– Франция не готова воевать с Россией. Великобритания – тем более. Все устали от войны. Все. Кроме него. Он живёт войной. И если Париж выступит против него – он придёт в Париж. Если Лондон выступит против него – он придёт в Лондон. Мы не знаем, как парировать его подвижное соединение и его тактику, которая постоянно развивается и меняется. Он слишком сокрушителен. Пока мы не знаем. И поэтому пока я не вижу поводов с ним ссориться. Вот поссорились мы с ним. И что дальше? Он обиделся и пошёл на нас войной. Кто его остановит? – Он командует всего лишь корпусом! Одним корпусом! – Он и командуя всего лишь дивизионом, взял Берлин, водрузив над Рейхстагом знамя России. Да, этот корпус не так хорош, как дивизион. Но всё же. А командуя горсткой людей, которых едва хватит на взвод, он сломал войну целой армии, обрушив фронт в Восточной Пруссии. Так что Вы очень неточно выражаетесь. Он командует не всего лишь корпусом, а целым корпусом. Этого много. ОЧЕНЬ МНОГО. И поверьте – Северный фронт пойдёт за ним. А если он возьмёт проливы, то за ним пойдёт вся страна… вся Россия. – Вы думаете? – вдруг успокоился и задумался сэр Фрэнсис. – Да. Я уверен. Он не просто так идёт на Константинополь. Я убеждён, что лично Меншикову этот город не нужен. Его цель лежит в другой плоскости. Деньги у него есть. Войну он уже выиграл. Осталось только последние аккорды сыграть. Но ему этого, очевидно, маловато будет. – Так вот значит, что… – Месье, Вы зря пренебрегаете сведениями из той папочки. Феанор – сын верховного короля нолдор. Феанор – король без короны. И он, очевидно, жаждет её. – Почему Россия? Чёрт! Проклятье! Почему? Что в ней такого?! – Насколько мне известно, он собирался уехать из России. Помешала Татьяна – точнее, отношения с ней. Судя по всему, он влюбился. Поэтому я предостерегаю Вас от каких-либо необдуманных действий с Татьяной Николаевной. Вы видели фотографии отрубленных голов австро-венгерского гарнизона лагеря военнопленных? Хотите такое увидеть в Великобритании на каждом перекрестке? – Вы сгущаете краски, – нахмурился сэр Фрэнсис. – Яростные, безумные и удивительно кровожадные кельты – жалкая тень сидов, сиды же, судя по всему, – жалкая тень нолдоров. Во всяком случае, наши исследователи предполагают, что сиды – это эмигранты, беглецы, оказавшиеся неспособными противостоять нолдорам. То, что Меншиков не заливает всё вокруг кровью, нас удивляет. И единственным объяснением мы видим его желание жить человеком по человеческим обычаям. Он старается. Но это – акт доброй воли, а не естество. А вот та пирамида из отрубленных голов – обычное, судя по всему, для него дело. Просто пробилось… сквозь гримасу человечности. – Кошмар какой-то… И что нам с ним делать? – А что нам делать с ураганом или землетрясением? Вы можете его убить? Можете. Но он всегда может воскреснуть. Очень неудобно, согласитесь? Вы можете с ним воевать лоб в лоб? Можете. Но боюсь, что проиграете. Он слишком искушён в войне. Что вы вообще можете? Очень немного. – В Ваших словах звучит какая-то безысходность, – покачал головой сэр Фрэнсис. – Так и есть, – грустно улыбнулся Раймон Пуанкаре. – Так и есть. Мир изменился в тот момент, когда в него пришёл этот… человек. Да, определённо человек. Но с очень непростым и долгим прошлым. И он уже никогда не будет другим. – Ясно, – мрачно кивнул сэр Фрэнсис. – Так вы не будете помогать Великобритании препятствовать захвату Меншиковым Константинополя и проливов? – Нет. И вам не советую. – Спасибо за совет, – раздражённо дёрнув шеей, произнёс посол Великобритании во Франции. Встал. Кивнул. И пошёл на выход. – Не переживайте за свою карьеру, друг мой, – донеслись до него уже в дверях слова Президента. – От Вас требуют невозможного. Вы же делаете всё, что в ваших силах. – Благодарю. Мне очень важны эти ободряющие слова, – предельно холодным тоном ответил сэр Фрэнсис не оборачиваясь и вышел. Ему нужно было составить отчёт руководству и предложить меры для преодоления этого кризиса. И если до Меншикова они добраться действительно не могли, сейчас во всяком случае, то до вот