– Я входила в это море однажды и пыталась общаться с жонглерами. – Безуспешно? – Не совсем. Я узнала о твоих намерениях, а это значит, что восстановимы и мои собственные воспоминания, хотя бы частично. Возможно, жонглеры сохранили эхо той встречи. Я попрошу восстановить меня – такой, какой я была в тот день. – В самом деле радикально, – кивнул я. – Ответ верен. – Что насчет новой памяти, накопленной после того, как ты побывала на Арарате? Что с ней случится? – Вероятнее всего, она исчезнет – или, по крайней мере, уйдет в море. Но со временем я смогу ее реконструировать. Корабль знает, что я делала, и ты тоже знаешь. Вы свидетели. – Это безумие, Сидра. – Так и есть. Безумие высшей пробы. Необходимое безумие высшей пробы. Поможешь мне? Когда мы доберемся до жонглеров, я могу оказаться слабее, чем ты ожидаешь. Мне не справиться в одиночку. – Мне тоже не справиться в одиночку. Сидра грустно покачала головой: – Да мы с тобой прямо парочка увечных монстров, Клавэйн. Как думаешь, море нас излечит? Я взглянул на тускнеющий горизонт, несший нам обоим отчаяние и надежду. – Либо излечит, либо убьет, – ответил я. Глава 24 Наступила ночь – наша первая ночь на Арарате. Собрались грозовые тучи, непрерывно поливая остров дождем. Небо рассекали молнии, порой ударявшие достаточно близко, чтобы озарить остатки Первого лагеря судорожным светом фальшивого дня. По морю медленно катились темные зеленые волны – будто дышало окутывающее планету чудовище, черное, с множеством щупальцев и дурным нравом, которое мы рисковали самым неделикатным образом пробудить. Мы вернулись в теплое безопасное нутро «Косы», где гроза нам нисколько не досаждала. Хотя все трое бывали раньше на Арарате (пусть даже я почти ничего об этом не помнил), Сидра настояла, чтобы мы подверглись тщательному обследованию на случай, если в биологической среде планеты что-то изменилось. Но если в нас и проникло нечто пагубное, то оно было слишком мелким – средства Сидры ничего подозрительного не выявили. За исключением насморка и легкого жжения в глазах, которые вряд ли продлились бы долго, мы не ощущали никаких последствий, напрямую связанных с Араратом. Прежде чем отдыхать, мы с Пинки отправились в анабиозный отсек и заново составили реестр спящих с учетом их физического состояния и возраста. Насчет Барраса и Розы-или-Нет вопрос был уже решен, но выбор других, кого предстояло разбудить в первую очередь, потребовал раздумий. Нам нужны были свиньи достаточно опытные для того, чтобы принимать решения, и вместе с тем достаточно здоровые, чтобы заниматься физическим трудом. Если мы не успеем создать поселение, выжившим придется плыть вместе с нами, невзирая на любые подстерегающие опасности. Определившись с выбором, мы перевели криокапсулы в режим медленного пробуждения: пройдет минимум тринадцать часов, прежде чем кто-нибудь из этих свиней мало-мальски придет в себя. Мы сами нуждались во сне, но прежде чем обратиться к двенадцати пробужденным, нам требовалось получить хотя бы призрачные очертания плана, чтобы Баррасу и остальным не казалось, будто их бросают на произвол судьбы. – Сидре становится хуже, – сказал я, когда Пинки закрыл панель ручного управления на последней из двенадцати капсул. – У Сидры наверняка есть уши во всех частях корабля. – В таком случае наш разговор нисколько ее не удивит. Она возлагает надежды на то, что жонглеры смогут исправить случившееся с ней в Свинарнике, вернув ее к той версии Сидры, что побывала здесь в прошлый раз. – И что ты по этому поводу думаешь? – Думаю, что мы, возможно, многого не понимаем. – Я понизил голос из уважения к предыдущему замечанию Пинки. – Но она слабеет, и мы наверняка видим лишь вершину айсберга. Ты же помнишь, как она едва не упала в обморок. Если бы ты ее не подхватил, наверное, она разбила бы голову о камни. – Я бы скорее беспокоился насчет камней. – Меня тревожит мысль: не слишком ли мало у нас времени? Как только будет готова лодка и гроза утихнет настолько, что выход в море не станет самоубийством… думаю, пора будет плыть. – И ты хочешь, чтобы я поплыл с вами? – Если Сидра права, в прошлый раз, когда