Первая линия лопнула, словно гнилая нить. Отдельные бойцы и небольшие группы болгарской пехоты пытались отходить. Но проходов назад не было. Не успели отрыть. А так… по полю… выскочив, они попадали под кинжальный огонь с бронетехники. Да и верхние группы прикрытия штурмовиков не зевали и гасили их из своих самозарядных винтовок. Завершив взятие первой линии, штурмовики пополнили боезапас, немного передохнули и поползли ко второй. На брюхе. Под прикрытием огня с бронетехники. А инженерно-сапёрные подразделения тем временем наводили переправы через траншеи. Нормальных подсобных материалов у них не было. Поэтому ребята применяли взрывпакеты, лопаты и молитвы, обращённые к какой-то матери. Направленными взрывами они сдвигали массу породы, заваливая проходы. А потом лопатами правили её профиль. Давали пройти по ним одному-двум бронеавтомобилям. Снова правили просевший – ещё рыхлый – грунт. Снова пропускали. Снова правили. Несмотря на всю возню – получилось довольно быстро. Особенно учитывая тот момент, что дело было в бою. И с той стороны, хоть и не плотно, и не часто, но стреляли. И тут в дело вступили болгарские пушки. Не те, что стояли за брустверами на открытых позициях. Нет. А те, что находились в глубине обороны и предназначались для прикрытия первой линии – удара по площадям предполья. Так как бронетехника остановилась и сконцентрировалась возле передовой траншеи, то стала уязвимой. Вот болгары и попытали счастье, открыв неприцельный огонь с закрытых позиций. Фугасами. Но скорость передачи приказов оказалась невысокой. В то время как наступление русских штурмовиков – напротив, очень стремительным. Поэтому первые взрывы начались, когда бронеавтомобили, бронетранспортёры и грузовики начали перекатываться на противоположную сторону. Они бы и раньше включились в дело, если бы наступление шло как положено – пехотой. А так – непонятно на какую дистанцию наводиться и чем стрелять. Всё слишком быстро разворачивалось. И уже через пару минут к празднику жизни подключились батареи русских 75‐мм орудий. У них ведь имелись в каждой батарее по штабной машине с постом наблюдения. Этот пост представлял собой поворотную платформу с круговым вращением. Там имелось кресло для одного наблюдателя, вращающего платформу педалями, трёхметровый морской стереоскопический дальномер и двухтрубная акустическая установка. Штатно она предназначалась для зенитного огня. Ведь эти 75‐мм пушки были тяжёлым зенитным средством корпуса. Но имелась и вспомогательная функция. Такие посты могли связываться воедино с помощью полевой телефонной связи и по методу триангуляции наводить орудия дивизиона на выявленные по звуку батареи противника. Одна из батарей в этом случае выступала головной – команда её штабной машины производила счисления, а две другие – выполняли роль сателлитов. И вуаля. Буквально в чистом поле, на ровном месте, без всякой дополнительной разведки, дивизион мог сам себя обслужить и навести на цели. О том, что у болгар есть ещё артиллерия, Меншиков догадывался. Поэтому изначально развернул весь дивизион в контрбатарейную конфигурацию. Которой и управлял первоначально посредством выдвинутых вперёд бойцов в камуфляже – артиллерийских корректировщиков. Но штабные машины бдили. И как только с закрытых позиций заработали батареи болгар – засекли их, вычислили положение и ударили ответным огнём. Шрапнелью. Чтобы покрыть как можно большую площадь за минимальное количество выстрелов. Вряд ли болгары успели отрыть щели и прочие укрытия для артиллеристов. Они, вон, и для первой линии пехоты ничего толком не накопали. – Ваше Величество, – чуть треснувшим голосом произнёс генерал, – нам нужно уходить. – Что? – с отрешённым видом ответил Царь, наблюдавший за разгромом второго эшелона артиллерийского