— Привет, Кей-Боп. Только я собралась назвать ему свое настоящее имя, как он улыбнулся мне, слегка прищурив узкие голубые глаза, и меня словно переехал самый замечательный бульдозер в мире, потому что… Боже, БОЖЕ, это был МИЛС СТЭНВУД!!! Он был изображен на постере «Войн ангела» рядом с Хеллер, поскольку играл Толвена, квотербека из старшей школы, который влюбился в Линнею! Толвен был одним из Стелтерфоккенов, племени богов, которому поручили тайно защищать Избранного Уинглета! МИЛС СТЭНВУД СО МНОЙ РАЗГОВАРИВАЛ!!! Калико, которая была на два года старше меня, была дико влюблена в Милса и под своим матрасом в нашей комнате прятала стопку журналов с его фотографиями на обложке. На некоторых он был в майке, улыбался и показывал пальцем прямо на тебя, на других — просто глядел куда-то вдаль, будто мечтая о тебе. Судя по журналам и тому, что мне показывала Калико на компьютере, когда родителей не было дома, Милс был звездой кабельного телешоу «Кровавый жеребец», в котором играл до боли несчастного, но безумно славного вампира Дейна Белмонта. Калико рассказала мне, что Дейн никогда не хотел становиться вампиром, но его первая девушка обратила парня, чтобы тот всегда был с ней, и все же в итоге они расстались. Дейну не нравится убивать людей ради крови, необходимой ему для выживания, поэтому он выбирает только преступников, диктаторов и хулиганов. И путешествует по миру в поисках волшебного лунного камня, который сможет вновь превратить его в человека, а между делом помогает людям, ведь его особые вампирские слезы могут восстанавливать сломанные кости. «Но ты ведь знаешь, что вампиров на самом деле не существует? — сказала я тогда Калико. — Их выдумали, и они глупые и тупые. Зачем ты тратишь время на какого-то актера, который носит пластиковые клыки и не в состоянии застегнуть пуговицы на рубашке?» Пока Милс Стэнвуд продолжал мне улыбаться, я наконец поняла, почему Калико написала его имя секретным вампирским шрифтом на пятке — где это никогда не увидит мама — с помощью волшебного маркера. Мой папа красив, а некоторые из братьев довольно привлекательны, хоть я им в этом никогда не признаюсь, но такие, как Милс Стэнвуд, мне еще не встречались. Быть может, тут кроется еще одна причина того, почему определенные люди становятся известными: они в жизни выглядят так же, как и на своих плакатах. — Захлопни рот, — бросила мне Хеллер, — и прекрати пускать слюни. Или надень слюнявчик. — Брось, у Кей-Боп очень красивый ротик, — промурлыкал Милс, присаживаясь рядом со мной, и, стыдно признаться, в тот момент мне захотелось, чтобы он укусил меня за шею и превратил в вампира. Затем мы бы отправились в круглосуточный «Айхоп» есть блинчики и болтать, ну или могли бы просто притворяться, что разговариваем, пока я бы смотрела, как он поливает блинчик сиропом и снова мне улыбается. — А ты нравишься Кей-Боп, — подметила Хеллер, — она вся трепещет. — Пожалуйста, не называй меня Кей-Боп! Это оскорбительно, унизительно и по-детски! — Родителей Кей-Боп зовут Кельвин и Кэрол, у них восемь сотен детей, имя каждого из которых начинается на букву «К»: Кабачок, Какаду и Колостомия… — У меня только восемь сестер и братьев, а буква «К» нравится моим родителям, потому что она символизирует консолидацию, кооперацию и Князя мира, нашего Бога. Хеллер сымитировала приступ удушья. — Йоу, Хел, с возвращением! — воскликнул какой-то парень в маленькой шляпе, сдвинутой на затылок, в потертой кожаной байкерской куртке и свободной футболке. — Держи. Твое любимое. Я все помню. — И протянул Хеллер что-то, похожее на бутылку импортного пива. Но я резко встала и выхватила ее. — НЕТ! — произнесла я как можно строже и громче. — Хеллер не интересует алкоголь, так что, будьте добры, покиньте немедленно эту закрытую зону! Или я… я… я… позвоню