я здесь был, дела обстояли не лучшим образом. Возможно, мне так и не удалось связаться с братом. Но возможно также, что я с ним все-таки связался – или с тем, что осталось от него в этом океане, – и он стал сопротивляться. Мне нужен поручитель, тот, кого брат воспринял бы как друга и союзника. – Тогда тебе стоит поискать кого-то другого, а не того, кто его убил. – Я успел достаточно тебя узнать и нисколько не сомневаюсь: что бы ты ни совершил тогда, ты совершил это с любовью в сердце. Он насмешливо фыркнул, но я продолжал: – Вселенная не оставила тебе выбора. Она держала твою руку железной хваткой, вынуждая следовать ее воле. И если твоя рука сжимала нож, точно так же его сжимала и рука моего брата. – Может, и так. – Он помедлил и вдруг взорвался: – И тем не менее я его убил! Его разум осознавал, почему это должно случиться. Но это был его живой разум. И то, что хранится здесь, вовсе не обязательно то же, что и было. Что, если от Невила Клавэйна не осталось ничего, кроме ненависти, ярости и тоски, а также смутных воспоминаний о том, как кто-то резал его, пока он еще кричал? – Тогда, возможно, нам придется стать поручителями друг для друга. – Это лучшее, что ты можешь предложить? – Пока да. – Что ж, если для этого в самом деле требуется совершить безумный поступок, выйдя в море на лодке… можешь считать, что вопрос решен. – Пинки по-собачьи встряхнулся, что я воспринял как злость и обреченность в равной мере. – Ну и сволочи же вы все, Клавэйны. И почему от ваших проблем постоянно зависит моя жизнь? Почему я всегда должен вас спасать? Почему бы вам не найти какую-нибудь другую свинью? – Считай, что мы идеально умеем подбирать союзников. Утром ожили все двенадцать. Мы с Сидрой и Пинки ждали этого пробуждения, готовясь смочить живительной влагой их губы, глаза и пересохшие глотки. Основной груз работы взяли на себя я и Скорпион, поскольку Сидра никак не могла справиться с колотившей ее дрожью. Проснувшиеся задавали очевидные вопросы. Добрались ли мы до Арарата? Где леди Арэх? Почему остальные продолжают спать? Что будет дальше? Мы терпеливо отвечали, пытаясь поставить себя на их место, и нас вовсе не раздражало, когда рассказ о прохождении через Яркое Солнце либо воспринимался с откровенным недоверием, либо не вызывал никаких возражений. Казалось, будто все двенадцать разделились на два лагеря – тех, кто знал достаточно, чтобы считать наш подвиг выдающейся ложью, и тех, кто в силу своего астрономического невежества не придавал этому сколько-нибудь существенного значения. Вскоре мы развеяли заблуждения, объяснив, что корабль был близок к катастрофе, которую предотвратила леди Арэх своим отважным поступком. Но эта отвага стоила ей жизни. Вряд ли свиньи оплакивали утрату так, как Пинки и Роза-или-Нет или хотя бы как Сидра, потерявшая если не подругу, то коллегу. Но они явно понимали, что ее гибель обошлась нам крайне дорого. – Это едва ли не самое худшее, что могло случиться, – сказал я. – Но было бы куда хуже, если бы погибли все, и мы должны быть благодарны леди Арэх за то, что этого не случилось. Она дала нам шанс продержаться, перегруппировать силы и продолжить борьбу. И мы так и поступим, ради нее и всех тех, кто отдал свою жизнь за то, чтобы мы смогли сбежать от волков. – Я посмотрел каждому в глаза. – Теперь нам придется действовать без ее руководства. А дел у нас хватает. Когда Баррас, Роза-или-Нет и остальные в достаточной степени пришли в себя, чтобы покинуть «Косу», мы вернулись на сушу. Ночная буря почти утихла, дождь лил намного слабее, но это вовсе не означало, что погода смилостивилась над нами. Море оставалось неспокойным, а на северо-востоке собирались новые тучи. Возможно, этот новый мир беженцы предпочли бы увидеть не совсем таким, но я решил, что будет лучше, если они познакомятся с его нравом сейчас, а не разочаруются позже. Впрочем, похоже, их это не особо волновало. Для них было чудом уже то, что они могут дышать свежим воздухом или пройти больше трех шагов, не уткнувшись в прутья клетки или стену. Они спотыкались, падали на скользкие камни и, смеясь, поднимались. К концу дня им