— К двум часам ночи, когда девочку похитили, еда уже могла перевариться? — Да, — подтвердила я. — Пища должна была покинуть желудок гораздо раньше этого времени. — Возможно, преступник не давал Эмили достаточно воды и пищи. — Это объясняло бы высокий уровень натрия — обезвоживание, я имею в виду? — спросил меня Уэсли. — Да, вполне вероятно. Уэсли сделал еще несколько записей. — В доме нет ни охранной сигнализации, ни собаки. — Что-нибудь похищено? — Возможно, кое-какая одежда. — Чья? — Скорее всего вещи матери. Она вроде бы слышала, как преступник открывал ящики комода, пока она была заперта в гардеробной. — Если он и правда там рылся, то делал это чертовски аккуратно. По ее же словам, она не заметила никакой пропажи или беспорядка. — А что преподавал отец? Есть сведения? — Закон Божий. — Брод-Ривер — местечко ортодоксальное. День там начинается с того, что детишки поют «Да не властны будут надо мною грехи мои». — Кроме шуток? — На полном серьезе. — Господи Иисусе. — Да, они тоже часто его поминают. — Может, хоть в этой академии моего внука наставят на путь истинный. — Да елки-палки, Хершел, на какой там путь, если ты избаловал его донельзя. Сколько у него уже мини-байков? Три? — Мне хотелось бы больше узнать о семье Эмили, — снова вмешалась я. — Как я понимаю, они религиозны? — Да, весьма. — У нее есть братья или сестры? Лейтенант Мот сокрушенно вздохнул: — Вот тут-то самое печальное. Несколько лет назад был у них еще ребенок, но умер совсем крохой — внезапная остановка дыхания. — Это тоже произошло в Блэк-Маунтин? — спросила я. — Нет, мэм. Дело было еще до того, как Стайнеры перебрались в наши края. Они вообще из Калифорнии. К нам отовсюду едут, со всех концов. Фергюсон добавил: — Приезжих у нас куча. Пенсионеры, отпускники, на религиозные собрания опять же. Да если б я с каждого забравшегося в наши горы баптиста хоть пятицентовик имел, я бы тут не сидел. Лицо Марино налилось багровой яростью. Казалось, исходившие от него волны гнева могли обжечь на расстоянии. — Для этой мрази местечко просто рай. Они, конечно, читали про Голта — во всяких желтушных газетенках такие вещи обожают, — но им и в голову не приходит, что такой маньяк может заявиться в их милый городок. Для них он — просто монстр из ужастика, а на самом деле его как будто и не существует. — Ну, про него еще вроде фильм шел по телевизору, — вставил Мот. — Когда это? — нахмурился Фергюсон. — Прошлым летом. Мне вот капитан Марино сказал. С каким-то известным актером, он еще во всех «Термократорах» снимался. Я правильно запомнил? Марино было глубоко наплевать. Он уже чуял запах добычи. — Этот сукин сын еще там — вот что я скажу. — Он откинулся в кресле и швырнул в пепельницу еще одну смятую бумажку. — Вполне возможно, — скупо обронил Уэсли. — Ну… — Мот прочистил горло. — Как говорится, будем благодарны за любую помощь. Уэсли взглянул на часы. — Пит, не мог бы ты снова выключить свет? Я хотел бы вернуться к ранним делам Голта. Думаю, нашим гостям из Северной Каролины будет полезно узнать, чем он занимался в Виргинии. Весь следующий час в темноте вспыхивали ужасные картины, будто выхваченные из моих ночных кошмаров. Фергюсон и Мот застыли, не сводя расширенных глаз с экрана. За все время они не проронили ни слова. Кажется, они даже ни разу не моргнули. 2 На травке за окнами кафетерия нежились на солнышке упитанные сурки. Я ела салат, а Марино подчищал остатки жареной курицы — сегодняшнего блюда дня. Небо выцвело до джинсовой голубизны, листва деревьев готовилась вот-вот заполыхать в полную силу, стоит только осени окончательно вступить в свои права. Я в какой-то степени даже завидовала Марино, у которого впереди была неделя изматывающих физических нагрузок. Это казалось меньшим злом по сравнению с тем, что предстояло мне, с тем, что висело надо мной, как ненасытный стервятник, раскинувший черные крылья. — Люси хотела бы попрактиковаться с тобой в стрельбе, пока ты здесь, — сказала я. — Посмотрим на ее поведение, — проворчал Марино, отодвигая от себя поднос. — Забавно, но то же самое она говорит про тебя. Он вытряхнул сигарету из пачки: — Ты не против? — Все равно ведь закуришь, зачем же спрашивать? — Не веришь ты людям, док, — проговорил он. Сигарета заходила вверх-вниз. — Я, кстати, смолю уже поменьше. — Он щелкнул зажигалкой. — Признайся честно, что сама думать не перестаешь о куреве. — Точно. Ежеминутно воображаю, как предаюсь этой отвратительной и антиобщественной привычке. — Чушь собачья. Тебе страсть как хочется затянуться. И сейчас ты бы не отказалась быть на моем месте. — Он выпустил дым и посмотрел в окно. — Из-за чертовых сурков вся эта шарашка когда-нибудь провалится в тартарары. — Почему Голт отправился именно туда? — спросила я. — А почему этот ублюдок вообще делает что-либо? — Взгляд Марино посерьезнел. — Задай какой угодно вопрос, и ответ будет одним и тем же — «ему так захотелось». Эта девчушка — только начало. Засвербит у него опять в мозгах — и еще кто-то окажется не в том месте не в то время. Ребенок, женщина, мужчина — не важно, кто под руку попадется. — Ты правда считаешь, что он до сих пор там? Он стряхнул пепел. — Да, думаю, он все еще на месте. — Почему? — Потому что для него веселье только началось, — ответил Марино. — Он сидит и наблюдает за самым, мать его, шикарным шоу на свете — как местные копы тычутся то туда, то сюда и никак не сообразят, что ж им, на хрен, делать! Вот, наверное, потешается — того гляди со смеху лопнет! В Блэк-Маунтин, между прочим, в среднем одно убийство в год. В кафетерий вошел Уэсли и направился к стойке с готовыми блюдами. Налив супу и положив на поднос несколько крекеров, он оставил деньги в бумажной тарелке на прилавке — кассир куда-то отлучился. Хотя Бентон ничем не показал, что увидел нас, я знала, что он замечает все вокруг, до мельчайших деталей, даже когда кажется полностью погруженным в свои мысли. — Кое-какие признаки навели меня на мысль, что тело Эмили находилось в холодильной камере, — сообщила я Марино. Уэсли и впрямь направился в нашу сторону. — Конечно, находилось. Когда лежало в больничном морге. — Марино как-то странно посмотрел на меня. — Кажется, я что-то пропустил? — спросил Уэсли. Он отодвинул стул и присел за наш столик. — Я предполагаю, что до того, как труп Эмили Стайнер оставили на берегу озера, его держали в холодильной камере, — сказала я.