прикрытия. – Уходим! Ваше Величество! Скоро здесь будут русские. – Но… – хотел было что-то возразить Фердинанд, но махнул рукой, нервно сплюнул и стремительно покинул свой пост управления. Битва была проиграна. И, судя по всему, совершенно безнадёжно. Эта армия была совершенно нового типа. Он не знал, что ей можно противопоставить. Тем более что по всему фронту бойцы бросали позиции и бежали. И пехота, и артиллеристы, и тыловые. Бегство с каждой минутой нарастало, превращаясь во всеобщее. Оно бы и раньше началось, но болгарская армия, будучи продуктом Первой мировой, очень медленно управлялась. А развернуть полевую связь просто не успели. Специалистов и провода не хватало, и взять их столько сразу было неоткуда. И уже четверть часа спустя войска русского корпуса стали втягиваться в Софию. Удивительно тихий и спокойный город. Глава 9 1916 год, 2—3 октября, Адрианополь (Эдирне) Задерживаться в Софии не было никакого смысла. Царь сбежал. Администрация, узнав, что русские в городе, тоже. Поэтому особенно делать в Софии было нечего… долго, во всяком случае. Меншиков прошёлся по Царскому дворцу, собрав все значимые ценности и реликвии. Заглянул в прочие государственные учреждения, изымая золото, серебро и различные ценные бумаги. Наличность бумажную тоже прихватил. А потом его бойцы посещали зажиточных горожан, поддерживавших режим, и выкупали у них ценности на эти бумажки. Мало кто пошёл бы на такой шаг в обычных условиях, но противиться «доброй воле» вооружённых до зубов людей никто сильно не рвался. Так, изредка возмущались. Но больше для того, чтобы сохранить лицо. Потому как задерживаться в столице Болгарии никто из сторонников режима не планировал. Всем было очевидно: взлом фронта, разгром заслона в полевом сражении и бегство Царя – это почти верное вторжение сербов. А с ними у болгар старая и острая вражда… конкуренция за доминирующее положение на Балканах. И уж они-то так мягко обходиться не станут. Поэтому состоятельные люди брали наличность, сдавали золото, серебро, картины, скульптуры и прочее. После чего «делали ноги» с этими кофрами, под завязку забитыми «резаной бумагой». Максим же погрузил, что мог, на грузовики корпуса и выдвинулся дальше – на Стамбул. Ведь из Софии туда фактически прямая дорога. Что не смог загрузить, кстати, сдал на сохранение по описи в местные банки, чем гарантировал их безопасность. В определённой степени. Грабить отделения банков, где хранилось имущество Меншикова, сербы не рискнули бы. От Софии до Стамбула вела хорошая дорога, позволяющая нормально и быстро туда добраться. Не асфальтированное шоссе, конечно. Но добротная дорога старого типа. Просто утрамбованная насыпь с каменными мостами. Если не сильно «гнать», то вполне сойдёт. Главное – что дорога была достаточно ровной и представляла собой довольно широкий тракт. Широкий по меркам того времени, разумеется. В общем – отличный выбор. Всяко лучше, чем по горам кататься. Но была в этом благостном выборе и сложность одна. А именно, Эдирне, известное в былые времена как Адрианополь, и турки возле него… Поняв, что Меншиков взял Будапешт и движется на юг, в руководстве Османской Империи пришли к выводу: он идёт на Стамбул. Это было несложно. Русских с самого начала их истории связывали особенные отношения с этим городом. Ещё с тех времён, когда они оформились в единый народ, будучи массой разных номинаций под руководством вождя-дана и его дружины. Дальше – больше. Вражда сменилась любовью, и оказалось, что восточнославянские княжества прочно вошли в орбиту культурного влияния Византии. А потом, после завоевания старинного Царьграда османами, русские столетиями грезили его освобождением. Что в особенно яркой и болезненной форме проявлялось последние полтора века. Со времён