Сначала увидели телеграфные провода, идущие по характерным деревянным столбам. Сбили один такой короткой очередью крупнокалиберного пулемёта. И перекусили провода. Потом уже добрались до самого телеграфного поста, где личный состав пытался разобраться с тем, почему у них прибор не работает. На ночь Меншиков отправил всех спать, выставив лишь усиленное охранение. И сам отправился спать. Завтра должен быть сложный день. Потный. Но, увы, люди хоть и легли отдыхать, но переживали, нервничали, оттого мало кто заснул. Тем более под звуки выстрелов. От командиров полков понимание сложности обстановки опустилось вниз – до самого последнего солдата. Всем ведь интересно. Все спрашивают. Звуки выстрелов в Эдирне слышали все. Но что будет утром? Что будет завтра и потом? Успеют ли они? Смогут ли они выскользнуть из захлопывающейся ловушки, в которую сами же и забрались? Утро встретило туманом. Густым, прямо-таки молочным туманом. Изрядной прохладой. И тишиной. Да, именно тишиной. Было удивительно тихо. Только птички пели и всё… вообще всё. Даже звуков людей, которые наконец под утро заснули, и то не было слышно на фоне этой звенящей и удивительной тишины. – Иванов, – подозвал Меншиков вестового, что дежурил возле его палатки. – Я! – гаркнул он, подбегая. – Командира разведки ко мне. Живо! – Есть командира разведки! – Исполняй! Минуты через три подбежал заспанный и запыхавшийся глава разведки, застёгивающий мундир на бегу. – Как думаешь, долго ещё туман продержится? – Да полчаса, не меньше. – Выдвигай вперёд разведгруппу. И связистов с ней. Нужно прощупать подходы к позициям. – Максим Иванович, хотите общую атаку по туману? – Возможно. – Так заблудятся ведь. Им ведь не стоит идти. Им ползти, чтобы не заметили. Не готовы к этому нижние чины. И офицеры не готовы. – Я подумаю над Вашими словами. Выдвигайте группу. Посмотрим, что к чему. – Есть выдвинуть разведгруппу! – козырнул командир разведки и, отпущенный Меншиковым, ускакал выполнять приказ. Однако результат этой разведки оказался совершенно удивительным… – Как нет? – удивился наш герой. – Вот так – нет. Позиции пустые. – Как связь с Боровом? – Боров выходил на связь полчаса назад, – доложил адъютант. – Мосты под контролем. Продолжают организовывать оборону. Обкладывают бронеавтомобили мешками с песком. Организуют стрелковые позиции и тыловые объекты. – Османы не пытались нападать? – Вчера сунулись пару раз на мосты. Встретились там с пулемётами. И всё. – Странно… очень странно… – произнёс командир лейб-гвардии гусаров. – Они что, нас обходят с фланга? – Зачем? – не понял идеи Меншиков. – Их сила в обороне. В глухой обороне. Полевое манёвренное сражение им невыгодно. Иван, бери свой полк и потихоньку-полегоньку пошли. Пока туман. Может, они на вторую линию отошли. Попробуем её занять – всё польза. Да и миномёты можно будет туда протащить… Но всё оказалось куда как круче. Османских войск не было ни на первой, ни на второй линии обороны. И даже в тылу оказалось пусто. Всё более-менее тяжёлое имущество было брошено. А люди ушли. Все. Куда-то. И лошадей увели. – Вдоль реки ушли, – указал разведчик Меншикову. – На север. Ночью уходили. Достаточно организованно. Последними отходили из первой линии траншей. Эти уже в спешке. – Тут же был целый корпус! Как он мог взять и уйти? – возмутился командир артиллеристов. – Ногами, полагаю, – пожав плечами, ответил разведчик. – Как думаете, далеко ушли? – спросил Меншиков. – Последние уходили уже под утро. Думаю, отошли километра на два-три максимум. Мы их, вероятно, даже артиллерией накроем, если захотим. – К чёрту! – отмахнулся Максим. – Ещё боеприпасы тратить на них. Ещё чего! Радируйте Борову под всеми парами лететь на Стамбул и поднимать там шум. А мы начинаем переправу. Немедленно. – Тоже направленными взрывами засыпать траншеи? – Конечно. Времени возиться у нас нет. И всю ту хрень, что они наворотили, ломайте. Пеньки можете из пом-помов ломать. 37‐мм фугаса будет достаточно для его уничтожения. А рогатки пусть бойцы перекатывают в сторону… Зачем и куда отступили османские войска – Меншиков не знал. Да ему это и не интересно было. Отошли – и леший с ними. Запасов продовольствия и боеприпасов он их лишил, как и всего тяжёлого вооружения. А значит – что? Правильно. Превратил в толпу слегка вооружённых людей. Совершенно безопасных в текущей обстановке. Они, конечно, могли создать проблемы в будущем. Но будущее будет в будущем, и кто его знает, как оно повернётся. А ему нужно рваться вперёд. В Стамбул. Любой ценой стараясь занять город и закрепиться в нём. Это не столько военный, сколько важнейший политический шаг. Фундаментальный. Архиважный… определяющий всю его