Бабьи слёзы, перемешанные с сексуальным желанием, сделали своё дело. И если Элизабет была беременна, отчего особой сексуальностью похвастаться не могла, то турчанка явилась полуголая в удивительно вызывающем наряде. А Татьяна Николаевна стояла рядом, под ручку, и улыбалась так, с ехидцей. Так или иначе, но и бывшего Императора, и бывшего султана, и всех, кого осудили с ними скопом, просто расстреляли. Со всем почётом и уважением. То есть выводили в достойной одежде. Ставили возле стенки. Давали залп комендантским взводом. Грузили тела в гробы и увозили для погребения. Чин чином. Смерть – она всяко нехороша. Но смерть позорная нехороша вдвойне. Не столько тем, кого убивают, сколько тем, кто остаётся жить… с этим позором. – И какая будет моя награда? – спросил Максим супругу после того, как комендантский взвод всадил пригоршню пуль в последнего осуждённого. – Награда? – Ты хотела этого – не я. Я планировал их казнить с максимальным позором и мучениями. Даже отдал приказ искать мягкие веревки, которыми можно было бы приспускать тела и давать им отдышаться, а потом снова подтягивать. И тянуть такие пытки, пока осуждённый не выбивался из сил. Поверь – толпе бы это кровавое зрелище понравилось. А ты всё испортила. Зачем ты притащила этих женщин? И ладно ещё Элизабет, а эту юную особу ты для чего ко мне полуголой приводила? Что за цирк? – Ты ведь хотел её? Я отвернусь. – Танюш, что ты несёшь? – Я? – ехидно переспросила Татьяна Николаевна. – Ничего такого. Ты хочешь эту женщину. И, если бы я не приехала, взял бы. Возможно, зачал ей ребёнка. А то и не одного. Вперёд. Она не против. Мы уже всё выяснили. Её вполне устраивает положение наложницы такого грозного воителя. – Позволь мне самому решать, когда и с кем спать, – холодно процедил Максим. – Не позволю. Не забывай – ты мой муж. – Вот именно. Муж. Что ты тут устраиваешь? – Давай не будем обманывать друг друга, – чуть задрожавшим голосом произнесла Татьяна. – Эржи ведь твоего ребёнка носит. Так ведь? Можешь не отвечать. Она призналась. Что? Ничего не хочешь сказать? – А что я должен сказать? – Ты не умеешь врать. Понимаешь? Не умеешь. Ты никогда не позаботился бы о ком-то чужом и пустом для тебя. Твое благородство обращено только к своим. Элизабет никогда бы не была тобой облагодетельствована столь многим просто так, даже в пику мне. – Тебя послушать, эта девчонка тоже или беременна, или уже родила мне детей. – Если я ей не перережу глотку, то родит. Не сейчас, так потом. Рано или поздно ты залезешь ей под юбку. – Дать нож? – Ты серьёзно? – Что с тобой происходит? – после долгой паузы раздражённо спросил Максим. – Ты же видишь – у нас ничего не получается. Я верила. Я надеялась. Я мечтала. Но всё пошло как пошло. У нас не получилось любящей семьи. Но я не жалею. Если бы мы с тобой не сошлись, то я бы уже была мертва… и у меня не родилось бы двух таких замечательных сыновей. Ради них – я прощу тебе всё. Только… – Что? – выгнув бровь, спросил Максим, напряжённо глядя ей в глаза. – Только постарайся больше меня публично не позорить. Хочешь баб – пользуй. Сколько хочешь. Но – не позорь меня. Моё доброе имя важно для моих детей. Что они тебе скажут, когда вырастут? Сделай это ради них. Ради их веры в то, что они выросли в любящей семье, – сказала Татьяна, жуя губы и чуть не плача. Максим ей ничего не ответил, мрачно играя желваками. Казнь закончилась. Наш герой с супругой отправились в автомобиль, на котором добрались до Топкапы. Удалились приводить себя в порядок и готовиться к празднику. Но Максим не усидел. Не выдержал. Заглянул в покои к Тане, где и застал её тихо плачущей в окружении что-то щебечущих служанок. Увидев Меншикова, они выпорхнули, словно встревоженные воробьи, оставив пару наедине друг с другом. – Зачем ты пришёл? – растерев слёзы зажатым в кулак платком, спросила супруга, вставая. – Мне нужно немного времени. Я выйду для празднования. Никто ничего не заподозрит. Максим подошёл к ней и протянул зажатую в правой руке розу. Он её держал заведенной за спину, так что сразу и не разглядеть, что там. Это была не такая роза, как обычно продаётся в магазинах Москвы начала XXI века. Нет. Просто обычная ветка с бутоном. Срезал где-то в оранжерее. Молча протянул и замер. Татьяна взглянула на неё. Какой-то из шипов поранил кожу, и стебель оказался измазан в крови. – Зачем? – короче и как-то растеряннее повторила она свой вопрос. – Я понял, чего мне не хватало в моих безумствах. Тебя. – Серьёзно? – скептически спросила она, принимая цветок. – Серьёзно, – ответил он и, подхватив её за попу, потащил на постель, заваленную какими-то тряпками. Она