– Нет. – Баррас озадаченно наморщил лоб. – Где она? Я думал, вы знаете. – Сидра ранена, и ею сейчас занимается корабль. Но остается вопрос, кто занимается кораблем. – Прижав ладонь к стене, я ощутил легкую дрожь. Пол наклонился, и мои колени почувствовали увеличивающуюся нагрузку. – Похоже, мы поднимаемся – значит, выходим в космос. Но я не намерен просто сидеть и надеяться на лучшее. – Я повысил голос: – Корабль! «Коса»! Ты меня знаешь. Ты достаточно хорошо меня знала, чтобы разбудить, когда у Сидры возникли проблемы. А теперь я хочу ее увидеть! – Ты можешь управлять этим кораблем? – спросил Пинки. – Сидра дала мне полномочия, но не все. И я не знаю, что корабль позволит мне, а что нет. «Коса»! В сплошной стене передо мной открылся люк. Баррас и еще три свиньи отодвинулись в сторону. В проеме парил шарообразный робот, протягивая ко мне две руки. – Следуй за ним, – сказал Пинки. – Я останусь с Баррасом – нужно решить, что делать со спасенными. Когда что-то узнаешь, возвращайся. – Обязательно. – У меня возникло желание протянуть ему руку, чтобы скрепить наши уважительные отношения, но я решил, что они еще чересчур хрупкие и мой жест может принести больше вреда, чем пользы. Так что я удовлетворился кивком. – Мы должны помочь им, Пинки. – Будь я проклят, если не поможем, – ответил он. Я шагнул следом за роботом, и люк за мной закрылся. По мере того как росло ускорение, пол продолжал наклоняться, а потом в нем образовались ступени и я обнаружил, что поднимаюсь по набирающей крутизну лестнице. Через пару поворотов робот привел меня в помещение, которого я прежде не видел, даром что много блуждал по кораблю. Это был медицинский отсек, или лазарет, или как еще его могла называть Сидра. Она лежала посреди ярко освещенного зала, стены которого излучали ангельское сияние, – лежала в окружении медицинских устройств, в большом, заполненном жидкостью резервуаре. Ее окутывала похожая на паутину сеть манипуляторов, мягко касаясь непострадавших участков тела. На ней не было дыхательной маски, а значит, она либо дышала бледно-зеленой жидкостью, либо уже была мертва. С другой стороны, если ее уже нельзя было спасти, вряд ли машины ухаживали бы за ней с таким усердием. Пытались они поддерживать в ней жизнь или вернуть ее к жизни, я мог лишь догадываться, но что-то определенно происходило. Вокруг резервуара целеустремленно суетились машины побольше, вероятно проводя некоего рода сканирование или закачивая в резервуар энергию. Внутри его проворными рыбешками плавали машины помельче. Время от времени снаружи одна из машин касалась стенки резервуара, будто обмениваясь с теми, что внутри, какими-то устройствами или деталями сквозь проницаемый участок емкости. Машины постоянно мигали голубыми огоньками. Но сама Сидра лежала неподвижно, и ее лицо со скрытыми под темными веками глазами напоминало маску смерти. Если она и дышала, то никаких признаков этого не наблюдалось. Я заметил знакомое устройство, закрепленное на медицинской консоли, – переносной медицинский сканер, не сильно отличавшийся от тех, что были у нас в Солнечном Доле. Отсоединив устройство, я включил его и провел им вдоль резервуара, глядя на расплывчатое изображение на дисплее. Настроившись на Сидру, я позволил устройству проникнуть в ее грудь, сканируя и обрабатывая один слой за другим. Наконец я сумел получше рассмотреть инородное тело. Сидра то ли была слишком занята, чтобы позаботиться о сокрытии имплантатата, то ли сохранение тайны ее больше не волновало. Глубоко в ее грудной полости таилось механическое ядро величиной с кулак. Искусственное сердце или аппарат сердце-легкие? Когда мы разговаривали в Солнечном Доле, незадолго до того, как покинуть герметичную часть тоннеля, она призналась, что это устройство для поддержания жизни. Но я видел также сердце Сидры и ее легкие. Сердце билось, а легкие