Екатерины II Великой. Стамбул был для Имперской России к началу 1914 года идеей фикс, как и его освобождение. О чём в Великой Порте прекрасно знали. Поэтому закономерно оценили рывок Меншикова на юг как острейшую угрозу для своей столицы. Ключом к Стамбулу со стороны Балканского полуострова уже больше полутора тысяч лет оставался Эдирне или, как его раньше называли, Адрианополь. Он играл такую же роль, как Смоленск для Москвы. Вот туда-то османы и стали стягивать все свои силы, которые удавалось в сжатые сроки перебросить. И, в отличие от болгар, к делу они отнеслись очень серьёзно. Более того – у британцев и французов имелись бронеавтомобили. Да и вообще – после событий 1914—1915 годов в армии Великой Порты появились средства борьбы с бронетехникой. И гранаты, и крупнокалиберные винтовки, и малокалиберные пушки, благо старых 37‐мм и 47‐мм Гочкисов на их флоте хватало. Для моря они уже устарели, на суше же могли ещё послужить. Поэтому их ставили на примитивные кустарные лафеты и направляли в войска. По большей части к Суэцкому каналу для противодействия британским и французским бронеавтомобилям. Однако и в столичном арсенале их было немало. Их ведь там и изготавливали. Позиции османов шли широким фронтом от берега реки Мерич на север, перекрывая дорогу и все её окрестности. Пулемётов там было немного, но этой пёстрой малокалиберной артиллерии – жуть. – Твою мать, – тихо констатировал Меншиков, рассматривая супостатов с ближайшего холма в небольшой переносной телескоп на треноге. Его он прихватил в Будапеште. На всякий случай. Очень уж понравился. И вот – пригодился. С дистанции в семь километров противника можно было разглядеть очень неплохо. А главное – многочисленные гнёзда бронебойщиков с малокалиберными орудиями. И не только гнёзда – кое-где наблюдались вполне себе полноценные ДЗОТы[6]. Бойцов с крупнокалиберными винтовками тоже можно наблюдать. Хотя их и было немного. Плотность насыщения противотанковыми средствами выглядела чрезвычайной. Да и людей здесь хватало. Османы учли опыт обороны при Вероне и построили свою оборону по принципу трёх длинных траншей, связанных между собой многочисленными переходами. Дела с маскировкой у османов, конечно, были полная дрянь. Они даже не пытались. А может, и специально не пытались, стараясь устрашить неприятеля. Поэтому все – или, во всяком случае, многие – огневые точки в первой линии прекрасно наблюдались. Полевая артиллерия тоже – по крайней мере та, что они расположили не очень далеко от этой строенной линии обороны. Хуже того, перед первой линией пехотных позиций располагались рогатки, склёпанные из обрезков рельсов. Кое-где имелись врытые в землю брёвна. Несильно, но достаточно выпирающие для того, чтобы мешать проходу автотехники. Всё это шло не густо и не сплошняком. Однако подобных сооружений было достаточно для того, чтобы бронеавтомобили могли через них пробираться очень медленно, постоянно виляя и подставляя борта под обстрел. Между первой и второй линией находились такие же защитные сооружения. А ширина траншей была искусственно завышена, превращая их в своего рода противотанковые рвы. – Что думаете, господа офицеры? – спросил Максим, после того как все командиры полков и ключевых подразделений воспользовались услугами телескопа и поглазели на противника. – Так что тут делать? – пожал плечами командир штурмовиков. – В лоб их атаковать нельзя. Без подготовки. Мы там все поляжем. Нужно повыбить для начала им стволы. – Согласен, – кивнул командир лейб-гвардии Гусарского полка. – Нужно пушками утюжить. – А снаряды для этого у нас есть? – скептически возразил командир Отдельного артиллерийского полка. – Мин к миномётам – масса. Снарядов для гаубиц – тоже. А вот по пушечным снарядам мы поиздержались там, под