– Даже направления? – Даже его. Эта информация будет публично обнародована через несколько дней после нашего отправления, так что за вашу безопасность мне можно будет не беспокоиться. Едва осмыслив услышанное, Дорш нахмурился: – Ты собираешься превратить себя в мишень? – Да. Иначе убийцы, если они ещё остались в городе, первым делом попробуют добыть эти сведения иным путём. И самый простой, отец, это пытки. Я не хочу подвергать опасности ни тебя, ни маму, ни Алексию. Мужчина хрипло вздохнул и, наклонив голову, одной рукой помассировал виски. Он был категорически против того, чтобы Элин столь часто подвергал себя опасности, но ничего поделать не мог. Ни как отец, ни как заместитель главы. Дорш прекрасно понимал, что сейчас самой большой помощью для сына станет сохранение позиций Нойр и, если повезёт, претворение в жизнь плана развития «внутренней сферы» клана. О запланированной ранее проверке одарённых более не шло и речи, так как шаг против традиций сейчас лишь навредит клану, но помочь людям сына развить ремесленное направление Дорш мог. – Да улыбнётся тебе удача, сын. – И пусть над кланом вечно простирается благословение предков, – ответил Элин, в последний раз пробежавшись глазами по содержимому четырёх перстней-хранилищ. Он взял с собой очень многое и потенциально мог на собственных припасах продержаться два с половиной месяца – но и всё на этом. Хранилища не только подпитывались от токов анимы в теле анимуса, отнимая немало анимы, которая в иных условиях могла бы пополнить резерв, но и могли дестабилизироваться. Чем больше их находилось на теле человека, тем с большей вероятностью их содержимое могло в один прекрасный день бесследно исчезнуть, в довесок превратив ценный артефакт в бесполезную болванку. И именно из-за этой немаловажной детали экспедиции летом брали с собой обозы со снабжением, а не обвешивались бижутерией с головы до ног. Расположить же хранилища в какой-нибудь телеге, подальше от животных, мешала прожорливость артефактов, без подпитки превращающихся в мусор меньше чем за пару часов. В лавках артефакторов они хранились в специальных боксах, которые между тем весили не одну сотню килограммов и точно так же требовали регулярной подпитки. Оставив отца в мастерской, Элин вышел в коридор, где на него тут же набросились Иннес и Алексия. Женским слезам перерождённый предпочёл бы жестокую битву – и потому прощание не растянулось надолго. Парень, кое-как их успокоив, сбежал на улицу, где его уже дожидался посыльный, почти что конвоир. И, к вящему удивлению Элина, этот анимус оказался из Игнис, того самого клана, что должен был активнее всех ратовать за его, главы Нойр, казнь. – Элин Нойр, прошу за мной. – Сказал – и сунул в руки перерождённого запечатанный пухлый конверт. – Глава посоветовала вам как можно быстрее ознакомиться с содержимым. – Я не буду откладывать, – уверенно кивнул Элин, уже распечатав послание и вытащив первый, очень плотный лист, текст на котором проявился лишь после того, как Нойр позволил капле своей крови впитаться в соответствующую печать. Причём одним лишь этим великий клан не ограничился, поработав над бумагой так, что следующим уровнем безопасности могло бы стать лишь сожжение перед прочтением. Уже ничему не удивляясь (где Игнис – и где артефакты на крови), анимус погрузился в чтение. Символ за символом, строка за строкой послание оседало в его памяти, и чем дальше Элин заходил, тем лучше понимал, что Сорака, которой чем-то приглянулся перерождённый, в деле восстановления репутации Элина Нойр сделала немногим меньше его учителя. Глава Игнис честно призналась, что за свою помощь получила от протектора нечто весьма ценное, но даже так её помощь сложно было переоценить. Один из тройки великих кланов, что уже несколько веков выступали против любых проявлений тьмы, – вот кем были Игнис, не только закрывшие глаза на произошедшее с Элином, но и начавшие играть на его стороне. Поспешно сформированный отряд включал в себя шестерых анимусов, не считая самого главы клана Нойр, и при этом состоял из трёх бойцов от Фуга и трёх от Игнис. Два платиновых ранга, три золота и одно серебро, специализирующееся на исцелении не только техниками, но и обычными медикаментами. Очевидно, Фуга и Игнис подошли к делу со всей серьёзностью, явно намереваясь по максимуму использовать ситуацию и раздобыть как оригинал легенды, так и всё то, что удастся отыскать в руинах. Элин был практически уверен в том, что в группе есть по меньшей мере двое картографов-экспертов, в чьи задачи входило составление подробной карты неисследованных руин. Что до боевиков, то здесь великие кланы постарались на славу: в плане боевого потенциала группа могла поспорить с подавляющим большинством малых кланов, а уж в экспедиции такие отряды отправлялись лишь в единичных случаях. Сам Элин рассчитывал на сопровождение максимум из одного-двух анимусов золотого