раздувались и сжимались, хотя и крайне медленно. Значит, она все-таки дышит. Она жива. Зачем существу вроде Сидры, и без того нечеловечески сильному и выносливому, понадобился столь грубо выглядящий механизм в груди? Изображение на экране сканера сменилось белым шумом. – Клавэйн, – эхом отдался от стен голос Сидры, хотя ее губы оставались неподвижными, – тебя разве не учили, что некрасиво лезть в чужие дела? Я отложил сканер: – Мне очень жаль, что из-за меня ты пострадала. – Жалеешь, что я едва не погибла, не дав погибнуть тебе самому? Или жалеешь, что мои страдания затмили все твои прежние мысли и планы насчет меня? – Мне просто жаль, что ты пострадала. – Что-то не похоже на тебя. Что случилось с твоей клятвой? – Почему, черт побери, ты не сказала нам, что уже спасла тех свиней? – ответил я вопросом на вопрос. – Потому что не считала нужным объясняться. Их спасение зависело от того, удастся ли безопасно взлететь «Косе», что на тот момент вовсе не гарантировалось. – Ты хорошо поступила. Сделала доброе дело. – Всего лишь реализовала тактическую возможность. – Заткнись, Сидра. Хватит играть роль. Я тебя насквозь вижу. Почти непробиваемая оболочка – а внутри нечто намного более теплое, чем ты готова признать. Человеческая сердцевина, которая способна ошибаться и которой не все равно. – Ошибкой было рисковать, спасая свиней. Я уже видела, что девятилапы перестают мне подчиняться. – Перестают подчиняться! Что ты называешь смертью? Когда перестаешь дышать? – Я называю смертью смерть. Мы с тобой прекрасно все понимаем. – Она помолчала. – Но это было ошибкой. Я рисковала единственной составляющей операции, которую мы не могли провалить. – Теперь я снова всего лишь «составляющая», да? – Мы все – ее составляющие. – И тем не менее ты спасла свиней. Можешь как угодно доказывать, что тебе не следовало этого делать, но факт останется фактом: им предстояло умереть, а теперь они будут жить. – Возможно, их шансы нисколько не выросли. Я получила сообщение от леди Арэх, как только та покинула Йеллоустон. Пока мы были на планете, ситуация ухудшилась. – Насколько? – Перемещения ингибиторов, которые мы отслеживали с момента нашего прибытия, стали более организованными. Они явно заинтересовались цитаделью леди Арэх. – Значит, нужно что-то делать. – Ответ верен. Иди в рубку управления и попроси корабль связать тебя с леди Арэх. «Коса» сделает все возможное, чтобы избежать перехвата сигнала, но тебе следует воздержаться от лишних слов. – Зачем ты мне все это говоришь? – Мне нужно время, чтобы восстановиться. Возможно, несколько дней. Корабль введет меня в искусственную кому, чтобы помочь процессам в мозгу. – Вряд ли сейчас для этого подходящее время. – У меня нет выбора. Я должна избежать смерти, чтобы снова жить. А теперь ступай и поговори с леди Арэх. Она знает, куда нам лететь дальше. – На ту самую Харибду? – Пока нет. Прежде чем отправиться на Харибду, нам нужно получить информацию. Мы найдем ее на Арарате, в системе Пи Эридана. Леди Арэх все объяснит. – Сидра… – тихо проговорил я. – Да? – Не умирай. Я приложил ладонь к резервуару, подумав, что, возможно, она прижмет свою с другой стороны. Но Сидра даже не шевельнулась, и я оставил ее выздоравливать. Часть четвертая Эвакуация Глава 17 С огромным облегчением – и даже без особого удивления – я понял, что совершил посадку, живой и относительно здоровый. Десантный кораблик был абсолютно неподвижен. Сквозь визор и искривленную прозрачную часть корпуса я различил невысокий, ржавого цвета горный хребет примерно в ста метрах впереди. Ближе виднелась пологая местность, усеянная некрупными острыми камнями. Бледное небо казалось обманчиво ярким, – чтобы рассеять солнечное излучение, создавая видимость уютного покрова пригодной для дыхания атмосферы, большого количества атомов не требовалось. Я лежал на боку, почти