дальнейшую судьбу… Глава 10 1916 год, 3—7 октября, Константинополь Новость о разгроме османских войск при Адрианополе запаздывала. Всё, что знали в Стамбуле, – так это то, что корпус вступил в бой с русскими. И те, судя по всему, осторожничают. Оно и понятно – просто так не прорваться: слишком мощная оборона, пусть и импровизированная. При таком количестве малокалиберных пушек и прикрытия из дальнобойной крупнокалиберной артиллерии все стандартные приёмы Меншикова не работали. А значит, он если и сможет прорвать оборону, то потеряв львиную долю своей техники и людей. Поэтому особых переживаний не было. Стамбул жил обычной жизнью. В штатном режиме шло формирование маршевых колонн для пополнения войск, стоящих при Адрианополе. Готовился железнодорожный состав с боеприпасами и продовольствием, а также полезным военным имуществом для доставки туда же. На рубеже при Адрианополе планировалось задержаться надолго и если не разбить Меншикова, то поставить в тупик. Даже если он найдёт способ обойти позиции при Эдирне, то нападать на Стамбул, имея у себя в тылу такую представительную группировку, он бы не решился… И тут – бронеавтомобили влетают в Константинополь! Флаги, по такому случаю прикреплённые в специальные держатели, развеваются. В мегафоны что-то кричат по-русски. И вообще ведут себя крайне дерзко и агрессивно. Первой группой, которая ворвалась в древний город, был передовой дозор на «Новиках». Сами по себе они не выглядели сильно устрашающими. Всё-таки довольно компактная техника. Но и она пугала всех встречных-поперечных, ведь у Османской Империи ничего подобного не было. Да и флаг наводил на мысли о том, что что-то пошло не так. Он ведь совсем не походил на красный флаг Великой Порты. Но это было только началом, так как следом шли тяжёлые «Витязи», колёсные бронетранспортёры и грузовики. Появление ТАКИХ махин уже точно не оставляло никаких сомнений у любого, даже самого необразованного горожанина. Пришли русские! Меншиков в городе! Эдирне пал! Стремительно, буквально на глазах закипала паника. Лейб-гвардии Механизированный же полк шёл по этому вскипающему морю, как раскалённый нож сквозь масло. Никакой бесцельности. Никакого мельтешения. Цели были намечены ещё в Эдирне сразу после получения приказа. А всех, кто по злому умыслу или дурости пытался встать на пути этих броневых колонн, просто сносили кинжальным огнём. Что, в свою очередь, вынуждало людей покидать улицы и прятаться. Полк продвигался быстро, стремительно, решительно и абсолютно безжалостно. Камер либеральных журналистов здесь не было, поэтому «Витязи» с хрустом и чавкающим звуком перекатывались через человеческие тела – даже те, которые за мгновение до этого о чём-то вопили, – и ехали дальше. Такой подход позволил прорваться к Долмабахче и Йылдыз намного раньше, чем их обитатели успели сбежать. Они, конечно, дёрнулись. Но куда им бодаться с бронетехникой? Тем более что штурмовики и пехота лейб-гвардии Механизированного полка обеспечивали работу бронетехники в стесненных условиях городского боя. Да и на марше прикрывали, удерживая на прицеле верхние этажи и крыши зданий. Всех, кто пытался высунуться, даже просто из любопытства, безжалостно уничтожали. Гуманизм и человеколюбие – не то, что допустимо в сложившейся ситуации. Проявлять слабость в гудящем многомилионном городе – самоубийство. Тем более что с крыш и верхних этажей могли кидать гранаты и какую-нибудь ещё пакость. Эта суровость дала свои позитивные плоды незамедлительно. Ведь в результате стремительного прорыва полка удалось сделать главное – захватить в плен Мехмеда V и знаменитый триумвират из Энвер-паши, Талаат-паши и Джемаля-паши. Ну и прочих менее ценных пленников. Промедли они хотя бы немного, пропуская и разгоняя толпы людей, стараясь избежать жертв среди мирного населения. И всё. Сбежали бы. Все сбежали бы. Они и так их чуть ли не «на взлёте» поймали. На последних минутах. Полк занял ключевые места, а начавшие подходить часом позже остальные части и подразделения корпуса активно занялись установкой контроля над основными магистралями и наведением порядка в городе. Рутиной. Банальной рутиной. Но кровавой. Первоначальный шок от прорыва русских прошёл. И какие-то отдельные очаги сопротивления возникали то здесь, то там. Их приходилось давить. Быстро и безжалостно. Из дома выстрелили? Дом зачищали. Всех. Разбираться не было времени. Больше всего хлопот доставили мечети, регулярно превращаемые в узлы обороны благодаря идейным верующим, что сражались с неверными до конца. Не все, конечно, но кто их разберёт? Тем более что практически со всех минаретов вёлся обстрел русских. Так что, как несложно догадаться, эти самые минареты сносились. Первый день – только те, откуда стреляли. А потом – просто все. Потому что то здесь, то там оживали минареты в, казалось бы, зачищенной мечети. Какой-то идейный борец пробирался туда с винтовкой и стрелял по прекрасно наблюдаемой оттуда русской пехоте. Вот и перестали рисковать. Увидел минарет – выстрелил из 75‐мм «окурка» в основание. Если не хватило – парочку «гостинцев» отправил. С безопасного расстояния… Сурово. Безжалостно. В какой-то мере аморально. Но Меншиков не мог себе позволить миндальничать. Упусти он инициативу, дай узлам сопротивления окрепнуть и оформиться. И всё. Его тупо завалят массой. Этого нельзя допустить. Взять город и потерять его таким глупым образом? Нет. Максим не был готов к этому. Поэтому он действовал как настоящий варвар… как истинный европеец, ворвавшийся в стан к туземцам… Вместе с тем 7 октября 1916 года ранним утром было произведено знаменательное событие. Проведен благодарственный молебен в Святой Софии. Её минареты уже снесли, на купол храма водрузили импровизированный деревянный крест. И освятили. Вновь возвращая в лоно православной церкви силами местной греческой общины и лично Вселенского патриарха. Этот деятель прискакал на поклон к Меншикову уже 4 октября, когда понял, что город пал. Фундаментальный принцип симфонии – созвучия – духовной и светской власти, отличающий Западное христианство от Восточного, сработал безукоризненно. Восточное христианство всегда переходило на сторону сильного, крепко держась заветов старины далёкой. Именно так оно поддерживало успешные государственные перевороты во времена Византии. Точно так же оно перебежало на сторону султана Мехмета II Завоевателя, когда поняло, что Византия обречена… Восток всегда был гибким. И эта ситуация не стала исключением, даже несмотря на то, что Вселенский патриарх был самым что ни на есть натуральным чиновником султана. Его подданным. Его верным слугой, окормляющим христиан, проживающих на просторах Великой Порты. Так или иначе, но идею освятить Святую Софию Вселенский патриарх не только поддержал, но и всемерно стал прославлять. А потом, во время благодарственного молебна, буквально источал восторги на тему освобождения Святой Софии из векового плена. Максим же слушал эти слова без всякого воодушевления. Ну освободил. Ну освятил. И что? Город ведь насквозь исламский. В нём практически не осталось даже налёта римско-византийских традиций. Он всем своим видом больше напоминал какой-нибудь Багдад или Тегеран, нежели второй Рим. Он опоздал. Они все опоздали. И с делами, и с мечтами. И, глядя на то, как распаляется Вселенский патриарх, ему становилось тошно, больно и обидно. Древняя, старинная мечта многих русских оказалась не более чем миражом в пустыне. Завершив молебен, Меншиков направился пообщаться с Абдул-Меджидом, сыном Абдул-Азиза I, убитого сыновьями брата отца, узурпировавшего его право на престол. На самом деле сыновья там были больше знаменем, так как в ходе младотурецкой революции хватало дельцов. Но это – не суть. Главное, у Абдул-Меджида, которого Максим тоже захватил в плен, было очень много претензий к родственничкам. Не рассусоливая, наш герой предложил ему сделку. Чуть ли не с порога посулив престол Османской Империи. Но при выполнении им ряда условий. – Перво‐наперво, после провозглашения Вас султаном, Вы должны объявить о выходе Османской Империи из коалиции Центральных держав и переходе на сторону Антанты, – произнёс Меншиков на немецком, который Абдул-Меджид довольно неплохо знал. – Ожидаемо, – пожав плечами, ответил его визави. – Второй шаг – перенос столицы. Вы должны тем же днём объявить, что столица переносится в… хм… в Багдад. Да, в Багдад. Хороший город. Вполне соответствующий идеологической и культурной компоненте вашей Империи. Тем более что султаны уже какое-то время претендуют на титул халифа, именуя себя так. Дальше земли. Все владения Османской Империи в Европе, Вифиния и Мизия в Малой Азии, а также все османские острова в Эгейском, Чёрном и Мраморных морях провозглашаются Восточно-Римским Великим княжеством и передаются мне в наследное владение. – А почему Великое княжество? Почему не Империя или хотя бы царство? – с грустной усмешкой спросил Абдул-Меджид. – Уговорил. Пусть это будет царством, – невозмутимо ответил Максим. – С Константинополем в качестве столицы, разумеется. Дальше. Синайский полуостров образует Синайское княжество и отходит Великобритании. Земли с преобладающим армянским населением в Малой Азии и Закавказье образуют Армянское царство и отходят Российской Империи. Включая Трапезунд… эм… Трабзон. Палестина с Иерусалимом образуют Иерусалимское царство. – И отходят Вам?