Последним дополнением к скафандру являлся огромный саморазворачивающийся маскировочный тент. Выпрыгнув из верхнего отсека ранца, он выпустил стебель над моей головой, а затем развернул перекрывающиеся сегменты в радиусе трех метров. Тент имел форму купола со свисавшими примерно в метре над поверхностью краями. Он закрывал мое поле зрения, но вшитые в него датчики давали картинку на визор. При возникновении угрозы я мог низко присесть, полностью слившись с местностью. Верхняя поверхность тента постоянно меняла цвет, текстуру и температуру в соответствии с параметрами почвы. Казалось бы, все это не имеет особого смысла, ведь сочленители практически не располагали возможностями для разведки с воздуха, но главная задача тента заключалась в том, чтобы обмануть нейтральных демархистов: они не должны усомниться в том, что Коалиция в полной мере выполняет условия договоров. Я тронулся с места, с каждым взмахом ходули совершая шаг в четыре метра, и практически сразу поймал ритм, которому нас учили. Сквозь дурман обезболивающего я все же чувствовал, как протестуют суставы и мышцы. Если боль станет невыносимой, скафандр увеличит дозу. Но я не могу позволить себе замедлить шаг или остановиться. Мигающий огонек на лицевом щитке показывал направление и примерное расстояние до места встречи. Шестьсот километров. На тренировках я преодолевал в среднем двести километров в сутки, если местность не была слишком коварной. Трое суток непрерывного движения… Я неустрашимо шагал вперед, освободив разум от любых мыслей, кроме мысли о необходимости сделать очередной шаг. Вряд ли Невил поблагодарит кого-либо из нашей группы за задержку с его спасением, а уж меня и подавно. Корабль послушно проводил меня в рубку управления. Еще до того, как сесть в кресло, я взглянул в фальшивые иллюминаторы и получил представление о том, где мы находимся. От левого и правого борта уходила по дуге дымка цвета охры, сливаясь с чернотой наверху. Я мог различить несколько звезд и, возможно, несколько тусклых отблесков от руин Ржавого Пояса, но мы еще не выбрались в космос. Времени, однако, прошло немало, учитывая, сколько я пробыл с Сидрой, так что у «Косы», видимо, имелась причина для задержки с отлетом. Единственное, что приходило мне в голову: корабль счел слишком опасным лишиться относительного прикрытия атмосферы. – Корабль, – сказал я, пристегиваясь. – Сидра говорит, что ты до определенной степени подчиняешься моим командам. Свяжи меня с леди Арэх – разумеется, приняв все возможные меры безопасности. Мгновение спустя с консоли раздался голос леди Арэх: – Клепсидра? – Нет, это я. Сидра временно неработоспособна. Что тебе известно? – Почти ничего. Ситуация не становится лучше. Сидра ранена? А ты? Пинки? – Мы оба целы и невредимы, выбрались из Города Бездны. Девятилапы взбунтовались против Сидры, но она говорит, что корабль поможет ей оправиться от ран. Нам не опасно оставаться на связи? – Когда станет опасно, поймешь. Я взглянул на дисплей, показывавший положение корабля леди Арэх. Он находился в нескольких сотнях километров выше нас, далеко за пределами атмосферы. Судя по траектории движения, леди Арэх не спешила вернуться в цитадель – она решила укрыться в поясе обломков вокруг планеты. – Есть проблема, леди Арэх. Не знаю, что тебе сообщили Сидра или корабль, но у нас на борту гиперсвиньи, эвакуированные из Свинарника. – Сколько? – Я не считал по головам. Около сотни; может, чуть больше. – И что вы собираетесь с ними делать? – Лично я – ничего. Сидра спасла их, не предупредив нас. Они смогут пожить в цитадели, пока мы что-нибудь не придумаем? Там есть место? – Мне показалось, будто я говорю в пустоту. – Леди Арэх? Ее голос был лишен всякой надежды. – Все кончено. Волки идентифицировали цитадель как источник организованной человеческой активности и теперь собираются в стаю. Защита цитадели активирована, но это в лучшем случае отсрочка. Я отменила свое возвращение. Единственное, что сейчас можно сделать, – пристыковаться к «Косе» и обменяться гидеоновыми камнями. – Что будет с теми, кто там остался? – Боюсь, их уже не спасти. Они это знают, Клавэйн. И смирились с судьбой точно так же, как и я. – Мы не можем так просто сдаться! – возразил я. – Мы не сдаемся! – яростно бросила она. – У нас есть камни. Все девять. Я взяла с собой тот камень, на случай если он понадобится для сравнения. Все, что нам теперь нужно, – это встретиться, а уничтожение цитадели отвлечет волков. – Леди Арэх немного помолчала. – Наверное, тебе кажется, что я слишком хладнокровно все это воспринимаю. Ты меня недооцениваешь. Я тысячу раз продумывала варианты, искала выход. И единственный осмысленный вариант для нас сегодня – не умереть. Ты собираешься умереть, Уоррен