– Ты справишься! – Никакого «доброго утра» для меня? – поддразнил Артур, садясь за стол. Солнечный свет на лице Блэр замерцал, и моё сердце разбилось. – Доброе утро, мистер Артур, – вежливо сказала она. Он уловил тонкий сдвиг так же чётко, как и мы с Эшли, но всё равно улыбнулся. – Эй, прежде чем ты убежишь, я тут подумал. Твоя мама говорит, что ты неплохо разбираешься в искусстве, верно? Она настороженно прищурилась. – Да, вроде того. – Ну, мы с Эшли подумали, что нам не помешала бы помощь с плакатами для концерта. Как насчёт того, чтобы вы с Леоной пришли сегодня после школы в студию и помогли нам сделать несколько? Мы могли бы попросить Лесси напечатать их, чтобы развесить их по городу. – О, – сказала Блэр. – Может быть, мы нарисуем плакаты у меня дома, а потом вы отдадите их мисс Лесси? Артур непринуждённо кивнул. – Конечно, малыш. – Я ничего не говорила ей о том, что мы не пойдём в студию, – сказала я Эшли, как только Блэр бросилась в коридор, чтобы разбудить Леону. – Я впервые слышу об этом. – Я тебе верю, – Эшли посмотрела на Артура. – А я говорила тебе дать ей немного времени. Они всё ещё препирались, когда я уходила на работу, и, когда я забирала девочек после школы, ни одна из них не упомянула о посещении студии или рисовании плакатов для концерта. Вместо этого они закрылись в спальне Блэр, чтобы заняться, как мне сказали, очень важным секретным проектом. Я слышала хихиканье, шёпот и случайные взрывы смеха, сопровождаемые словами «парень», «женат» и «влюблён». Прежде чем я успела обделаться в панике от того, что мой восьмилетний ребёнок говорит о мальчиках, я услышала бормотание, что нужно «обманом заманить их на свидание», и поняла, что они говорят о том, чтобы подставить кого-то другого. Это было облегчением. Ведь им было по восемь лет. Я рассказала об этом Эшли, когда она пришла забирать Леону, и мы посмеялись, хотя обе с облегчением чокнулись кружками с чаем, молча поблагодарив, что мы не были родителями тех детей, которым они пытались устроить свидание. Через несколько дней после этого мне пришлось задержаться на работе, и я спросила, может ли Эшли забрать меня. И вот тут я облажалась. Серебристый шелест дребезжащего джингла ударил меня по лицу, как только я открыл дверь, чтобы забрать Блэр после работы. Поначалу я не уловила связи; громкие и странные звуки сами по себе не были настолько тревожными. Не тогда, когда у меня был буйный ребёнок с буйной лучшей подругой. Это могла быть какая-то игра, которую они придумали, например «Потряси копейки в металлической банке». Или поделка, которую Эшли придумала, чтобы занять их. «Положи эти копейки в металлическую банку, чтобы отпугнуть медведей». Нет. Меня насторожило то, что, заглянув в гостиную, я увидела Дани, сидящего рядом с Блэр на диване и ухмыляющегося, когда она постукивала, трясла и ударяла в бубен, а Леона взволнованно смотрела на это. – Мама! – сказала Блэр. – Смотри, Дани научил меня играть на этом! – Правда? – спросила я, стараясь выглядеть так, как будто я не в фильме ужасов. – Она довольно хороша, – сказал он. Циник во мне хотел закатить глаза, полагая, что он в лучшем случае подтрунивает, а в худшем – шутит. Я была на полпути к тому, чтобы бросить на него один из взглядов «Я знаю, что ты делаешь, придурок», но не смогла. На его лице было такое искреннее, светлое и гордое выражение, что я просто… я не смогла. – Конечно, она способная, – сказала я вместо этого, и Блэр засияла. – Мама, смотри! – потребовала она. – Я уже знаю, как делать… эту штуку. И она сделала что-то, что включало в себя стук в бубен, а также удары в бубен. Наверное, это было хорошо, потому что лицо Дани светилось от гордости. – Впечатляет, – сказала я, когда звяканье стихло. – Так и есть, – сказал Дани, – вообще-то… ладно, я должен был перепроверить, но я думаю… Если ты не против, Кэти… Ты знаешь семейный джаг-бэнд Стивенсонов? – Я… да, – сказала я. – Хорошо, – проговорил он быстро и показал на тамбурин. – Итан, Стивенсоны выступают на благотворительном концерте. Они хотят сделать это своего рода пробной вещью… В общем, Джон сказал, что хочет включить тамбурин в их песни, и спросил, знаю ли я кого-нибудь. Я сказал, что нет, но тогда я ещё не слышал, как играет Блэр, – он умоляюще посмотрел на меня. Я молча ожидала продолжения. – Что ты скажешь, если Блэр придёт в студию, чтобы пару раз порепетировать со Стивенсонами? А потом мы могли бы спросить Джона, может ли она сыграть с ними на концерте, – он посмотрел на Блэр. – Только если ты хочешь, конечно. Ну, в этом не было никаких сомнений. Она почти вскочила с дивана, её кулак крепко сжимал бубен в руке, её глаза были широкими и дикими, полными желания и страсти, которую я никогда, никогда не видела в ней раньше. – Мама, пожалуйста, – попросила она, задыхаясь. – Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, ты можешь попросить мистера Стивенсона? И как я могла отказать? – Нет, – сказала я. Её лицо потухло. – Но можешь попросить ты, – продолжила я. – Если ты хочешь играть на тамбурине для Стивенсонов, ты можешь спросить мистера Стивенсона, можно ли это сделать. Блэр и Леона взвизгнули от восторга, и, честно говоря, у меня было такое чувство, что Дани хотел визжать вместе с ними. Я послала Блэр забрать рюкзак из комнаты Леоны, и как только девочки помчались по коридору, он встал с дивана. – Это из-за того дня? – спросила я, прежде чем он успел что-то сказать. Почти здоровое возбуждение на его лице померкло. – Ни капельки. – Хорошо. – Я бы не стал этого делать, – сказал он почти сердито. – Джон дал мне бубен, и я подумал, что девочкам это может понравиться, поэтому, когда Эшли попросила меня присмотреть за ними, я… – Подожди, Эшли здесь нет? Он покачал головой. – У неё сегодня клиент. Артур сказал, что прикроет меня в студии, если я присмотрю за ними, пока она не вернётся, так что… – он пожал плечами. – В любом случае, я принёс его, и Блэр его увидела. Это не имеет никакого отношения к… к тому случаю. – Верно, – сказала я, – хорошо. Он оглядел зал, затем понизил голос: – Но мне жаль, Кэти. Я облажался. Мне жаль. – Спасибо, – сказала я. Его челюсть дёрнулась, и в тёмных глазах промелькнула обида, прежде чем он отвернулся от меня и покорно кивнул. – Хорошо. Я понимаю. Дежавю нахлынуло на меня. В груди защемило, чувство вины охватило меня, поскольку я не дала ему того ответа, на который он рассчитывал. На полминуты я увидела Давида и приготовилась к неизбежной агрессии, манипуляциям, чтобы заставить меня делать то, что он ожидал, обесценивающим насмешкам, пока я сама не извинюсь за то, что заставила его чувствовать себя плохо. Но этого так и не произошло. Конечно, не произошло. Ничто в Дани не было похоже на Давида. – Даник, – позвала я. Его рот дёрнулся, и он посмотрел на меня, вскинув одну бровь вверх. Я раскинула руки.