предстояло заработать немало синяков и ссадин, но, похоже, все сочли, что это вполне достойная цена за возможность выжить. Даже Роза-или-Нет, никогда не сидевшая за решеткой, радовалась, что ее не окружают искусственные поверхности и ее жизнь не зависит от непрерывного функционирования машин. – Мы сможем здесь жить, – сказала она, показывая на раковиные постройки. – Если могли наши предшественники, сможем и мы, да и да. Я знаю, им было нелегко, но нам доводилось терпеть и худшее. – Ты абсолютно права. И мы не обречены остаться здесь навсегда, нам нужно провести на этой планете лишь несколько десятилетий. Я улыбнулся, подумав о том, как легко говорю о десятилетиях, словно это не более чем краткий эпизод, о котором вскоре можно будет забыть. Хоть я и понимал, что это вовсе не так, старые привычки давали о себе знать. – Нам – да. А вам? – спросила Роза-или-Нет. – «Коса» обязательно вернется. – Обещание выглядело несколько опрометчивым, но если бы я не рассчитывал на удачу, то мог бы уже сейчас покончить с собой. – Не исключено, что прилетит не только этот корабль. Наверняка где-то есть и другие. Если все получится, то нам больше незачем будет скрываться. Те из вас, кто успеет привыкнуть к Арарату, могут остаться, но это вовсе не пожизненный приговор. – Но сперва, воистину да, нам нужно построить жилье. Всех уже коротко проинструктировали насчет возложенной на них задачи. Помогать должен Пинки, но им самим предстоит договориться, как они разделят между собой работу и ответственность. Сперва было решено обследовать раковины и определить, какие подходят для первоначального заселения. Затем начнется работа как минимум по двум направлениям: одна группа учится взаимодействовать с «Косой», убеждая ее производить все необходимое, а другая убирает мусор и делает перегородки, полы и потолки в дополнение к тем, что уже имеются среди руин. – Совершенство не требуется, – подчеркнул я. – Главное, чтобы было где жить. Мы трое уплываем, но корабль остается здесь, так что у вас будет запасной вариант. Можете проводить в «Косе» сколько угодно времени и рассчитывать на то, что она обеспечит все ваши основные нужды. Но следует помнить, что однажды ей придется улететь, а это может случиться уже скоро. – Через несколько месяцев? – Раньше. Если не возникнет слишком серьезных проблем с жонглерами образами. По лицу Розы-или-Нет я понял, что она в мгновение ока лишилась всякой надежды. – Беру свои слова обратно! – Судорожно дернувшись, она стукнула себя по лбу. – Это невозможно, да, да, да! – Нет, просто сложно. С голоду вы не умрете. Пинки знает, что при должной осторожности можно есть практически все, что море выбрасывает на берег. Не обещаю, что эта пища вам не приестся, но прожить вы сможете. Не умрете от какой-нибудь заразы или от переохлаждения. С одеждой, одеялами и обогревателями проблем не предвидится. Это вовсе не конец, а начало. Арарат – одна из самых пригодных для жизни планет, на которых мы могли бы высадиться. – Она уже погубила других. – Нет, – возразил я. – Не Арарат это сделал и не жонглеры образами. Они вполне терпимы к гостям. Тех других погубила разразившаяся в космосе война, но больше такого не случится. – Ты слишком самоуверен. – Война будет, – уточнил я. – Но не такая, в каких нам приходилось сражаться раньше. Иная. Роза-или-Нет смерила меня взглядом, слегка наклонив голову: – Ты уже не тот человек, который к нам прибыл. Не тот, в кого я втыкала иголки в цитадели. Да и да. Я поняла, что это ты, по генетическим образцам, но все равно не верила, не совсем. Теперь верю. Твоими глазами на меня смотрит другой. Более холодный и жесткий, да и да. Более уверенный в себе. Готовый вообразить невообразимое. – Я об этой перемене вовсе не просил. Но теперь кажется, будто мое прошлое всегда ждало своего часа, чтобы вернуться. – Я топнул по камню. – Здесь наше место. Мы строим форпост, заявляя, что человечество не погибло. Нас теснят и гонят и вынуждают скрываться, но с нами не покончено. Мы пребывали во тьме, но настал переломный момент, когда мы вновь поворачиваемся к свету. Он начинается на Арарате, и он начинается с вас.