Клавэйн? – Естественно, нет. – В таком случае делай, что я скажу. Я велел кораблю отложить исполнение моих приказов на пять минут, что позволило мне вернуться к Пинки и беженцам. – Ты видел Сидру? – Да. Думаю, с ней все будет в порядке; но пока она в лазарете, мы предоставлены самим себе. Я говорил с леди Арэх, и самое лучшее, что можно сделать, – незамедлительно отправиться на рандеву с ее кораблем. – А почему не в цитадель, где мы будем в безопасности? – Это тактически нецелесообразно. – Почему? Я обвел взглядом беженцев и обратился к ним: – Через несколько минут корабль начнет быстро ускоряться. Насколько я понимаю, он переориентирует внутренние поверхности, чтобы минимизировать риск повреждений, но это не значит, что будет легко. Разойдитесь как можно дальше друг от друга и по возможности лягте на пол. Если имеется одежда или что-нибудь еще, что может послужить в качестве подушки, – воспользуйтесь. Постарайтесь помочь раненым и слабым. Ускорение продлится недолго, а затем наступит невесомость. Естественно, она тоже небезопасна. Держитесь ближе к поверхностям на случай, если корабль внезапно сменит курс. – Я медленно поднял руки, будто сдаваясь. – Мы бы и рады оказать вам иной прием, но сейчас это все, что можем предложить. Часа через два часа мы должны встретиться с другим кораблем. Если все пойдет хорошо, сможем поговорить о будущем. А пока сосредоточьтесь на том, чтобы пережить эти два часа. – Что-то явно идет не по плану, – сказал гиперсвин по имени Баррас. – Мы угодили в переплет, – сказал я. – Но сможем выпутаться, если примем верное решение. Я жестом велел всем лечь на пол. Они не спешили, пока Баррас не повысил голос, и тогда свиньи начали чуть ли не драться за участок пола, сваливая на него свое тряпье. – Ты тоже, Пинки, – сказал я, укладываясь. – Переждем тут. Корабль знает, что делать. Пинки устроился рядом со мной, с краю от беженцев, но не отдельно от них. – Ты не ответил на мой вопрос, – проворчал он. Я уставился на собственные ноги. – Насколько все плохо? – Настолько, что леди Арэх предпочла бы, чтобы кое о чем ты услышал от нее самой. – А раз так, какое бы обещание ты ей ни дал, ты уже частично его нарушил. – Да похоже, что не частично. – Может, тогда скажешь, о чем, по ее мнению, мне не следует знать прямо сейчас? Мне казалось, будто я сижу рядом с пороховой бочкой и играю со спичками. Я представил себе злость, которая закипала в Пинки и которую он явно не мог сдержать. Возможно, леди Арэх лишь пытается защитить меня – несущего дурную весть гонца. Возможно, она знает, что способен сотворить со мной Пинки. – Мы не можем вернуться. – Не можем или нам нельзя? – Волки уже там. Следующий вопрос встревожил меня еще больше, несмотря на холодный, рассудительный тон Пинки. Я подумал о том, что сейчас копится у свина в душе, угрожая прорвать внешнюю броню невозмутимости. – Снежинка и остальные погибли? – Леди Арэх сказала, что они активировали защиту. – Им прекрасно известно, что это не поможет. Когда волчья стая выходит на след, добыча обречена. – Свин поудобнее устроился на корточках. Приземистый и кривоногий, на полу он, похоже, чувствовал себя намного уютнее, чем я. – Они могут все закончить за секунду, перегрузив реакторы цитадели. – Но они этого не сделали, – сказал я, – потому что хотят дать нам шанс. Цитадель отвлечет волков, и те, возможно, не заметят наши корабли. – Леди Арэх на связи со Снежинкой? Или сделала такой вывод на основе своих наблюдений? – Она не сказала. – Хотелось бы знать. Я не считал в уме, однако пять минут, должно быть, истекли. Ускорение начало нарастать, но очень плавно, и я с облегчением понял, что мое ощущение вертикали не меняется. Корабль придавливал нас к полу, зато не швырял на стены, не сваливал в кучу, где вполне можно задохнуться или переломать кости. Слышались стоны и крики беженцев, – возможно, у некоторых обострились неприятные ощущения от старых или недавних ран. Но если они переживут ближайшие две минуты, я смогу продлить им жизнь еще на два часа. – Нам нужно еще кое-что обсудить, – тихо сказал я. – То есть вопрос насчет возможной смерти моей подруги и большинства товарищей решен? – Вовсе нет. Как только наступит невесомость, мы пойдем и выясним, удастся ли восстановить связь с леди Арэх. Но есть одна заминка. С тобой и со мной ничего не случится – в рубке управления есть противоперегрузочные кресла. Ничего не случится и с Сидрой – она, можно сказать, в подвешенном состоянии. Но всем остальным нужно будет приготовиться к торможению в десять g. Пинки поднял голову, преодолевая трехкратную перегрузку, и взглянул на беженцев. – Заминка, говоришь? – По-другому не получится. Единственное, что радует, – это ненадолго. Он несколько секунд смотрел на меня, затем кивнул.