вашим родителям! Все парни уставились на меня, а Хеллер зарыла лицо руками. — Эта шутка, да? Хел? — спросил незнакомец. — НЕТ! Я не шучу! Заберите эту бутылку и… и… утилизируйте ее! Я вас предупреждаю! Потому что… у меня есть на это полное право! — Ладно-ладно, успокойся, — пробормотал парень, отступая и смешиваясь с толпой на танцполе. — Отлично сработано, — похвалил меня Уайатт. — Теперь понимаю, почему твоя семья послала тебя сюда. Хеллер вскочила на ноги, от раздираемой злости она едва могла говорить. — НЕ МОГУ… ПОВЕРИТЬ… ЧТО… ТЫ… ЭТО… СДЕЛАЛА! — Я не собираюсь извиняться, — ответила я. — Тот человек предлагал тебе отраву и средство для самоубийства… — Приветик, Хел, — прощебетала очень худая и невероятно красивая блондинка в платье размером с прихватку. — Смотри, что у меня есть. — Девушка разжала руку, в которой лежал маленький целлофановый пакетик с какими-то таблетками. — ЭТО ЧТО, НАРКОТИКИ?! — возмущенно спросила я, вновь вставая и повышая тон, потому что это, по-видимому, производило эффект. — Хеллер в них не нуждается, благодарим вас! У нее нет надобности принимать наркотики, ловить кайф или… или… превращаться в тех, кто принимает колеса, погружается в убийственную ярость и в итоге оказывается в тюрьме строгого режима вместе с себе подобными! — Ладно… — буркнула прелестная девушка, пятясь к толпе, в то время как Хеллер наиграно стукнулась головой о стол. Уайатт широко мне улыбнулся и сказал: — Это была Тайси Шенделс. — Кто? — не поняла я. — В этом месяце она была на обложке итальянского «Вога», — ответил он, — а еще Тайси является лицом марки «Мюлтресс», средств для ухода за волосами. — Мне плевать, кто она, — отчеканила я. — Хотя если она была на обложке итальянского журнала, тогда почему говорит по-английски? — ОНА ПРОСТО ХОДЯЧАЯ КАТАСТРОФА! — взвизгнула Хеллер, выскакивая из-за стола и направляясь к танцполу. — Ты невероятная, — сказал мне Милс, а его коленка коснулась моей под столом. Интересно, может быть, наши колени каким-то образом склеятся вместе? Это, конечно, безумие и физически невозможно, но, наверное, это лучшая идея в моей жизни. Однако у меня было задание, а Хеллер растворялась в толпе. — Хеллер! — заорала я. — Не думаю, что тебе следует танцевать! Танцы могут привести к… неподобающим касаниям! И обмену телесными жидкостями! — НАДЕЮСЬ, ТАК И БУДЕТ! — крикнула Хеллер в ответ, уже практически скрывшись от моих глаз. Я начала свой крестовый поход со спасения Хеллер от пива и наркотиков, но теперь ее упускала. Милс взял меня за руку, и я, казалось, потеряла сознание, покинула тело, взлетела над толпой и взглянула со стороны на себя и Милса Стэнвуда, сцепивших пальцы. — Идем! Мы ее найдем! — услышала я голос Милса и вернулась на землю. Пока Милс вел меня на танцпол, я заметила несколько вещей: во-первых, у него было проколото ухо, а во-вторых, мое отношение к мальчикам с пирсингом изменилось, теперь это не казалось мне отвратительным. Некоторые прядки его волос были осветлены, и я сочла это лучшим из сотворений Бога, кроме, конечно, самого Милса. — Вот она! — воскликнул Милс. Мы притиснулись к Хеллер, и втроем задвигались в таком ритме, который танцами назвать язык не повернется, это больше походило на подпрыгивания и подергивания плечами. Это был максимум возможной маневренности в такой огромной толчее народа. Я отчаянно оглядывалась вокруг, чтобы держать в поле зрения указатели выхода, но люди постоянно размахивали руками. Мои плечи напряглись, я начала волноваться, что упаду и все эти подвыпившие тусовщики меня затопчут. И тогда, узнав из некролога, как я умерла, мир будет считать меня ужасной, вышедшей из-под контроля наркоманкой. Все подумают, что я как Хеллер. — Хеллер! — заорала я, пытаясь перекричать музыку, которая стала еще громче. Кузина беззвучно, одними