— Смотри вон туда. — Я ткнула пальцем в сторону, так чтобы он оказался ко мне спиной. Бентон без лишних вопросов повиновался. Я быстро выступила из туфель и, поддернув юбку вверх, стащила колготки. — Так, давай руку, — скомандовала я. Плотно прижав к себе локтем его предплечье, как сделал бы любой медик на моем месте, я начала оборачивать колготками пораненную кисть. Я чувствовала его взгляд и вдруг остро ощутила его дыхание на своих волосах и его руку у своей груди. По шее вверх пробежала волна почти осязаемого жара — я даже испугалась, что Бентон тоже его почувствует. В полном смятении я как можно скорее закончила импровизированную перевязку и отпрянула. — Этого должно хватить, пока мы не окажемся там, где будет что-то более существенное, — сказала я, избегая смотреть Уэсли в глаза. — Спасибо, Кей. — Видимо, мне надо спросить: а куда мы, собственно, отправимся? — Я продолжала говорить, стараясь скрыть волнение под безразличным тоном. — Если ты, конечно, не планировал, что мы будем спать в вертолете. — Я предоставил выбор гостиницы Питу. — Да ты рисковый парень. — Ну, иногда на меня находит. — Уэсли щелкнул кнопкой фонарика. Снова запереть дверь он не стал даже пытаться. В иссиня-черном небе половинкой золотой монеты сияла луна, и сквозь ветви дальних деревьев светились огоньки соседних домов. Знает ли кто-то из их обитателей, что Фергюсон мертв? Марино, устроившись с сигаретой на переднем сиденье патрульного автомобиля, расстелил на коленях карту и пристально рассматривал ее. Молоденький полицейский из местных, сидевший за рулем, был все так же напряжен, как и несколько часов назад, когда встречал нас на футбольном поле. — Что, черт возьми, произошло? — осведомился Марино, обращаясь к Уэсли. — Пытался вышибить стекло голыми руками? — Вроде того, — ответил тот. Взгляд Марино переместился с обмотанной колготками руки Уэсли на мои голые ноги. — А вот это уже интересненько, — промурлыкал он. — Жалко, на занятиях по медпомощи такого не показывали. — Где наши сумки? — не обращая на него внимания, спросила я. — В багажнике, мэм, — ответил полицейский. — Сотрудник полиции Т. К. Берд был столь любезен, что согласился подкинуть нас до «С-Путника», где ваш покорный слуга забронировал места, — продолжал Марино все тем же ерническим тоном. — Три шикарных номера по тридцать девять девяносто девять — полицейским скидка. — Я не полицейский, — заметила я, строго посмотрев на него. Марино щелчком отправил окурок в окно. — Не переживай, док. Может, сойдешь, если повезет. — Если повезет, и ты сойдешь, — огрызнулась я. — Кажется, меня хотят оскорбить? — Это мне надо чувствовать себя оскорбленной. Тебе отлично известно, что я не в том положении, чтобы жульничать со скидками или чем-либо еще, — сказала я. Как должностное лицо я была связана четкими и недвусмысленными правилами поведения, и Марино прекрасно знал, что мои недоброжелатели не простят мне ни малейшей вольности. А недоброжелателей у меня хватало. Уэсли открыл передо мной заднюю дверь. — После тебя, — сказал он спокойным голосом и обратился к Берду: — О Моте есть какие-нибудь известия? — Он в палате интенсивной терапии, сэр. — Как его состояние? — Пока все выглядит не очень обнадеживающе, сэр. Уэсли вслед за мной уселся в машину, осторожно пристроив перевязанную руку на коленях. — Пит, надо бы еще кое с кем переговорить. — Вообще-то, пока вы двое играли в доктора в подвале, я с этим уже разобрался. — Марино выставил напоказ свой блокнот и демонстративно перелистнул несколько страниц, исчерканных неразборчивыми пометками. — Мы можем ехать? — осведомился Берд. — Можем, можем, — ответил Уэсли. По тону я поняла, что Марино и его удалось вывести из терпения. Почти в два часа ночи на фоне холмистой линии горизонта возникла желтая неоновая вывеска мотеля «С-Путник». Я бы сейчас и «Хилтону» не обрадовалась больше, но вся моя радость испарилась, когда мы узнали, что ресторан уже закрыт, заказывать еду в номер тоже поздно, а бара нет в принципе. И вообще, заявил нам говоривший с северокаролинским акцентом портье, чем вспоминать пропущенный ужин, нам скорее нужно дожидаться завтрака. — Это что — шутка? — грозно вопросил Марино, по лицу которого было видно — вот-вот разразится буря. — Если я сейчас чего-нибудь не сожру, у меня кишки наизнанку вывернутся. — Весьма сожалею, сэр. — Портье был почти мальчик, с румянцем на щеках и