таких вот деятелей – очень даже. Он шагал по коридору, на ходу пытаясь освободить немного воротник. Было жарко и душно. Перенервничал. В ушах гудело. А грудь сдавливало так, словно на неё давит каменная плита. «На воздух, скорее на воздух!» – пульсировало у него в голове и ускоряло шаг. Кар! Раздалось откуда-то со стороны, когда Берти только вышел из здания и направился к своему автомобилю. Он вздрогнул и обернулся. На нижнем карнизе фасада главного входа сидел ворон и рассматривал его. Внимательно. Почему – не ясно. Просто этот человек привлёк его внимание. Видимо, вокруг были тишина и покой, вон сколько до автомобиля, а тут ходят всякие, да ещё так громко пыхтя. Сэр Фрэнсис, увидев ворона, схватился за сердце и покачнулся. Сделал два неловких шага назад. Споткнулся и упал навзничь. К нему бросились сопровождающие его люди, что спугнуло птицу, и она полетела. Президент Пуанкаре с отрешённым видом наблюдал за всем этим действом в окно из-за занавески. Какое-то любопытство потащило его туда. И вот результат. Сэр Фрэнсис навзничь лежал на брусчатке, вокруг него суетились какие-то люди, а большой чёрный ворон улетал куда-то вдаль. Удивительно символично. – Спаси и сохрани, – прошептал Раймон и истово перекрестился. – Он знал, на что шёл, – произнёс голос со спины. Президент вздрогнул и повернулся, окинул взором убелённого сединами старца с аккуратно подстриженной бородой и вздохнул. Эдуард де Рибокур – великий мастер Великой национальной независимой и регулярной ложи Франции. Старый масон и очень искушённый в делах мистики и эзотерики человек с огромными профильными связями. Когда Президент получил от немцев досье на Меншикова, то, разумеется, не поверил в то, что там написано. Слишком бредово. Слишком безумно. Поэтому он привлёк в качестве эксперта Эдуарда и его людей. И они смогли удивить его, мягко говоря. С такой яростью, с такой страстью они углубились в изучение досье и сбор материалов по Меншикову, что Президент только диву давался. Результат их работы его обескуражил. Смутил. Раздавил. Уничтожил. Они смогли доказать Президенту, что нашего героя попросту не существовало до августа 1914 года. И, как следствие, он нигде не учился. Они смогли пробить по своим каналам и профессуру, и преподавателей подходящей квалификации, которые могли давать частные уроки в Европе или Штатах в искомый период времени. Да, Меншиков Максим Иванович рождался и существовал. Но другой. Они даже подборку фотографий его нашли. И этот другой Максим умер, сгинув в безымянной могиле на полях Балканской войны. При внешней отдалённой схожести лица в остальном ничего общего не было между тем, настоящим, Меншиковым и этим. Разные люди. Французская разведка в какой-то мере подтвердила слова масонов. Всё-таки таких неформальных связей и доверительных контактов, как у них, разведка не имела. Пуанкаре был потрясён до последней крайности. Он ведь не верил. Но факты – упрямая вещь… Молча кивнув Эдуарду, Президент удалился. Чего тут возразишь? Сэра Фрэнсиса предупредили. Он знал, на что шёл. Эдуард де Рибокур проводил Раймона с мягкой, едва обозначенной улыбкой. Он был удовлетворён тем, как всё сложилось. Посол Великобритании добрую четверть часа провёл в ожидании, пока Президент Франции соизволит его принять. И за это время успел выпить чашечку чая. Очень необычного… особенного чая. Возраст, нервы, сложная жизненная ситуация и немного излишне бодрящего отвара. По его расчётам, посла должен был хватить удар и свалить в постель. День-два-три простоя, а потом уже будет поздно что-то делать… слишком поздно. Его расчёт полностью оправдался. Он уже думал, что недооценил сэра Фрэнсиса и его здоровье. Но на помощь пришли боги. Эдуард был в этом убеждён. Ворон оказался очень своевременно и в нужном месте. Таких совпадений не бывает. Тем более с воронами, которые сторонятся людей. Но кто из Богов вмешался? Эдуард не мог понять. В голову лезли только мысли о Морриган – древней кельтской богине смерти и войны, которая могла обращаться вороном и любила пение… – Грозные боги войны за спиною стоят… – тихо