– Действуем. Я закрепил на поверхности капсулы магнитную присоску, в которой находился управляющий механизм для этого типа шлюза. Мы испытывали его на захваченных у сочленителей трофеях, и не было никаких причин ожидать, что он не сработает. Но все же я невольно напрягся, глядя, как огоньки на присоске меняют цвет с красного на зеленый и шлюз со скрежетом открывается, превозмогая натиск бури. Оставив присоску на месте, мы забрались в шлюз, лишь в последний момент сложив ходули. Было тесно, но нас к этому готовили, и мы знали, что поместимся в шлюзе все трое. Конструкция шлюза выглядела грубой, но вполне надежной. Закрылся внешний люк, и автоматика заполнила камеру воздухом из резервуаров капсулы. Через две минуты наши скафандры определили давление в одну стандартную атмосферу и люк открылся в тускло освещенное красным нутро. Я шел первым, освещая фонарем тесное пространство капсулы. В ней имелся лишь один отсек, на изогнутых стенах которого висели в похожей на гамаки паутине шестеро перешедших на сторону сочленителей новобранцев. Между гамаками располагались иллюминаторы, какие-то элементарные приборы и устройства жизнеобеспечения. Свет моего фонаря упал на лица новобранцев, которые были то ли без сознания, то ли мертвы. Скафандры на них отсутствовали, имелись лишь прозрачные пластиковые маски, закрывающие нос и рот. Глаза были закрыты. Казалось, эти люди безмятежно спят. – Твой ход, Любовь. Распаковав свои медицинские диагностические устройства, она принялась закреплять нейросканеры на головах и анализаторы крови на запястьях. Устройства провели быстрое сканирование, взяли анализы и проделали расчеты, и по дисплеям на запястье и в шлеме Любви побежали строчки результатов. – Все живы. – Почему они без сознания? – спросил я. Любовь указала на введенные в тела катетеры: – Их погрузили в глубокую искусственную кому, чтобы сократить потребление бортовых ресурсов. Они знали, что им предстоит долгое ожидание на поверхности, и заранее подготовились. Кома не столь эффективна, как анабиоз, но ее намного проще создать. – Они уже стали пауками? – спросил Надежда. – Именно так. Не всех новобранцев, переходивших на сторону сочленителей, коснулось Транспросвещение. Некоторые были лишь заблудшими паломниками, убежденными, что на поверхности Марса их ждет лучшая жизнь. Но в данном случае, если верить устройствам Любви, все шестеро были надлежащим образом обработаны и готовы вступить в армию Галианы. Их нервная система необратимо изменилась, и каждый предвкушал все радости жизни среди сочленителей. – Нейросвязь? – спросил я. – Минимальная, – ответила Любовь. – Если бы они разогнали свои мозги до обычной для сочленителей частоты, то вскоре выжгли бы все, что еще осталось в здешней системе жизнеобеспечения. – Выбери наиболее подходящего кандидата, – сказал я. – И другого – на роль жертвы. Выбирать особо не пришлось. Все шестеро были примерно одинакового телосложения и возраста, но одному из них предстояло стать носителем, а еще одному – подставной фигурой, чтобы скрыть следы использования нами шлюза. Любовь сделала выбор и сообщила о нем. – Действуй, – сказал я. Она извлекла новое оборудование – похожее на каркас короны устройство, которое надела на череп женщины средних лет. Вокруг короны на равных расстояниях располагались желтые шишечки наноинъекторов, им предстояло вступить в сражение с аппаратурой сочленителей. Их неоднократно испытывали, и они оставляли после себя лишь микроскопические повреждения. Но сам процесс был достаточно хлопотным. – Оружие на изготовку, – сказал Надежда. Мы достали маленькие полуавтоматические пистолеты, приготовившись убить любого из пяти остальных сочленителей при малейшей реакции на производимую с шестым процедуру. Устройства, прикрепленные снаружи к нашим скафандрам, должны были блокировать или глушить нейросвязь ближнего радиуса действия, но они ни разу не испытывались в полевых условиях. – Мы готовы, – сообщила Любовь. – Продолжай, – велел я. Она отдала команду через наручный интерфейс, и корона вонзила свои желтые клыки в череп. Реакция не заставила себя ждать – женщина дернулась, приходя в себя, ее глаза широко раскрылись, полные ужаса. Сочленительские системы обнаружили атаку и повысили уровень мозговой активности своей носительницы. На высоком властном лбу женщины выступил пот. Ничего иного мы не ожидали. Вводя в череп нанотерапевтические устройства, корона блокировала нейромоторику посредством множества электрических и химических импульсов. Женщина побледнела и замерла со все так же широко раскрытыми глазами. Зрачки сузились, мышцы напряглись. – Она пытается предупредить остальных, – холодно проговорила Любовь. – Но сигналы блокируются. Ее приятели видят лишь обычный служебный фон. – Состояние? – спросил я. – Есть вход. Барьер первого уровня преодолен. Второй уровень начинает поддаваться. – Она задыхается, – сообщил Надежда. Глаза женщины выпучились, маска затуманилась от пара. – Идет переключение с автономного режима на наше управление, – объяснила Любовь. – Ничего, выдержит. – Состояние защиты второго уровня? – спросил я. – Пройдена. Начато преодоление третьего уровня. – Непростой этап, – заметил Надежда. – Только не для нас, – улыбнулся я. – Все, она наша, – сказала Любовь. Мы по-прежнему держали наготове оружие. Я сжал рукоятку пистолета, глядя, как Любовь снимает корону. Она вгляделась в кожу на черепе женщины, но не смогла обнаружить следы проколов. – Выглядит