волосами едва ли не такими же желтыми, как вывеска мотеля. — Но возможно, вас обрадует то обстоятельство, что на всех этажах есть торговые автоматы. И отсюда не больше мили до «Мистера-Свистера», — указав рукой, добавил он. — Наш транспорт уже укатил. — Марино свирепо уставился на него. — И что мне теперь — посреди ночи топать пешком в какую-то там забегаловку, да еще с таким названием? Улыбка портье застыла у него на губах, в глазах огоньками двух крохотных свечек мелькнул испуг. Он повернулся к нам, ища поддержки, но мы были слишком измотаны. Когда Уэсли взгромоздил на стойку руку в окровавленной повязке из моих колготок, паренек и вовсе пришел в ужас. — Сэр, вам нужен врач?! — пискнул он на октаву выше. — Нет, только ключ от номера, — ответил Уэсли. Портье развернулся, судорожно сдернул со смежных крючков три ключа, два уронил на ковер, нагнулся за ними, и у него упал третий. Наконец он протянул ключи нам. К каждому был прикреплен пластиковый жетон с огромными цифрами, различимыми шагов с двадцати. — Вы в вашей шарашке вообще слыхали о мерах безопасности? — процедил Марино, глядя на парнишку так, будто ненавидел его с самого рождения. — Номер должен писаться на бумажке, которую передают постояльцу кон-фи-ден-ци-аль-но, чтоб никакой обормот не видел, в какой комнате находится его жена и его «Ролекс». Если вы не в курсе, всего пару недель назад здесь, совсем рядом, произошло убийство. Портье, потеряв дар речи, смотрел, как Марино берет свой ключ с видом следователя, обнаружившего изобличающую улику. — И ключа от мини-бара нет? То есть о том, чтобы выпить у себя в номере, я тоже могу забыть? — Марино еще подбавил голоса. — Ладно, проехали. Хватит с меня на сегодня разочарований. Мы прошли по дорожке к центру небольшого здания мотеля. В окнах светились голубым экраны телевизоров, за тонкими шторами мелькали силуэты. Цвет дверей, попеременно красных и зеленых, напомнил мне о пластмассовых домах и отелях из «Монополии». Поднявшись на второй этаж, мы нашли свои комнаты. В моей было аккуратно прибрано и довольно уютно — телевизор прикреплен к стене, стаканы и ведерко со льдом обернуты целлофаном. Марино тут же залез в свою берлогу, даже не пожелав нам спокойной ночи. Дверь захлопнулась за ним с ощутимым треском. — Какая муха его сегодня укусила? — поинтересовался Уэсли, входя вслед за мной в мой номер. Я не стала отвечать. Придвинув стол к кровати, я сказала: — Прежде чем начать перевязку, раны надо обработать. — Тогда мне понадобится обезболивающее. Уэсли сходил за льдом, достал из сумки бутылку «Дьюаре» и наполнил стаканы виски. Я тем временем расстелила на кровати полотенце и выложила на него пинцет, упаковки бетадина, иглу и нейлоновые нити среднего диаметра для наложения швов. — Чувствую, будет больно. — Уэсли взглянул на меня и сделал большой глоток скотча. — Адски больно, — подтвердила я, надевая очки и направляясь в ванную. — Идем. Следующие несколько минут мы бок о бок стояли у раковины, пока я промывала его раны теплой водой с мылом. Стараясь действовать как можно более аккуратно, я все равно чувствовала, как до дрожи напряжен каждый мускул на руке Бентона, хотя сам он стоически молчал. В зеркале отражалось его побледневшее лицо с выступившими капельками пота. На ладони зияли пять рваных ран. — Хорошо еще лучевая артерия не задета. Ты просто счастливчик, — сказала я. — Да уж, таким счастливым, как сейчас, я себя никогда не чувствовал. Взглянув на его колено, я добавила: — Садись. — Я опустила крышку унитаза. — Брюки снимать? — Или снимай, или придется их разрезать. Он уселся прямо в них. — Все равно они теперь на выброс. Я разрезала скальпелем тонкую шерстяную материю. Уэсли сидел неподвижно, вытянув левую ногу вперед. Порез на колене оказался довольно глубоким, и мне пришлось выбрить вокруг и тщательно промыть рану. Я застелила пол полотенцами, чтобы они впитывали стекавшую воду, смешанную с кровью. Когда я отвела Бентона обратно в спальню, он дохромал до бутылки скотча и налил себе еще порцию. — И кстати, — сказала я ему, — хотя выпить сейчас было бы нелишне, перед операцией я этого делать все-таки не буду. — Видимо, меня это должно порадовать, — заметил он. — Еще как должно. Он уселся на кровати, а я придвинула поближе стул, разорвала несколько пакетов с бетадином и начала обрабатывать раны. — Че-ерт, — пробормотал Уэсли. — Это что — соляная кислота?