Софией. Вон сколько долбили. Нет у нас снарядов ломать им оборону 75‐мм. – А если гаубицами? А потом подтянуть ещё и 90‐мм миномёты. – Гаубицы так далеко не бьют. Местность открытая: вон – едва заметная холмистость. Тут гаубицы без проблем не подвести на нужную дистанцию. А ещё хочу ваше внимание обратить вон на те два аэростата. Вы видите их? Вон там. Вот. Судя по всему, это обычные тепловые аэростаты. Один опускается. Второй поднимается. С них неплохо должна просматриваться местность в округе. Могу держать пари, они там не просто любопытствуют, но и батареи свои наводят. И скрытно мы сможем подойти только ночью. Но как ночью корректировать огонь? А уже утром нас накроют как на полигоне. И, возможно, мы даже ответить не сможем из-за дальности. – Может, по старинке? – мрачно спросил командир лейб-гвардии Его Императорского Величества Кирасирского полка. – Развёрнутым строем. У них, как я заметил, пулемётов не очень много. – Зато у них много пехоты, – заметил командир лейб-гвардии Её Императорского Величества Кирасирского полка. – И плотность огня они создадут – дай боже. Максим Иванович – не пройти нам тут. – Верно, – кивнул Меншиков. – Не пройти. Поэтому лейб-гвардии Механизированный полк собирает свои пожитки, берёт с собой штурмовиков и идёт севернее. Вон какая плотность войск. Не думаю, что они успели несколько корпусов вывезти с Суэцкого фронта. Так что фронт обороны не широкий. – Предлагаете обойти их? – Да. Конечно. Оборона у них ориентирована по ходу нашего движения. У вас весь полк на хороших грузовиках, на «Витязях» и «Новиках». Они по тем полям пройдут, в отличие от большей части техники корпуса. Тут у нас страшный сыр-бор и сборная солянка. Кто-то сможет, кто-то нет. Нам дорога нужна. Османы о том, видимо, знают. – Они могут знать, что «Витязи» и «Новики» хорошо идут по бездорожью. – Могут. Но, насколько мне известно – это всё на уровне слухов. В тех же США писали о битве при Флоренции, что наши тяжёлые бронеавтомобили остановились на гребне холма из-за невысокой проходимости. Они боялись снова лезть в рыхлую пашню. И даже ссылались на кого-то из моих командиров: мы-де оставили застрявшими в пашне массу грузовиков и бронеавтомобилей в том сражении. А потом их вытаскивали. В британской прессе эта история тоже фигурирует. Так что я не уверен, что османы ожидают такого шага. Тем более что мы почти всегда действуем только вдоль дорог. – Ясно, – кивнул командир лейб-гвардии Механизированного полка. – Вам надлежит сделать со своим полком скрытный обход, нащупать край оборонительных позиций, обогнуть их и выйти в тыл османских позиций. После чего провести визуальную разведку и выйти на связь. – Слушаю, – произнёс командир полка и повторил приказ. – Выполняйте. Немедля. После чего он развернулся и покинул этот особый наблюдательный пост. А Меншиков занялся с остальными командирами проработкой остальных задач предстоящей войсковой операции. Медлить было нельзя. Да, болгарская армия была деморализована после двух последовательных поражений, бегства Царя и падения столицы. Однако она всё ещё оставалась действующей. И сейчас, скорее всего, выводилась из Северной Македонии с тем, чтобы прикрыть совершенно беззащитную столицу. Сербы вряд ли смогли бы повторить столь же успешно битву при Софии. Поэтому у болгар очень скоро появятся свободные силы, которыми они смогут попытаться его зажать, подпирая с тыла. То есть отработать с османами как молот и наковальня. А сил у болгар хватало. У них ещё оставалось больше дюжины пехотных дивизий: представительная сила. Если бы у Максима был неограниченный доступ к боеприпасам – не проблема. Но у него и после Софии всё было тускло. Увлёкся. Заигрался. И всё – теперь сухой паек. Опять же османы могли подтягивать подкрепления, переведя Суэцкий фронт к обороне. Да, англичанам и французам станет легче. Им. Не ему. Его здесь в лепешку раздавят. Всё-таки такой жидкий корпус хоть и сила, но против массива линейных масс пехотных – ничто, особенно при ограниченном количестве боеприпасов. Через час пришла радиограмма от лейб-гвардии Механизированного полка. Оказалось, что османские позиции тянутся одной сплошной линией от реки Марица до реки Тунджа. Мост через Тунджу взорван и охраняется хорошо укреплённым блокпостом на левом берегу реки. С одним полевым орудием, пятёркой малокалиберных «пукалок» и станковым пулемётом. Берега реки заболочены и малопригодны для быстрого форсирования в стороне от полка. Можно было, конечно, завязать бой и огнём миномётов подавить блокпост. Особой сложности в этом не имелось. Но тогда противнику станет известно о попытке русских их обойти. Поэтому, немного помедлив, Меншиков приказал полку двигаться дальше вдоль реки в поисках более подходящей переправы. Ещё через два часа от полка радировали – переправа у деревушки Дегирменьени тоже взорвана, как и у Йолюстю. А вот к северу от Хатип – нет. По ней полк и проходил в это время. Передовой дозор проскочил мост и устремился в саму деревню, дабы как можно скорее уничтожить телеграфный пост, если там такой имелся. А следом за ними пошли тяжёлые бронеавтомобили, занимающие плацдарм. Ну и дальше вся остальная техника. Крюк более чем в двадцать километров – где по грунтовым дорожкам, где по пашне – оправдал себя. Особой стрельбы в Хатипе не было. Ни одного пушечного выстрела. Даже пулемёт не пришлось применять. Телеграфного поста не было. А перепуганные жители прятались по домам и носа не показывали оттуда. Каждый час промедления был дорог, поэтому Меншиков приказал продолжать наступление на Эдирне. И полк продолжил. Рывок вперёд. Форсирование мелкой речки – притока Тунджи – по деревянному мосту, который пришлось подпирать и укреплять. И вот – Эдирне, где находилось командование этого пехотного корпуса, развёрнутого в поле перед русскими. Вечерело. Бронеавтомобили оказались настолько неожиданным сюрпризом, что османы даже растерялись. Город не был прифронтовым. Даже то, что поблизости от него разместили целый корпус, а у самой окраины, на левом берегу Тунджи, – две батареи тяжёлых немецких пушек 10 cm Kanone 04 для контрбатарейной борьбы, ничего не меняло. Два бронеавтомобиля «Новик», вылетевшие на позиции артиллеристов, открыли пулемётный огонь, выкашивая всех, кого наблюдали. Артиллерист не артиллерист… Не важно. Главное – возле орудий. Только закончили, как высунувшийся из люка командир дозорного отряда пустил в небо три красные сигнальные ракеты и одну синюю. Это был знак – контрбатарейная угроза более не страшна. Поспешил? Может быть. Однако новость всё одно – приятная. Аэростат к тому времени уже сбили из крупнокалиберного пулемёта. Из-за чего он рухнул на землю, вызвав возгорание топлива. Что тоже было знаком и позволило спешно выдвигать на позиции весь отдельный артиллерийский полк. Все его САУ – и 75‐мм «Сосны», и 105‐мм «Дубы». Так что уже через четверть часа они открыли огонь, стараясь выбить засечённую полевую артиллерию противника и разрушить ДЗОТы. 105‐мм гаубицы это вам не 75‐мм «пукалки». Это аргумент! Тем более в числе двух дивизионов. Но, увы, уже через полчаса пришлось прекратить обстрел. Наступила ночь. Хорошая такая южная ночь – хоть глаз выколи. Бойцы же лейб-гвардии Механизированного полка и штурмовики продолжали лютовать в Эдирне. Штаб корпуса оказался уничтожен почти поголовно. Цели взять пленных не было, поэтому бойцы не рисковали, действуя наверняка – запуская первой в помещение гранату. Генерал не генерал… Плевать. Они просто зачищали помещения. Телеграф был уничтожен одним из первых.