— На миллион долларов, — ответил я. — Скажем, на пятьсот тысяч. Это не делает большой разницы. Суть остается та же. — Вы считаете, что дело можно передавать в суд? — Да, безусловно. — Питерсон снова улыбнулся. — Конечно, доктор Ли может вызвать вас в качестве свидетеля. И вы можете произнести пламенную речь, попытаться сбить с толку присяжных заседателей потоком научных данных. Но отвлечь внимание от основного факта вам все равно не удастся. — А что это за факт? — Сегодня утром молоденькая девушка скончалась в бостонской Мемориальной больнице вследствие криминального аборта. Вот что за факт. — И вы утверждаете, что аборт сделал доктор Ли? — У нас есть такие данные, — мягко пояснил он. — Они должны быть достаточно вескими, потому что доктор Ли известный и уважаемый… — Послушайте, — сказал Питерсон, впервые за все время выказывая нетерпение. — Вы, может, думаете, речь идет о какой-нибудь грошовой проститутке? Это была порядочная девушка, очень порядочная, из хорошей семьи. Молоденькая, хорошенькая и очень милая. И ее зарезали. И обратилась она не к неграмотному шарлатану, для этого у нее было слишком много здравого смысла и слишком много денег. — И это дает вам основание подозревать доктора Ли? — А это уж не ваше дело. — Адвокат доктора Ли обязательно задаст вам такой вопрос, это будет его дело. И если вы не сможете ответить… — Сможем, будьте уверены. Я выжидающе молчал. Помимо всего, мне было любопытно увидеть, насколько дипломатичен к ловок Питерсон. Любое дальнейшее слово будет с его стороны ошибкой. Питерсон сказал: — У нас есть свидетельница, слышавшая, как девушка назвала имя доктора Ли. — Девушку привезли в больницу в шоковом состоянии, без сознания. Что бы она ни сказала, это не может рассматриваться как веская улика. — Она говорила это отнюдь не в шоковом состоянии. Она говорила это значительно раньше. — Кому? — Своей матери. — Питерсон довольно ухмыльнулся. — Сказала своей матери, что это дело рук доктора Ли. Сказала перед отъездом в больницу. И ее мать подтвердит это под присягой. Надежная свидетельница. Зрелая женщина, уравновешенная, осторожная в своих оценках. И весьма привлекательная. Она произведет прекрасное впечатление на присяжных. — Возможно. — А теперь, поскольку я был с вами столь откровенен, — сказал Питерсон, — может быть, и вы поведаете мне, откуда у вас такой повышенный интерес к доктору Ли? Не замешаны ли вы сами каким-то образом в этом деле? — Все может быть. — Иными словами — да? — Иными словами — все может быть. Он внимательно посмотрел на меня: — Вы взяли жесткий тон. доктор Бэрри. — Скептический. — Раз уж вы такой скептик, то почему вы уверены, что доктор Ли в данном случае невиновен? Знаете, никто не застрахован от ошибок. Даже врач. Я зашел в аптеку, купил там две пачки сигарет и позвонил в несколько мест по телефону-автомату. Прежде всего я позвонил к себе в лабораторию и сказал, что не вернусь сегодня на работу. Затем позвонил Джудит и попросил ее пойти домой к Ли и побыть с Бетти. — Постарайся ее успокоить. И гони репортеров. — А они будут? — Не знаю. Но если появятся, гони. Она сказала, что прогонит. Затем я позвонил Джорджу Брэдфорду — адвокату Арта. Брэдфорд — солидный адвокат, человек с хорошими связями: он старший партнер в фирме «Брэдфорд, Стоун и Уитлоу». Когда я позвонил, его не оказалось в конторе, и я просил передать, что хочу с ним поговорить. Последнему я позвонил Льюису Карру — профессору Мемориальной больницы. Он взял трубку и, как обычно, сказал отрывисто: — Карр у телефона. — Лью, это Джон Бэрри. — Здорово, Джон! Ну что гам у тебя? — Я звоню насчет Карен Рендал, — сказал я. — А что насчет нее тебя интересует? — В голосе его появилась настороженность. Очевидно, в Мемориалке тема эта была еще достаточно злободневной. — Все, что знаешь, все, что слышал. — Пойми, Джон, — сказал он, — ее отец— большая шишка в нашей больнице. Я слышал все, и я не слышал ничего. Кому это нужно знать? — Мне. — Лично? — Да, конечно. — Зачем? — Я друг Арта Ли. — Значит, его действительно на этом зацапали? Я слышал, но не поверил. Мне всегда казалось, что Ли слишком умен… — Лью, что произошло вчера ночью? — О Господи, такая скверная история. Напортачили в приемном покое. Я не могу говорить об этом сейчас, — сказал Карр. — Лучше приезжай сюда ко мне. — Идет! — сказал я. — А где сейчас тело? У вас? — Нет, его перевезли в Городскую. — Вскрытие уже было? — Не имею понятия. — Ладно, — сказал я. — Заеду к тебе через пару часов. Есть возможность взглянуть на амбулаторную карточку? — Сомневаюсь, — сказал Карр. — Она сейчас у Старика. — Как-нибудь добыть ее нельзя? — Сомневаюсь. Я повесил трубку, опустил еще одну монетку и позвонил в морг Городской больницы. Секретарша подтвердила, что тело уже привезли туда. У Элис, секретарши, было что-то со щитовидкой, и голос ее звучал так, будто она проглотила контрабас. — Вскрытие уже делали? — спросил я. — Только собираются. — Нельзя ли немного повременить? Я хотел бы присутствовать. — Едва ли, — пробасила Элис. — У нас тут сидит такой настырный тип из Мемориалки… Она посоветовала мне поторопиться. Я сказал, что сейчас приеду. 5