ранга, но, видно, недооценил заинтересованность Лагеса и Сораки в противостоянии культу, о котором известно было до смешного мало. Анимусы-убийцы с промытыми мозгами, которые избегают применения сложных техник… Промытые мозги. Неиспользование техник. «Эрида, тебе известно что-то о побочных эффектах ментальных практик?» «Нет, Элин, – самую малость расстроенно ответила змейка. – Ничего подобного я не помню». «Жаль. Возможно, наши убийцы были столь слабы из-за того, что подавляемые хозяевами сознания оказались попросту неспособны использовать всю ту массу техник, коими должны обладать анимусы их ранга», – поделился Элин своими предположениями, уже подумывая о том, как бы передать эту догадку Сораке и Лагесу. И из-за десятков любопытных взглядов, провожающих «конвой», выходило, что о личной встрече можно забыть. Придя к такому выводу, Элин просто и незатейливо оставил послание на обратной стороне вручённых ему писем, сообщив о том сопровождающему из Игнис. Так, по крайней мере, была хоть какая-то вероятность, что в Китеже будут знать о возможной слабости культистов. «Несмотря на обстоятельства, я рада тому, что мне удастся получше рассмотреть мир за стенами», – выдала змейка ровно в тот момент, когда на горизонте появились ведущие наружу ворота. Относительно самой стены они казались совсем крошечными, но люди, возводившие их, гнались не за масштабами, а за оборонным потенциалом. Через них могла проехать гружёная повозка – так чего же ещё желать? «Мир вне городов… Поверь, змейка, он красив в той же мере, в какой и опасен. Люди не просто так прячутся за стенами». Воспоминания перерождённого о странствиях по континенту сложно было назвать жуткими, но и доброго со светлым в пути ему встречалось до смешного мало. Попроси его кто-то одним словом описать его путешествия в поисках гримуара, и Элин бы ответил: жизнь. Это была жизнь во всём своём разноцветном великолепии. У экс-абсолюта бывали и очень плохие дни, и очень хорошие. Случалось даже, что он останавливался в шаге от самоубийства, а в иное время всерьёз раздумывал над тем, чтобы бросить тщетные изыскания, попытавшись дожить свой век как-то иначе. Попытаться продолжить уничтоженный род, например. Но сейчас на свою историю анимус смотрел с точки зрения опасностей, разбросанных за стенами. Пытался вспомнить, какие события происходили в эти годы и откуда по большей части исходила угроза. При этом Элин учитывал вероятность того, что всё его будущее-прошлое в этом мире могло не иметь веса, и потому целиком на послезнание не полагался. – Пс! Элин! Из толпы наблюдающих за отправкой миссии горожан вынырнула знакомая голова, принадлежащая Мику. Единственное, он сильно изменился, сменив не только одежду – а форма чистильщиков на парне смотрелась солидно и достойно, – но и причёску. Не было больше никакого хаоса, лишь коротко остриженные волосы да сиротливо болтающийся на затылке хвостик, служивший напоминанием о былом величии густой шевелюры. – Пришёл пожелать тебе удачи! Выживи! – Спасибо! – бросил перерождённый и вынужденно проехал дальше, потеряв друга в толпе. Правда, его примерное местоположение Элин мог бы определить и без использования анимы, так как стража явно не была довольна прорывом периметра. Из-за этого прямо сейчас в той части улицы набирали обороты волнения: простой люд не собирался вот так просто принимать на себя предназначавшиеся другим тумаки. Вся эта ситуация, начиная с прощания и заканчивая устроенным Миком прорывом, казалась перерождённому настолько странной и неестественной, что он нет-нет да задумывался над тем, не бредит ли сейчас, лёжа в постели после последней схватки. Глупость, конечно, но свою первую официальную вылазку за стены Элин представлял совершенно иначе. По крайней мере, без необходимости так торопиться. Что такое десять минут, выделенные им на прощание с семьёй, и одно-единственное слово, которое он успел сказать Мику? А приди сюда Юстиан, справедливо решивший не светиться лишний раз там, где могла пострадать репутация его рода, заодно размазав и то пятно, коим обзавёлся глава клана Нойр буквально полтора десятка часов назад, и обделёнными себя почувствовали бы абсолютно все. Отвратительное чувство – видеть, что твои действия обидели вообще всех, кого только можно, и не иметь возможности это исправить. – Прибыли. Элин Нойр, попрошу ваш ранговый амулет. Без особого энтузиазма перерождённый достал заранее подготовленный символ принадлежности к касте анимусов, передав его в руки сопровождающему. Такое требование в обычной ситуации могло бы послужить весьма веским поводом для дуэли, но не сейчас. – Заберёте по возвращении. Удачи, парень. Последняя фраза была от и до инициативой анимуса Игнис, так что Элину только и оставалось, что благодарно кивнуть. На его стороне находилось не так много людей, как хотелось бы, и потому каждый новый союзник особенно высоко им ценился. А