горизонтально. Других корабликов не было видно, хотя в воздухе все еще висело несколько едва заметных дымных следов. Я запустил проверку всех систем. Если у меня сломана конечность или необратимо поврежден скафандр, моя миссия закончена. Остальные смогут обойтись без меня – незаменимых в нашей группе нет. Но скафандр не пострадал, что было только к лучшему, поскольку на Марсе я полностью от него зависел. С корабликом было покончено – внешняя оболочка превратилась в шлак, но этого следовало ожидать. Его единственное предназначение состояло в том, чтобы спустить меня на поверхность. Что касается моего тела, то повреждения оказались не настолько серьезными, чтобы помешать мне действовать дальше. Я ничего не сломал и не вывихнул, хотя обнаружились несколько синяков и пара треснувших ребер, а также растяжение связок на бедрах и коленях. Во время посадки я получил легкую контузию и небольшое кровоизлияние в одном глазу. И еще, похоже, прикусил язык и сломал зуб. Со всем этим я мог справиться, – впрочем, иного выбора просто не было. Однако, прежде чем двинуться в путь, я просмотрел все возможные диагностические опции и уполномочил скафандр максимально привести меня в порядок. В кожу вокруг поврежденных суставов вонзились иглы микрошприцев, закачивая коктейль из стероидов, противовоспалительных и обезболивающих средств. Вскоре я ощутил теплое онемение в бедрах и коленях. Хотя движения оставались неуклюжими и плохо скоординированными, я мог выдвигаться. Постанывая от боли в ребрах – с этим скафандр никак не мог помочь, – я вскрыл корпус и выбрался из тесного отсека. Пошатываясь, поднялся на ноги и обошел останки кораблика. Все еще дымящийся, он казался слишком маленьким для того, чтобы вместить меня, не говоря уже о том, чтобы прослужить мне домом в течение трех месяцев, пока я летел к Марсу. К нему крепились жаропрочные багажники для слишком объемистого, чтобы поместиться внутри вместе с моим скафандром, снаряжения. Пинками сбив обгоревшие крышки, я вынул все из багажников и закрепил на скафандре – походные пайки, медицинские аптечки, патроны и оружие, в том числе тяжелый пулемет, для которого на поясе имелся специальный кронштейн, под ранцем жизнеобеспечения. Убедившись, что ничего не забыл, я дал кораблику словесный приказ похоронить себя. Части его корпуса задвигались по замысловатой спиралевидной траектории; суденышко медленно закапывалось в почву, словно темная извивающаяся гусеница. Ему потребовалось пять минут, чтобы полностью уйти под землю. Предстояло погрузиться до коренной породы, после чего должен был начаться еще более медленный процесс автокаталитического распада. Даже если бы сочленители нашли место его захоронения, им не досталось бы никаких полезных деталей или материалов. Я выровнял башмаком потревоженную почву. Впрочем, следы минимальны, а через несколько дней ветер скроет их окончательно. Пока же кажется, будто здесь упал кусок, отвалившийся от астероида. В точности так, как планировалось. Больше было проблем с отпечатками ног. Каждому из нас предстояло пройти сотни километров до места встречи и еще больше – до капсулы. К счастью, люди, планировавшие миссию, учли эту деталь. У моего скафандра имелись утолщения на лодыжках и рукавах, там находились телескопические ходули. Я постепенно выдвигал ходули на лодыжках, пока их длина не достигла максимума. Сперва меня шатало, но через несколько секунд я вновь обрел равновесие. Тренировки не прошли даром – ходули ощущались как собственные ноги. Такие же опоры на руках предназначались для передвижения по сложной местности, они пока были без надобности. Ходули были рассчитаны на то, чтобы почти не оставлять следов на почве, при этом выдерживая мой вес. Изготовленные из теплоизоляционных материалов, они не излучали тепла, что могло быть важно, поскольку нам предстояло двигаться и в темное время суток.