– Ну, помимо того, что он ужасно чувствует себя из-за всей этой истории с гитарой, он хотел знать, кто будет приводить Блэр в школу, смотреть за ней и всё такое. – Я ещё не думала об этом, – соврала я. – Мы это решим, – легкомысленно сказала Эшли. – В любом случае это была его главная забота. Потом была история с гитарой… – Она в порядке. – Я вижу, – сказала Эшли, указывая на то, как моя дочь поёт вместе с Леоной немного не в такт гитаре. – Я, наверное, расстроена больше, чем она, – признала я. – По уважительной причине, – она потягивала своё пиво. – Я не знаю, чья это была идиотская идея, но Артур взял вину на себя. Он сказал, что должен был остановить Майка, подождать, пока Блэр не будет рядом, но Майк, видимо, был безумно взволнован и хотел отдать ей гитару немедленно. – Интересно, на что это было похоже, – пробормотала я. Она разразилась смехом. – Ты же знаешь, как он ведёт себя с Леоной. Конечно, знаю. – Никто из них не продумал всё до конца, – продолжила она. – У Артура хватило смелости спросить, чем это отличается от детского дня рождения. – Серьезно, блин?! – пробурчала я. – Потому что это не её день рождения и… – Ребёнок понимает, как проходят дни рождения, но не обязательно понимает, как работают случайные, блин, подарки на заказ, – закончила она. – Я знаю. – Придурок. – Так я его и назвала. Мы сделали паузу, потягивая пиво. – И что сказал Майк? – спросила я. Сдвиг был едва заметным, но он был. Эшли стукнула бутылкой пива о кухонный стол. – Ну, я не разговаривала с Майком, – сказала она. – И… – Что? Она вздохнула. – Артур не хочет, чтобы Майк знал об этом. Он сказал, что позаботится о том, чтобы ничего подобного не повторилось, но… Я не знаю. Майк очень чувствителен к Леоне, – она посмотрела на меня умоляюще тёмными глазами. – Я знаю, что об этом нечестно просить, но… – Да, – сказала я. – Неважно. Я не буду упоминать об этом. – Кэти… – Как скажешь, Эшли, – я схватила ещё одну горсть попкорна. Конечно, мы старались не оскорбить тонкие чувства Большого Майка. Конечно, блин, конечно. – Слушай, может, будет лучше, если Блэр не будет какое-то время тусоваться в студии. – Не лишай её того, что она любит, потому что ты злишься на Майка, – прямо сказала она. – Я знаю, что это был дерьмовый поступок, но… Мой рот открылся. – Ты думаешь, я бы так поступила? У неё хватило самосознания, чтобы понять, что она переступила черту, и порядочности, чтобы выглядеть пристыженной. – Нет, я… это вышло неправильно. Конечно, вышло. – Я бы не стала, – сказала я. – Я имела в виду… Я просто… – Я знаю, – сказала Эшли. – Если Блэр не… Если она действительно не хочет проводить там время, мы можем убедиться, что девочкам есть где потусоваться. Это всё вина Артура, помнишь? Так что он может что-нибудь придумать для них. Но если она захочет, я позабочусь, чтобы они… всё было по-другому. – Она будет знать, если они будут потворствовать ей, – сказала я. – Она не глупая. – Это не потворство, – она посмотрела на меня, ожесточаясь. – Дани чувствовал себя дерьмово. Серьёзно. Ты знаешь, что он обожает обеих девочек? – Конечно. Но Леона – его племянница. – Неважно. Дани любит Леону, а Леона любит Блэр, и Дани чувствует такую же ответственность за Блэр, как и за Леону. Он провёл так много времени с девочками, что… Он очень заботится о вас обеих, Кэти. Больше, чем ты думаешь. Что-то кольнуло у меня в груди, когда она это сказала. Я задумалась, но ничего не сказала. – Он чувствовал себя ужасно, – сказала она. – Я не помню, когда в последний раз слышала, чтобы он был так расстроен. Он не позволит чему-то подобному случиться снова. – Если ты так говоришь… – Я так говорю. Эти слова засели у меня в голове ещё надолго после того, как Эшли и Леона ушли. Даже после того, как Блэр приняла ванну и забралась в кровать, позволяя воспоминаниям об этом дне смыться. Они крутились долгое время после того, как я должна была уснуть, чтобы проснуться пораньше и воспользоваться теми днями, которые у меня оставались, хотя утром мне нужно было присматривать за детьми. Долгое время после того, как мне следовало забыть об этом, я держалась за этот трепет, за ужасающий комфорт, который я почувствовала, когда Эшли сказала, что Дани заботится обо мне и Блэр. Глава 7 Ложь. Всё это было ложью. Ложь, обман, неправда и выдумки. Прямо-таки бредовое комбо. Я прокляла их всех. Я прокляла Эшли. Я прокляла тот день, который привёл их в мою жизнь. Я прокляла Артура за то, что он спровоцировал всё это. Я прокляла Морлане за то, что он придумал эту чёртову штуку. Я прокляла производителя этой чёртовой штуки. Я проклинала Майка, просто потому что. Всех их. Прокляла их всех. Особенно этого ублюдка Дани. Не знаю, как он убедил Эшли, что я ему небезразлична. Он был мастером откровенного обмана. Его действия не были действиями человека, который понимает, что делает со мной. Хотя я должна была отдать ему должное. Он действительно заботился о Блэр. Это стало ясно, как только он вложил этот проклятый инструмент в её жадную маленькую руку и научил её играть на нём. Тамбурин. Он подарил моей дочери грёбаный тамбурин. Меня до самой моей смерти будут преследовать джинглы и шлепки ладошкой восьмилетней девочки по его «головке». И да, это были правильные термины для частей бубна, как Блэр любезно сообщила мне пятнадцать грёбаных раз. Дело в том, что я была права. На следующий день после фиаско с новой гитарой я привела Блэр в дом Эшли, чтобы подготовиться к школе, как я всегда делала. И, как всегда, Эшли была на кухне, мрачно заваривая кофе и укладывая «фруктовые роллы» в сумку Леоны. И, как иногда, Артур был там, потягивая кофе за кухонным столом, листая какой-то журнал о гитаре. – Доброе утро, Эшли! – радостно сказала Блэр. – Доброе утро, Блэр, – ответила Эшли. – Леона в своей комнате. Иди посмотри, сможешь ли ты вытащить её из постели, хорошо? Блэр бросила сумку с книгами и сняла туфли.