сразу после анимус, хлопнув по крупу оставленного коня, закинул на спину вещмешок, наполненный не припасами, но вещами, могущими пригодиться в любой момент. В основном там были кое-какие артефакты, но нашлось место и посланиям, прочитать которые дозволено было лишь вне стен Китежа. Самый пухлый конверт передала Лекси, чуть поменьше – Иннес и Дорш. Остальные не отличались особыми размерами, но их было немало. Элин успел обрасти связями и знакомствами, так что ничего удивительного. – Долго же тебя пришлось ждать, парень! – первым отозвался мускулистый мужчина, восседающий верхом на добром коне, конституция которого была под стать наезднику. Элину сразу бросилась в глаза татуировка на предплечье анимуса платинового ранга, изображающая эмблему Фуга, и колоссальных размеров свиток, виднеющийся за его спиной. И если судить по отклику анимы, то выходило, что от записной книжки его отделяли сотни часов кропотливой работы опытного мастера рун. Очень непростой артефакт. – Не наседай на него, олух. Он, может, и золотого ранга, да только всё равно ещё пацан, – то ли буркнул, то ли прошипел молодой анимус с донельзя аристократичным и недовольным лицом. Особый вид ему придавали зачёсанные назад чёрные как смоль волосы и большие, по-хищному сощуренные глаза с бледно-алыми, почти розовыми зрачками. – Не обижайся, Нойр, но поначалу тебе в нашей компании будет непросто. Мы, как бы это сказать… – И сами на ножах, – с улыбкой на лице добавил целитель, непринуждённо крутящий меж пальцев лезвие без единого намёка на рукоять. Таким было очень легко навредить самому себе, но этот анимус не использовал техник, полагаясь лишь на ловкость собственных рук. Непростой человек, как ни погляди. – И нечего на меня так смотреть, Игнис. Я сказал правду, верно ведь? – Правду, – вновь открыл рот хозяин большого свитка, под внимательным взглядом которого безликий патрульный подвёл Элину скакуна особой, заточенной под долгий путь породы. Их всё равно придётся бросить в дороге, но породистые звери позволяли рассчитывать на хоть сколько-нибудь внушительный срок движения верхом. – Но нам всё равно придётся работать вместе как минимум пару месяцев, так что чрезмерная демонстрация неприязни – это лишнее. – Вынужденно соглашусь, – ответил, цокнув языком, платиновый Игнис, тот самый молодой черноволосый анимус. – Седлай коня, Нойр. Познакомимся в дороге. – Элин. – Перерождённый поднял на собеседника спокойный и уверенный взгляд, без всяких проблем выдержав первые секунды дуэли характеров. – Обращайтесь ко мне по имени. – Дерзишь? – И без того прищуренные глаза черноволосого прищурились ещё сильнее. – Смотря что считать дерзостью. Элин запрыгнул на скакуна, умело успокоив животное. – Но мои слова чуть ранее – банальная вежливость. Вы старше и опытнее, так что в отряде я нахожусь на положении младшего. – Хм-м… – Игнис не нашёлся что ответить и потому отвернулся, недвусмысленно фыркнув. Впрочем, его коллега из Фуга не растерялся, попытавшись перехватить нить разговора. – Значит, так. Знакомься, Элин: покинувшего нас анимуса платинового ранга зовут Фламм Игнис, и он – опытнейший боец, специализирующийся на длительных операциях вне стен… Элин даже не обратил внимания на то, что Фуга начал знакомство не с себя, а с конкурента, словно не собираясь даже пытаться поставить себя в глазах главы клана Нойр выше Фламма. Взгляд перерождённого был направлен вперёд – туда, где раскинулись кажущиеся безграничными просторы. Леса, поля и горы, населённые демоническими зверьми… Глава 43 – На этом полномочия нашего транспорта сошли на нет. Фламм окинул едва живого зверя взглядом. Лошадь мало того что лежала на земле и тяжело дышала, так ещё и на шкуре виднелись иссиня-чёрные прожилки, распространившиеся от брюха и почти достигшие головы. – Нехорошо получилось… – Уж как есть. Было видно, что избавление от своего скакуна для Толена Фуга было сродни предательству, но нежелание это делать проявилось лишь в его глазах, на пару секунд отразивших глубокую, почти вселенскую печаль. Ведь это именно он ошибся, предложив остановиться на самой границе населённых ядовитыми насекомыми болот, чтобы не терять время после пробуждения. Анимусы могли защитить сами себя, а вот животные – нет. – Мы можем лишь смириться с этим. И пойти дальше, – равнодушно ответил Элин, подойдя к своему скакуну. Состояние его коня было на голову лучше, чем у всех остальных, но перерождённый не мог не понимать, что тот тоже не жилец. Как бы организм ни сопротивлялся распространению яда, мучительная смерть и агония, приправленная полным параличом, была не за горами. Потому перерождённый, коснувшись морды скакуна, позволил своей аниме перетечь в голову коня и быстро, практически безболезненно обратить мозг в ничто. Жестокое, но необходимое милосердие, к которому прямо сейчас так или иначе, но прибегала вся остальная шестёрка. – Плохой знак.