ему сравнительно спокойно. К тому моменту, когда Саймон почти закончил изложение их плана (которое довольно часто прерывалось ее пояснениями), брат успел вскрикнуть не больше семи раз: она подсчитала, – что было по крайней мере вдвое меньше, чем она ожидала. Все же она попросила его придержать язык, если хочет, чтобы они закончили рассказ. Видимо, он очень хотел этого, потому что кивнул, сжал губы и молча слушал, хотя от его гневного взгляда, казалось, вот-вот рухнут стены или в лучшем случае обвалится лепнина с потолка. Когда Саймон и Дафна закончили свой рассказ, он спросил: – Вы с ума сошли? – Ничего другого я от тебя и не ждала, – заключила его сестра с видом пророчицы. – Что еще скажешь? – Голос его набирал силу. – Не знаю только, кто все это придумал и кто из вас главный идиот. – Нельзя ли потише? – процедила Дафна. – Хочешь, чтобы мама все услышала? – Если услышит, с ней случится сердечный приступ, – сказал Энтони, понижая голос. – Значит, мы можем надеяться, что она не услышит? Так, Энтони? – Конечно. Потому что вашей дурацкой выдумке не бывать! Дафна сложила руки на груди и решительно заявила: