Городок Рэйн, штат Иллинойс, разделен мостом на две части – восточную и западную. Я жила в западной части, а Молли – в восточной, в конце Брент-стрит. И хотя мой дом находился всего в паре кварталов от ее, стоило перейти небольшой мост, и в глаза сразу бросалось благосостояние местных жителей. Моя семья была вполне обеспеченной, но не настолько, как обитатели восточной части города. Дома в квартале Молли стоили бешеных денег. Это были самые настоящие огромные особняки. Рэйн выглядел городком для среднего класса, пока вы не оказывались в его восточной части. Здесь жили богачи, работавшие в Чикаго, но желавшие сохранить видимость того, что обитают на отшибе. Мама работала няней в семьях на этой стороне моста и прилично зарабатывала. Я готова была поклясться, что даже в воздухе здесь пахло стодолларовыми купюрами. И если бы не Молли, я ни за что не сунулась бы в эту часть городка. – Ты приходящая няня Молли! – раздался чей-то громкий голос, едва лишь моя кроссовка коснулась ступеньки крыльца Молли. Я быстро обернулась, чтобы увидеть того, кто произнес эти слова. На другой стороне улицы, через три дома налево, стоял мальчишка с дурацкой и потрясающей улыбкой. Грейсон. Он махал мне рукой. Я бросила взгляд через плечо, желая убедиться, что он машет мне, и, о боже, так и было. Я провела ладонями по затылку и ответила: – Ну… да. Это было единственное, что я могла придумать. Когда он стал спускаться с крыльца мне навстречу, сердце сделало кувырок в груди, и чем ближе он подходил, тем сильнее оно билось. Он снова провел рукой по волосам, как при замедленной съемке, и мое сердце замерло, а затем продолжило свой бешеный танец. – Ты раньше уже сидела с ней? – спросил он. – Да, пару месяцев. – У меня вспотели ладони. Почему у меня потеют ладони? А вдруг он догадается? Вдруг поймет, что я думаю о нем? А что если он чует мой страх? О боже, неужели у меня потеют и локти? Я и не догадывалась, что локти могут потеть! – Я ходил с ней в церковь, когда она была совсем крошкой. И она была лучшим, что там происходило, потому что посреди строгой тишины службы она могла закричать: «Подсказку, подсказку!», как в мультсериале «Подсказки Бульки», а затем понестись к алтарю и начать танцевать. – Я хихикнула, потому что это было в точности про Молли, которую я хорошо знала и любила. Он засунул руки в карманы спортивных брюк, покачиваясь на пятках своих неизменных кроссовок Nike. – Но дело не в церкви. Недавно я вспомнил, где еще видел тебя. – Да? И где же? – В Онкологическом центре Шермана. – Его улыбка погасла, а мое сердце болезненно сжалось. – Я видел тебя там пару раз. Ох. Да уж, неловкая ситуация. Я приходила в Онкологический центр Шермана с родителями, когда мама проходила курсы химиотерапии. Мама очень не хотела, чтобы я сопровождала ее, опасаясь, что это расстроит меня, но, если честно, я расстроилась бы куда сильнее, если бы не была с ней рядом. Я промолчала. – Ты болеешь? – спросил он. – Нет. Он сморщил нос. – Кто-то из твоих знакомых заболел? – Гм, моя мама. У нее рак груди, – выдохнула я, и как только слово рак слетело с моих губ, мне отчаянно захотелось затолкнуть его обратно. Стоило мне только произнести его, и слезы наворачивались у меня на глаза. – Я сожалею, Элеанор, – воскликнул он, и, посмотрев в его честные глаза, я поняла, что он говорит правду. – Спасибо. – Он не сводил с меня глаз, и у меня все сжималось внутри. – А у тебя есть знакомые, которые больны? На этот раз он смутился. – Были. Мой дедушка. Он умер несколько недель назад. – И в его глазах появилось то, чего я никак не ожидала от Грейсона Иста, – грусть. – Прими мои соболезнования, Грейсон, – произнесла я, надеясь, что он поверит, увидев искреннее сочувствие в моих глазах. – Да, спасибо. Все говорят мне, что он отмучился, но я не знаю. Мне иногда кажется, что он оставил часть боли, чтобы я забрал ее себе. – Он подпер большим пальцем щеку, и я замерла. Грейсон тосковал. По-настоящему. И это потрясло меня, потому что раньше я никогда не замечала его грусти. Мне он всегда казался беззаботным и всеми обожаемым парнем. Оказалось, что всеми обожаемые парни тоже могут грустить. Грейсон сбросил с лица тоскливое выражение и улыбнулся. – Я тут подумал… нам стоит потусить вместе. Он сказал это как нечто само собой разумеющееся, словно эта мысль не казалась ему абсурдной. Я саркастически расхохоталась, пытаясь скрыть волнение. – Да, конечно, Грейсон. – Нет, я серьезно. Давай встречаться. Я огляделась, чтобы убедиться, что он разговаривает со мной. – Ты не хочешь встречаться со мной. – Хочу. Я потянула пуговицу на своем пурпурном кардигане. – Нет. – Да, – настаивал он. – Чтобы подобраться к Шай? Он вскинул бровь и шагнул ко мне. – Дело не только в твоей кузине. Но и в тебе. – Мне кажется, это бессмысленно. Зачем тебе встречаться со мной? – А что в этом такого? Ты заинтересовала меня на вечеринке, и я хотел бы узнать тебя получше. – Я читала книгу в наушниках на вечеринке старшеклассников. Это не интересно. Это странно. – А мне нравятся странности. Я расхохоталась. – Нет, не нравятся. Тебе не нравятся странности. – Откуда ты знаешь, что мне нравится? Я огляделась и пожала плечами. – Просто предполагаю. – Да ладно, не стоит. Если хочешь, ты можешь пообщаться со мной и лучше узнать меня, – предложил он. – Мы с тобой из разных миров, Грейсон. Ты – это ты, а я – это я. Я хочу сказать, посмотри на свой дом, у тебя бешеная популярность и… – Слушай, если не хочешь, так и скажи. Не надо придумывать отговорки, – отрезал он, и я невольно выпрямила спину. – Нет, дело не в этом. Я просто говорю… у нас мало общего, как мне кажется. – Ну, мы можем это выяснить. Я прищурилась. – Хорошо, если ты найдешь у нас что-нибудь общее, я стану с тобой встречаться. Он прищурился в ответ, словно не верил мне. – Клянешься на мизинце? – спросил он, протягивая мне мизинец. – Ты шутишь? – Нет. Я серьезно. Я хочу, чтобы ты дала слово. Если я найду у нас что-нибудь общее, ты станешь со мной встречаться. Клятва на мизинцах. – Ла-а-адно, – простонала я, и мы сцепили мизинцы. Я пыталась не обращать внимания на ощущение, разбуженное его прикосновением. – Клянусь. А теперь мне пора к Молли. Он довольно улыбнулся.