неплохо, – прокомментировал я. Женщина расслабилась, впав в забытье. Введенные в ее организм препараты гарантировали, что она не будет ничего помнить об этом эпизоде, даже если полностью придет в себя. Я знал, что, сделав свое дело, они распадутся, оставив лишь обычные продукты метаболизма. К тому времени, когда сочленители, возможно, проявят интерес к биохимии этой женщины, останавливать протокол захвата будет уже поздно. А как только она вступит в контакт по нейросвязи с другим сочленителем или с любой из их систем, заражение продолжится. Мониторы на головах улавливали лишь обычный фон, так что теперь их можно было безопасно снять. Любовь оставила монитор только на голове мужчины, которого она выбрала для выхода в шлюз. Монитор должен был помешать сочленителю подать сигнал тревоги, когда его подвергнут эвтаназии. – Мне это не особо по душе, – сказала она. – Нам тоже, – ответил Надежда. – Но те, кто планировал операцию, рассмотрели все возможности, и иного решения проблемы попросту не нашлось. Я хлопнул Любовь по плечу: – Ты отлично справилась. Она ввела мужчине препарат, который имитировал смерть от удушья в вакууме. Дождавшись, когда тот подействует, собрала свою медицинскую аппаратуру. – Ничего не забудь, – велел я. Любовь тщательно оглядела отсек: – Все чисто. Мы закончили. Пора было уходить, пока нас еще прикрывала буря. Любовь вышла первой, уведя мужчину в шлюз. Мы с Надеждой последовали за ней, как только шлюз завершил цикл разгерметизации. Выдвинув ходули, мы оттащили тело от капсулы шагов на десять и оставили лежать лицом вниз. Любовь сняла с него монитор. Мертвец служил единственной цели – скрыть использование нами шлюза. Все расчеты показывали, что при открытом внешнем люке невозможно помешать проникновению пыли внутрь. Найдя подобного рода следы, сочленители поняли бы, что шлюз открывали снаружи – скорее всего, в то время, когда из-за бури ничего не было видно, и проявили бы большую осторожность при наборе новых рекрутов. Оставался только один вариант: создать видимость, будто кто-то пытался покинуть капсулу без скафандра. Если верить нашим аналитикам, такое иногда случалось. Новоиспеченные рекруты теряли ориентацию или впадали в горячечную эйфорию, начисто забывая о риске. Больше мы ничего сделать не могли. Сняв магнитную присоску, я позволил шлюзу закрыться, а затем, в последний раз взглянув на труп, мы втроем скрылись за завесой бури. Мы приближались к планете со стороны эклиптики. Внизу, наклонившись к нам северным полюсом, вращался зелено-голубой шар – по большей части водный мир, но наклона его оси хватало для сезонных изменений климата и погоды. Северный и южный полюсы были покрыты маленькими ледяными шапками с неровными краями; они ярко сверкали, будто вдавленные в планету осколки зеркала. Шапки занимали лишь около пяти процентов ее поверхности; еще пять процентов были отданы россыпи островов, по большей части объединенных в цепочки архипелагов и сосредоточенных преимущественно в северных широтах. Острова эти возникали вследствие вулканической активности вокруг слабых мест в коре планеты, затем подвергаясь медленной эрозии и вновь уходя в океан. Очень немногим из них было больше десяти миллионов лет, и жизнь на них почти отсутствовала. Насколько нам было известно, людям удавалось найти приют только на этих засушливых камнях, да и то крайне ненадолго. Впрочем, наши датчики не улавливали никаких признаков технологии, которые могли бы свидетельствовать о продолжающемся человеческом присутствии. – Прекрасная планета, – заметил я. – Рада, что ты так считаешь. И тебя ничто в ней не удивляет? Не кажется знакомым? Сидра затронула больное место, о существовании которого я узнал только сейчас. – Я наверняка видел похожие водные планеты. Видел изображения, экспериментальные данные. Может, даже бывал на планете вроде этой когда-то давно. Но я не помню никаких подробностей. Если и были воспоминания, то стерлись подчистую, как и о моем пребывании на Марсе. – Но если бы ты уже бывал на Арарате, то вспомнил бы? – Думаю, да. – Ты был здесь, – прямо заявила Сидра. – Как и я. Для нас обоих это второй раз. – Ты же говорила, что раньше я тут быть никак не мог. Арарат почти ощутимо увеличивался в размерах с каждой минутой. «Коса» искусно корректировала курс, уточняя траекторию посадки. – Если бы ты знал правду, тебе бы это ничем не помогло. Знай ты в полной мере о том, что тут произошло, возможно, не захотел бы возвращаться. – С чего бы это? – рассердился я. – Давай начистоту, Сидра. Меня не интересуют твои идеи насчет того, какая версия правды должна меня устраивать. Начнем с закономерного вопроса: зачем, черт побери, я пытался бы связаться с братом, о котором даже ничего не знал? – Тогда ты знал. Может, подсознательно, но знал, что именно здесь ты сможешь хоть как-то примириться с Невилом. Наверняка в то время ты уже хотел полностью забыть о прошлом, о том, что сделало тебя тем, кто ты есть, – о преступлениях и славе, о войне на Марсе. Но если все еще сомневаешься, задай себе вопрос, Клавэйн: каким образом я отыскала тебя в Солнечном Доле? Ответ прост: до того как я попыталась добраться до Невила, ты здесь уже побывал. Ты встречался с жонглерами, надеясь, что они помогут связаться с братом. И ты оставил едва заметный след. Найти Невила мне не удалось, но эхо твоего пребывания еще оставалось, оно в достаточной степени рассказало о твоих намерениях, чтобы привести меня в Солнечный Дол.