37 Назавтра Марина позвонила матери. – Рада тебя слышать, дорогая! Мы скоро собираемся навестить тебя. – Послушай, мне надо кое о чем тебя спросить. – О чем? – насторожилась мать. – Почему вы скрыли от меня, что у вас был еще ребенок? Мальчик. – Что?! Откуда ты… – Мать не договорила. В трубке послышался сдавленный плач. – Это неправда, – пролепетала мать сквозь слезы. – Ты единственная. Кто тебе сказал эту чушь? Нонна? Она что, приезжала к тебе? – Нет, это не Нонна. Но я знаю об этом. Как ты могла, мама? Как ты могла не сказать мне, что я рискую родить калеку? – Я хотела! – Мать зарыдала с новой силой. – Но я не могла. Все откладывала и откладывала… пока ты не попала в колонию. Я подумала, что это… это даже лучше, у меня есть тайм-аут. Пойми, это так тяжело для меня. – Я понимаю. Но и ты пойми! Из-за этого я здесь! Нонна работала уборщицей в роддоме, где ты рожала. Она узнала тебя. И решила избавиться от меня, чтобы я не нарожала ей внуков-уродов. – Не говори так! – крикнула мать. – Твой брат был вовсе не урод. Он был чудесный малыш, и мы… мы любили его! Я и отец. Мы тогда еще не поженились, Тема родился вне брака. Но Володя принял нас с ним, не отвернулся. Мы делали все, что могли. Все, что только можно было сделать. Но он умер. Ему было пять лет. Через два года родилась ты. Мы посовещались и решили, что ты ничего не будешь об этом знать. Для твоего же блага. – Спасибо, конечно. Но это было глупо. И безответственно. – Прости меня. Прости, детка. Я… я по-прежнему его люблю. Своего бедного мальчика. Я помню каждый его вздох. Марина вдруг поняла, что напрасно винит мать. Все эти годы та продолжала жить в прошлом, в том времени, когда у нее родился сын с поломанным геном. Когда она нашла в себе силы смириться и принять его таким, какой он есть. На большее ее сил уже не хватило. – Ладно, мам, не плачь. Все хорошо. Возможно, я скоро выйду на свободу. – Прости меня, – снова повторила мать. – Прости. – Прощаю. Марина повесила трубку и вышла из переговорной. Она вдруг вспомнила рассказ отца о трагической судьбе Алексея Михайловича. Есть же такие люди, как адвокат, как ее мать. Раз отдав свое сердце кому-то, они уже не могут изменить этому человеку, будь то любимая женщина или ребенок-калека. Интересно, принадлежит ли к подобному типу Ковалев? Способен ли он любить так преданно и самозабвенно или, как Сергей, сломается при первых же трудностях? Марина сама себе поразилась. Почему это интересует ее? Какое ей дело до чувств Ковалева, да и есть ли вообще у него какие-то чувства? Может, им двигают исключительно присущая ему жажда справедливости и профессиональный азарт? Она решила не думать больше об этом. Только-только в душе зарубцевалась рана от предательства Сергея. Нет сил надеяться и мечтать. Пусть все идет как идет, как начертано судьбой… 38 Я долго думал, кому первому нанести визит, Нине или Анне, и остановился на Анне. Все-таки она замешана в деле больше Нины. Той и предъявить, по сути, нечего, а Анну за ее действия ждет серьезная ответственность. Первой, кого я увидел, подходя к подъезду Гальпериных, была моя старая знакомая, та самая злобная старушенция, у которой сын погиб в Афгане. Она сидела на лавочке и сердито бубнила что-то на ухо другой бабке, которая держала на привязи крошечную белую болонку. – Здравствуйте, – поздоровался я с ней. Старуха кинула на меня свирепый взгляд. – Вы меня не узнаете? Я лейтенант Ковалев, приходил сюда, помните? – Ну помню, – пробурчала бабка. – И что с того? Зачем опять пожаловал? Времени-то сколько прошло. – Нужно уточнить одну вещь. Я вдруг подумал, что сам Бог послал мне эту старушенцию. Ведь ее бдительности может позавидовать любой сотрудник госбезопасности. Тут же, словно подтверждая мои мысли, бабка поинтересовалась: – Какую вещь? Я достал смартфон и показал ей фотографию Нонны Терентьевны, которую нашел в телефоне у Марины. – Скажите, эта женщина не приходила к Анне Гальпериной? Может, вы видели их вместе? Или ее одну здесь, возле подъезда? Бабка взглянула на экран и кивнула: – Да, видела. Не так давно она приходила к Нюте. Всего разок. Больше ее не было. – Вы сможете это подтвердить официально? – Это как? – не поняла старушенция. – Ну дать показания. Для протокола. – А кто она такая, эта тетка? – Это служебная тайна. – Я приложил палец к губам. К моему удивлению, бабка закивала понимающе: – Ясно. Подтвердить подтвержу. Если надо, зовите. У меня глаз-алмаз, я ее сразу узнаю. Я понял, что для нее это настоящее развлечение в тоскливой череде будней, наполненных лишь болтовней на лавочке и хождениями по магазинам. – Я обязательно свяжусь с вами, – пообещал я бабке и зашел в подъезд, благо он был приоткрыт по случаю жары. Мне повезло: дома оказался один Павлик. Я с порога продемонстрировал ему фото Нонны. – Скажи, ты видел эту тетю? Она когда-нибудь приходила к вам? Он посмотрел на снимок внимательно и серьезно и кивнул: – Приходила. Она маме деньги приносила. Много, целую сумку. Я даже обалдел от такой удачи: – Скажи, ты видел, что это были деньги? Он кивнул: – Мама еще ей расписку назад вернула. – Какую расписку? – Что она обязуется выплатить ей эти деньги. – А, ну да, – протянул я задумчиво. Значит, расписка у Нонны, и она ее давно уничтожила. А жаль. Расписка была бы отличным доказательством Марининой невиновности. Павлик стоял рядом и смотрел на меня каким-то странным взглядом. В его глазах я увидел некое самодовольство и даже торжество. – Ты что-то хочешь мне сказать? – спросил я его. Он заколебался. Видно было, что он одновременно опасается и жаждет раскрыть мне какую-то свою тайну. – Говори, не бойся, – ободрил его я. – Я эту расписку сфоткал! Ну, перед тем как мама ее отдала. – Зачем? – Мало ли что. Олька, сестра, она на юриста учится. Она мне говорила, что любой документ нужно обязательно сфоткать, вдруг пригодится. – Это точно. Я смотрел на этого юного Павлика Морозова – даже имя совпадало. Он и не подозревал, что подводит мать под уголовную статью. Просто удовлетворял свое мальчишеское любопытство. – И где фотография? Она цела или ты ее удалил? – Зачем удалил? Вот она. – Павлик вынул из кармана телефон, открыл галерею и показал мне расписку: «Я, Красникова Нонна Терентьевна, такие-то паспортные данные, обязуюсь выплатить Гальпериной Анне Николаевне 7 миллионов рублей в счет ранее взятого долга».