прошептал старик по-русски. Языка он не знал, но эту фразу, случайно оброненную Меншиковым, запомнил. Как и перевод её. Зачем он вмешался? А он мог пройти мимо? Он, как и вся его ложа, были чрезвычайно возбуждены. Впервые в своей жизни они прикоснулись к чему-то по-настоящему волшебному и неизведанному. Впервые смогли приблизиться к разгадке древних тайн. И вот так всё отдать на откуп паникёрам с Туманного Альбиона? Нет. На это они пойти были не готовы… Глава 8 1916 год, 30 сентября, София Фердинанд I располагался в удобно оборудованной позиции в паре километров от Софии и семи – от спешно развёрнутой передовой линии обороны. Собственно, для Царя Болгарии расстарались и всё сделали как надо, в то время как для солдат что успели, то сделали. По остаточному принципу. Вообще эту оборону разворачивали в величайшей спешке, так как надеялись на надёжность позиций среди горных перевалов. Но что-то пошло не так. Эти мерзавцы русские активно применяли тяжёлые бронеавтомобили, против которых у болгар просто не было никаких средств противодействия. Ни крупнокалиберных винтовок, ни малокалиберных пушек. Вся оборона горных перевалов от сербов строилась на пулемётах и стрелковых позициях пехоты. Этого было более чем достаточно, так как никакой бронетехники у сербов не имелось. Если бы Россия в 1915 году не захватила Богемию, то Австро-Венгрия сумела бы запустить в производство новые 7,5‐см горные орудия на заводе Шкода. И какое-то их количество передала бы Болгарии. Но, увы, этого не произошло. Поэтому современных горных орудий не было, а те, что имелись, были немногочисленны и архаичны, что не позволило им сыграть хоть сколь-либо значимую роль в обороне. Меншиков действовал очень просто, но крайне действенно. Сначала выдвигал вперёд наблюдателей-корректировщиков в маскировочных халатах. Они должны были разведывать позиции. Потом с помощью полка колёсных САУ оперативно подавлял все выявленные значимые узлы обороны. Прежде всего артиллерийские позиции. С безопасной для себя дистанции. Потом вперёд шли тяжёлые бронеавтомобили и штурмовики – где пешком, где на тяжёлых бронетранспортёрах. А их наступление непосредственно поддерживалось огнём из 60‐мм и 90‐мм миномётов по оперативно выявляемым целям. Ну и бронеавтомобили стреляли, куда уж без этого? Этот подход позволял атакующей пехоте относительно безопасно подходить к вражеским позициям. А там преимущество в стрелковом оружии, тактике и наличие большого запаса ручных гранат решало исход любой обороны. Кое-где болгары сопротивлялись сильнее, имея позиции, оборудованные в недосягаемых, в силу баллистики, для миномётов местах. Но туда всегда могли пострелять тяжёлые бронеавтомобили из своих 75‐мм «окурков», 37‐мм «пом-помов» и полудюймовых пулемётов. Что если и вызывало заминки, то незначительные. Такой тип штурма болгарских оборонительных позиций нельзя было назвать внезапным. Но и сопротивляться русским не получилось. Они обладали слишком тотальным огневым и тактическим перевесом. Поэтому король Болгарии начал стягивать все доступные ему войска для защиты Софии – столицы его державы. Можно, конечно, попытаться нанести фланговые удары, срезая наступающий корпус русских. Он ведь шёл по достаточно узкому коридору. Но в горах это не сделать, а потом… в поле… слишком рискованно. Всё-таки отсутствие в болгарской армии бронеавтомобилей и средств борьбы с бронетехникой создавало проблемы. Да, можно было применять лёгкую полевую артиллерию для стрельбы прямой наводкой по бронеавтомобилям и бронетранспортёрам. Но это в обороне, а не в наступлении. Лоб в лоб с лейб-гвардии механизированным полком сталкивать болгарам было нечего. О судьбе кавалерии и эрзац-бронетехники, которые применили германцы и австрийцы под Флоренцией, все вокруг были прекрасно наслышаны. Позор и боль… и огромные потери ценнейших ресурсов. Надо сказать, что болгарская армия на момент её вступления в войну была самой боеспособной на Балканах. Кроме того, что её уставы оперативно переписывались и в полной мере соответствовали духу времени, так ещё и личный состав