– Понятия не имею. Я знаю, что ей нравится Дани, поэтому сомневаюсь, что она расстроится. И если она будет рада, то это здорово… если только что-то, гм, не пойдёт наперекосяк. Подруга потягивала горячий шоколад, изучая меня через край кружки. – Ты так говоришь, потому что не уверена, хочешь ли ты быть с ним или… – Нет, – твёрдо сказала я, – я хочу. Очень. Но если он не… – Он хочет, – она поставила кружку на кофейный столик, – слушай, если ты думаешь, что Блэр ненаблюдательна, тебе стоит иногда видеть Артура. Он заметил засос только через несколько часов. Но даже он сказал, что Дани практически светился, Кэти. Как будто его ноги не касались земли, так он был чертовски счастлив. – Хм. Не думала, что настолько хороша в постели, – пробормотала я. – Ты прекрасно знаешь, что дело не только в том, насколько хорошо ты трахаешься, – прямо заявила подруга. – Если ты не планируешь скрывать это от девочек целую вечность, пока пытаешься выяснить что-то, что все остальные уже знают, это не проблема. Я потрогала кольцо на губах и ничего не сказала. – У тебя хватает других проблем, – заметила она, – тебе не нужно добавлять к этому ещё что-то. Хочешь знать моё мнение? Скажи девочкам. Может быть, после Рождества, так как… Леона не должна узнать раньше Блэр. Сделаешь ты это или нет, это будет правильное решение. А может, неправильное. Никогда не знаешь, что может травмировать ребёнка, но, в конце концов, Блэр всегда будет знать, что ты старалась сделать для неё всё возможное. И она была права. Очень хорошая мысль. Поэтому, когда Дани заехал за мной в тот вечер после работы, к счастью, до возвращения Артура и Леоны, я рассказала ему о своём решении. Ну, не пока мы ехали. Пока мы ехали, я дала понять, что, вероятно, выпила слишком много мятного горячего шоколада, и рассказала ему, что собираюсь сделать с его членом, когда мы вернёмся ко мне домой. И когда мы вернулись, я сделала всё то, о чём говорила, пока он сидел на диване в гостиной. Рождественские огни мерцали в моих глазах, пока он проводил пальцами по моим волосам. Как только это было сделано, Дани пришлось держать меня некоторое время, пока он приходил в себя, снова и снова повторяя, какой у меня потрясающий рот, и полностью укрепляя мою уверенность в том, что я прекрасна. Потом Блэр позвонила пожелать спокойной ночи – к счастью, она звучала гораздо веселее, чем перед ужином и утром, когда она чуть не расплакалась, сказав, что Давид запретил ей звонить до церкви на следующий день. – Я должен спросить, – сказал Дани со смехом в голосе, когда я положила трубку. – О чём? – О пении. Ты… – Каждый вечер, – сказала я, – и я, наверное, буду плакать, когда она наконец скажет мне, что больше не хочет петь на ночь. – Ах. – И да, я понимаю, что я отстойно пою. – Это твои слова, не мои. Я закатила глаза, затем глубоко вздохнула. – Итак. Вернёмся к Блэр. Что ты думаешь о том, чтобы приехать на следующий день после Рождества и провести его со мной и с ней? Именно тогда она будет открывать свои рождественские подарки от меня и Санты. Он изучал меня, на его лице появилась полуулыбка. – Разве она не удивится, почему я там? – Нет, после того, как я скажу ей, что мы… ну, ты понимаешь. – Трахаемся? Я шлёпнула его по руке. – Я не скажу ей, что мы трахаемся! Он засмеялся и притянул меня в свои объятия, целуя щёку, потом челюсть, потом шею. – Ты собираешься сказать ей, что ты моя девушка? Девушка. Это было такое глупое слово, но оно всё равно заставило моё сердце трепетать. – Да, – прошептала я, – я твоя девушка. Его руки сжались, губы переместились к моей ключице, зубы слегка коснулись кожи, прежде чем он просунул руку под мою рубашку. – А я твой парень, – пробормотал он. – Так ты приедешь? – Да. Моё сердце снова затрепетало, и я прижалась поцелуем к его голове. – Хорошо. Я почувствовала, что он улыбается, когда он задрал мою рубашку. Пальцы дразняще провели по краю лифчика, прежде чем он забрался под него. Затем я почувствовала, как выражение его лица изменилось на растерянное. – Что за… Он вытащил руку, на пальцах налипли крошки от попкорна. Я начала смеяться так сильно, что не смогла объяснить, почему попкорн оказался у меня в лифчике. Смех, возможно, приостановил его исследование, но это определённо не помешало ему продолжить экспедицию, когда я успокоилась. Он раздевал меня и осторожно, и небрежно, позволяя своей и моей одежде произвольно падать по гостиной, пока мы оба не оказались голыми, занимаясь любовью на ковре рядом с рождественской ёлкой. Вот что это было: занятие любовью. Это был не трах, не секс, не перепихон или возбуждение. Невозможно было притворяться, что это было не то, что было. Я не могла этого сказать, не вслух, не так скоро. Но я чувствовала это. И я была уверена, что он тоже это чувствовал. В какой-то момент мы вернулись в мою спальню. Я не была уверена, когда именно; время то имело значение, то не имело. Мы снова занялись любовью, и ещё раз или два после этого. Я спала в безопасности в его объятиях. И это было хорошо. Это было так… так хорошо. Поскольку Блэр не позвонила первым делом на следующее утро, Дани проснулся раньше меня. Это было замечательно, потому что это означало, что я проснулась от того, что что-то горячее, толстое и твёрдое лежит на моей заднице, а кончики пальцев нежно вырисовывают узоры на моей талии. Я ничего не говорила, прогоняя сон с глаз, просто наслаждалась ощущениями, пока не была готова прижаться к нему так, чтобы его член удобно расположился между моих ягодиц. Он застонал, когда я это сделала, и узор, который он создавал возле моих рёбер, застопорился. Эта рука провела по моим рёбрам и вверх к груди, лаская меня с сонным удовлетворением. Я пробормотала что-то одобрительное, когда он ласкал меня, играя с моими сосками и проводя пальцами по моему декольте. – Можно? – в конце концов вздохнул он мне в шею, толкаясь бёдрами вперёд и сильнее прижимаясь ко мне. – Как ты хочешь меня? – ответила я. Он прижался ко мне, его улыбка была очевидна. – Вот так. Я чуть не запротестовала; я чуть не спросила его, не забыл ли он, что у меня задница как у самосвала, и это означало, что позиция была невозможна. К счастью, я ничего не сказала, потому что, видимо, забыла, что у Дани член был исключительного размера. Ему всё же пришлось потрудиться, чтобы ввести головку в мою киску. Когда он это сделал, мой рот открылся. Мне было тесно, как будто я растягивалась ещё больше, чем обычно, чтобы принять его, почти до такой степени, что я не могла с этим справиться. Я хныкала, когда он толкался вперёд, его член требовал места внутри. Я почувствовала, как его таз плотно прижался к моей попке. Он удержался на месте, скользнул рукой по моему телу и между ног, его пальцы неуклюже затрепетали, когда он прижал их к моей киске.