запротестовала. Но так, не сильно и больше для вида. Начало же празднования пришлось отложить… на час примерно. Куда они явились вместе, растрёпанные и довольные. Особенно Татьяна, которая так и ластилась к мужу, так и жалась, стараясь постоянно и демонстративно прикасаться, помечая по-своему, по-женски своё. Сейчас же, под вечер, Меншиков, в уже изрядном подпитии, сидел в кресле рядом с супругой и мурлыкал себе под нос очередную песенку, бренча на гитаре. Гости в целом были пьяны либо в слюни, либо близко к этому. Сама же Татьяна тихо сопела, положив голову ему на колени, из-за чего приходилось быть очень осторожным с гитарой… чуть ли не нянча её на руках. – Максим Иванович! Максим Иванович! – забежал радостный вестовой. – Что случилось? – вяло и сонно произнёс Меншиков. – Телеграмма из Петрограда! Вам присвоили генерал-фельдмаршала и просят прибыть для награждения! Максим несколько секунд в упор смотрел осоловевшим взглядом на этого вестового. А потом, расплывшись в улыбке, крикнул, пробуждая всех в зале. – Э‐гей! Ребята! Нас в Санкт-Петербург приглашают! Керенский проставляется! – В Петроград… – поправил его вестовой. – Вас… – Не будем умалять достоинства Петра Великого. В Санкт-Петербург. И нас, а не меня. Кто я без моих верных воинов? Верно, ребята?! – крикнул он, и поднявшиеся слегка припухшие, осоловевшие от алкоголя лица радостно поддержали его слова. А немного хмурая от пробуждения Татьяна спросила: – Ты уверен, что тебе нужно туда ехать? Этот мерзавец тебя уже один раз убил. – Вот и пообщаемся с ним по-свойски! – рявкнул вместо Максима кто-то из-за стола. – Давно пора! – вторил ему кто-то ещё. На что Меншиков невинно улыбнулся и пожал плечами. Дескать, что ему ещё добавить к сказанному? Глава 4 1916 год, 29 октября, Париж В этот раз в гости к президенту Франции шёл не просто новый посол Великобритании, а целая делегация. Само собой, и он их встречал не один. Но всё одно – нервничал, ожидая неприятный разговор. – Месье, добрый день, – поприветствовал их президент, как только гости вошли в кабинет. – Добрый, – после небольшой заминки произнёс посол. После чего кашлянул и выдал более полно: – Добрый день, господин президент. – Вы так не считаете? – наигранно удивился Пуанкаре. – День сегодня удивительно солнечный, что, в сочетании с осенней свежестью, наполняет радостью сердце каждого француза. Странно, что вы не обратили внимания на такую красоту. – Мой король встревожен казнью двух монархов в Константинополе, – полностью проигнорировав эту шутливую реплику, произнёс посол. – Это беспрецедентная наглость! Что этот мерзавец себе позволяет?! – То, что может, – добродушно разведя руками, ответил Президент Франции. – И вы одобряете его выходку?! – Моё одобрение что-то изменит? Тем более что казнил он их за дело. – Но это монархи! – И что? – удивлённо моргнув, поинтересовался Раймон Пуанкаре. – Если мне не изменяет память, в Англии и Франции такое уже случалось. Мы, правда, не стреляли, а головы рубили. – Это не одно и то же! – Почему же? Франц-Иосиф совершил страшное преступление против своего народа. Он резал своих подданных только потому, что ему не нравилась их национальность. Покойный султан занимался тем же самым. – Это были славяне и армяне. – И что это меняет? Общественное мнение Франции всецело на стороне Меншикова. И я не вижу смысла пытаться как-то осудить то, что нравится толпе. Посол Великобритании закрыл глаза и потёр лицо, пытаясь немного успокоиться. Его чрезвычайно разозлила позиция президента Франции. Он ожидал более серьёзной и понимающей реакции. – Господин президент, – начал он после паузы. – Вы разве не понимаете, что если мы сейчас не остановим Меншикова, то он растерзает нас всех? – Вы так думаете? – А Вы нет? – Месье, – после некоторой паузы произнёс Пуанкаре. – Мы все с вами знаем, что Максим Меншиков окутан мистикой и легендами, как никто в наши дни. Шутка ли? Он смог воскреснуть. Но давайте попытаемся отложить мистику и посмотреть на ситуацию… хм… более отстранённо, что ли. – Раймон немного помолчал в полной тишине, собираясь с мыслями. А потом продолжил: – Мы о нём уже достаточно много знаем, опираясь только на проверяемые факты. То есть можем судить по делам. Он, безусловно, талантливый военный. Это я хочу особенно подчеркнуть. Военный. Он силён в поле. В бою. В битвах. И только. Да, он склонен совершать интересные политические и дипломатические ходы, совершенно нестандартные и непривычные, но в целом совершенно очевидно, что он тяготится мирной жизни, с которой он просто не знает, что делать. – Это нас и пугает, – кивнул, соглашаясь с ним, посол Великобритании.