гоняли, уделяя особое внимание их боевой подготовке. Плюс вооружение – оно было вполне современным. Кроме горных орудий, конечно. Но тут просто не успели. Данными о потерях противника Фердинанд I не обладал, но предполагал, что штурм горных укреплений не может быть бескровным. Скорее напротив, он очень сильно ослабит корпус. О том, что Меншиков располагает не столько корпусом, сколько усиленной дивизией, он тоже знал. Поэтому надеялся, что в отрыве от крепкого тылового обеспечения Максим не станет ввязываться в затяжные полевые бои. Он ведь и по боеприпасам на перевалах поиздержался, и по людям. По мнению Фердинанда и его окружения, в корпусе русских после прорыва горных оборонительных позиций должны быть едва ли две трети личного состава, а то и половина. В общем, надежда была. Если не победить, то остановить русских. Бам! Бам! Бам! Бам! Где-то вдали ударили орудия. Вне прямой видимости. И у батареи лёгких полевых болгарских пушек спустя несколько мгновений поднялись разрывы фугасов. Не совсем рядом, но достаточно близко, чтобы понять – куда целили. Бам! Бам! Бам! Бам! Чуть погодя повторили из-за холма. И четыре снаряда легли с другого фланга от батареи. Опять мимо. Но вот уже третья четвёрка легла накрытием. Морской метод пристрелки с корректировкой наблюдателем по телефону показал очень хороший результат. Как на учениях. Следующие часа четыре шло вот такое планомерное избиение всех открыто расположенных орудий болгар. Окопанных чин чином. Но всё одно: три батареи длинных 75‐мм морских орудий с хорошими углами возвышения, единым центром управления огнём и хорошей корректировкой наблюдателями – сила. Маленькая и жидкая вообще-то, но в текущей ситуации – непреодолимая. У болгар не было артиллерии, способной побороться в контрбатарейной борьбе с этим дивизионом. А лёгкие полевые орудия так далеко не стреляли. Они вообще ствол почти не задирали. Фердинанд наблюдал за этим действом с нарастающим чувством обречённости, не понимая, что предпринять. – Вы можете хоть как-то обнаружить этих наблюдателей? – хрипло поинтересовался он у начальника штаба. – Мы ищем. Прикладываем все усилия. – Их, очевидно, недостаточно! На пятый час мерного обстрела, подавив все выявленные позиции артиллеристов болгар, Меншиков начал общее наступление. В лоб. Тяжёлые бронеавтомобили шли широко развёрнутой линией и, медленно приближаясь, вели огонь на подавление с коротких остановок. Что из крупнокалиберных пулемётов, что из «окурков», что из «пом-помов». За ними, отставая на полсотни метров, двигались колёсные бронеавтомобили. А дальше с отрывом в полкилометра шли лёгкие «Новики» с грузовиками пехоты за ними. А ведь на каждом таком «пехотном» грузовике стоял пулемёт на вертлюге над кабиной. И из него тоже постреливали. Выглядело очень представительно. Монументально просто! Столько техники развёрнутым фронтом. И ТАКАЯ плотность огня! Столько и в обороне болгары не могли дать. А тут… Приблизившись на полусотню метров к первой линии эрзац-траншей, тяжёлые бронеавтомобили остановились. К ним подкатились колёсные бронетранспортёры, из которых посыпались солдаты, сразу устремляясь к траншеям. Но не все. Один боец оставался в «бронированной коробке» у пулемёта. Его задача – поддерживать наступление. Особой слаженности не получилось. Просто волна… которая то тут, то там прибивалась к линии траншей. Забрасывала в них гранаты. И, переждав взрывы, врывалась внутрь – добивать выживших. Причём не все. Часть спрыгивала внутрь. Часть – шла пригнувшись поверху, чтобы на поворотах поддерживать нижнюю группу. Поддержка бронетехники в этом случае была не очень нужна. Здесь. На первой линии. Поэтому они постреливали по выявленным целям у второй, откуда пытались помочь защитникам первой линии. Ведь часть русской пехоты шла поверху и была доступна для обстрела с тыловых позиций. Штурмовики, правда, несли свои знаменитые кирасы из марганцевой стали. И они очень неплохо защищали от винтовочного и пулемётного огня с такой дистанции. Но не всё же тело было ими прикрыто? Да и вообще. По своим же стреляют. Что хреново.