губами, произнесла что-то, видимо, включавшее мое имя и ругательство, и принялась прокладывать себе путь через танцпол. Я не отставала от нее ни на шаг. Когда мы добрались до выхода, толпа за нами сомкнулась. Милс, по-видимому, остался танцевать. Я хотела тут же позвонить маме, но сомневалась, стоит ли ей рассказывать, что я держалась за ручку с Милсом Стэнвудом или что Хеллер всячески противилась моей помощи. Я просто тонула в океане дегенератов-патимейкеров, сигаретном дыме и энергетических напитков «Силы ангела»! Глава 13 Я не собираюсь заниматься сексом с Милсом Стэнвудом!!! Заткнись!!! Когда я выбралась на улицу, Хеллер стояла около минивэна, а Уайатт с Эйприл пытались ее успокоить. Подойдя ближе, я заметила, что кузину аж трясет от гнева. Глаза закрыты, пальцы прижаты ко лбу. — Что ты делаешь? — спросила я. — Пытаюсь силой мысли взорвать твою голову. Хочу размазать твой крошечный, размером с горошину обезьяний мозг по всей улице. В детстве мы с Хеллер частенько так делали, только нацеливались на других людей. Я закрыла глаза и тоже приложила пальцы ко лбу. — А я использую силу мысли, чтобы сорвать твой злодейский план, — заявила я. — Взываю к Господу нашему, чтобы Он очистил тебя от агрессивных мыслей и направил к очищению от нечестивости. — Дамы, у меня есть идея, — вмешался Уайатт. — Давайте прекратим использовать силу мысли, запрыгнем в машину и поедем в какое-нибудь тихое местечко, где сможем перекусить и попробовать преодолеть разногласия? Эйприл, ты знаешь закусочную «У Хуттермана» в Бруклине? — Конечно, — ответила та. — Сейчас я использую свою силу мысли, чтобы перенести Хеллер и Кейти в машину. Когда мы наконец тронулись с места, Хеллер расстроилась еще больше. — Да что ж такое?! — возмутилась она, высунув телефон из окна. — Я не могу поймать сигнал! — Мы недалеко от моста, — объяснил Уайатт. — Здесь мертвая зона. — Почему ты постоянно сидишь в телефоне? — спросила я. — Что такого страшного произойдет, если ты отложишь его на минутку? — Тогда мне придется признать, что я сижу в одной машине с тобой! — Что в этом плохого? Почему бы нам не поговорить? Я бы могла помочь тебе преодолеть твои глубокие эмоциональные и духовные проблемы. — Мои проблемы? Мои ПРОБЛЕМЫ? Ты — моя проблема! Да даже будь у меня проблема, что бы ты могла о ней знать? Как обычно проходит твой день? Ты наверняка просыпаешься спозаранку, идешь доить корову, козу или соседского садового гнома, затем молишься пять часов кряду, а в оставшееся время занимаешься домашним обучением: например, не знаю, взбиваешь масло, делаешь свечи из воска или вяжешь крючком шарф из собственных подмышечных волос! — Ты такая невежа! Если у меня домашнее обучение, это вовсе не значит, что я недоразвита. Родители заботятся, чтобы мы были в курсе последних научных открытий, политических и общественных событий. У меня по крайней мере есть хоть какое-то образование. — Это не образование! А кружок рукоделия! — Что ж, в следующем году я поеду в колледж! Хеллер ненадолго замолкла. Она никогда не любила школу, но колледж был ее больным местом. — И куда же ты подала документы? В Средиземье? Хогвартс? Школу послушания? У меня возникло желание рассказать Хеллер правду: что я подала заявки в двенадцать колледжей, потому что сомневалась, пройду ли хоть куда-нибудь. Я набрала хорошие баллы на выпускных экзаменах, написала эссе о плюсах домашнего обучения и пения с семьей, сообщила обо всей своей волонтерской работе в Парсиппани, но что, если этого мало? Конкурс действительно высокий, к тому же я волновалась, что моя заявка потеряется или ее взломают хакеры. Воображение рисовало картинку, как документы появляются на экране компьютера приемной комиссии, исписанные непристойностями или с приложенными фотографиями, на которых я сижу в туалете.