Чакред подозревал, что заинтересованность начальника щедро оплачена главой фирмы, производящей олдсмобили. Именно этого важного господина днем ранее видели в управлении. Впрочем, ловчему было все равно. Повышение в звании сулило массу привилегий, среди которых были: свой личный стол в управлении, зависть сослуживцев и ощутимая прибавка к жалованью, которая наверняка привлечет несговорчивую темноволосую девицу, работавшую в барс на Пелл-стрит. Попивая пиво маленькими глотками, ловчий пристально следил за входом. Первым вернулся хозяин, намереваясь успеть до того, как подтянутся остальные. Он кинул взгляд на единственного посетителя, но ничего не сказал. В зал начали заходить люди. Все еще со скорбным выражением на лицах, они рассаживались за столами, заказывая пиво и яблочную водку. Значит, похороны закончились. Наверняка вдова, выслушав положенные соболезнования, уже уехала в имение вместе с кузеном покойного виконта. Судя по тому, что Чакред услышал в церкви, вдову с лордом, вернее, с новым виконтом Рупертом Сен-Клером, связывали отнюдь не родственные отношения. А в свете того, что после возвращения Руперта Сен-Клера в страну на Энтони Сен-Клера начались покушения, дело выглядело весьма интересно. Чакред обвел глазами публику, уже набившуюся в бар. Судя по одежде, фермеры и арендаторы окрестных земель. Слуг из имения среди них не было. Вздохнув, ловчий уже собрался уходить, когда до него донесся обрывок разговора: — …вот и Оуэн рассказывал, что виконтесса мужа к себе не допускала, он и начал горничных по углам зажимать! — Фермер сделал большой глоток, ладонью вытер пену с усов и продолжил: — Оуэн тогда и ушел. Молли-то его опосля смерти виконта вернулась, а сам парень — кремень! Чакред достал блокнот и сделал пометку, затем подошел к фермеру, как раз поставившему на стол пустую кружку. — Скажите-ка, любезнейший, — он махнул бармену, показывая, что угощает своего случайного собеседника, — а вы не слышали про парня по имени Оуэн? Он работал в Клер-холле, но внезапно уволился… — А вам что за интерес? — Фермер подозрительно покосился на чужака. Впрочем, от дармового пива не отказался. Чакред заколебался. Искушение сказать, что он — родственник парня, было крайне велико, но, как правило, в таких деревнях все знали друг про друга до седьмого колена. С другой стороны, ему не хотелось раньше времени говорить, что он — ловчий. — Я слышал, он неплохой лакей, и хотел бы предложить ему место старшего лакея. Мужчины вокруг понятливо закивали. — Тогда вам стоит сходить на ферму Гарри. Парень сейчас работает там. — Ферма Гарри? — Да, это где-то двадцать миль к югу от Клер-холла, — пояснил один из друзей фермера. — Ближе его нигде не брали. — Понятно. Спасибо. Чакред вышел и стал прикидывать, как лучше добраться до фермы Гарри, когда к нему подошел высокий человек в добротно сшитом черном костюме. — Простите, — обратился он к ловчему. — Я слышал, что вы ищете Оуэна. — Да, вы знаете, где он? — Предполагаю, что на той ферме, которую вам указали. Но думаю, он мало чем может помочь ловчему с Боул-стрит. — С чего вы взяли, что я — ловчий? Человек в черном поморщился. — Бросьте, я слишком долго жил в Ландау и научился с первого взгляда отличать вашу братию! — Если вы так уверены, что я — ловчий, то что вам от меня нужно? — Всего лишь сообщить вам те сведения, которые мне известны. — Узкие глазки зло сверкнули. — Я — Порридж, дворецкий виконта Энтони Сен-Клера. Дениза смотрела, как гроб с телом мужа заносят в склеп и опускают в могилу. Погруженная в свои мысли, виконтесса чуть не пропустила момент, когда надо было кинуть землю на крышку гроба. Лишь покашливание священника вывело ее из раздумий. Девушка взяла горсть, подошла к краю могилы и разжала руку. Комья дробно застучали по деревянной крышке. Почему-то вспомнились выкопанные цветы и разрытые клумбы с чернеющей землей. Руперт встал рядом, кинул положенную горсть и, подхватив Денизу под руку, мягко отвел в сторону. — Скоро все закончится, — очень тихо пообещал он. — Осталось лишь выслушать соболезнования, но их будет мало. Действительно, многие из тех, кто присутствовал в церкви, предпочли после службы уехать домой, а фермеры не горели желанием общаться с господами. И вскоре на кладбище осталось лишь четверо. — Рад, что все это закончилось, — заметил Каррингтон, закуривая сигару. Леди Сен-Клер скривилась и демонстративно помахала рукой у носа, разгоняя табачный дым. Дениза усмехнулась. Несмотря на настороженность и некую враждебность по отношению к ней самой, мать Руперта ей нравилась. — Поедем в Клер-холл? — поинтересовалась миледи. — Не будем торопиться, иначе окажемся там раньше слуг, они наверняка заглянут в ближайший бар, — ответил Руперт, не сводя взгляда со своей невесты. — Дениза, с тобой все в порядке? — Да… — Она слегка задумалась, подбирая слова. — Просто очень странно знать, что Тони умер… — Руперт сказал мне, что Энтони был никудышным мужем. — Леди Сен-Клер внимательно посмотрела на девушку. — Не думаю, что его кончина явилась для вас тяжелой утратой. — Мама… — В голосе сына слышалось предупреждение. — Твоя мать абсолютно права. — Дениза положила руку на плечо Руперта, словно сдерживая. — Тони не был примерным мужем. — И это еще мягко сказано, — проворчал мужчина. — Может быть, обсудим все это по дороге? — устало предложил Каррингтон, увлекая своих спутников в сторону кареты. — Не думаю, что это стоит обсуждать, — очень твердо ответил бывший адъютант. Путь в имение прошел в полном молчании. Герцог откровенно дремал, Руперт размышлял о чем-то своем, а его мать упрямо смотрела в окно, делая вид, что ее интересуют вересковые пустоши. Вернувшись в Клер-холл, все не сговариваясь разошлись по своим комнатам. Зайдя в спальню, Дениза буквально рухнула в кресло. Фальшивые соболезнования утомляли. К тому же мысли все время возвращались к перчаткам, найденным под алтарем. Мог ли Руперт убить своего кузена? Как бы девушке ни хотелось идеализировать, но лорд Сен-Клер был адъютантом по особым поручениям самого Каррингтона. И наверняка убивал. «Я не откажусь от него, — подумала виконтесса, с вызовом смотря в зеркало на свое отражение. — Что бы он ни сделал, я не откажусь от Руперта! Но он… он должен отказаться от меня». Изображение криво усмехнулось. «Безвольная…» — прошелестела женщина по ту сторону зеркала. Дениза нахмурилась и встала. Увлеченная своими мыслями, она не сразу услышала возню в самом темном углу. — Это вы! — Девушка подбежала к броуни. — Где вы пропадали? — Мы не можем… — Здесь зло… — Темные боги скоро вернутся… — Мы погибнем! Они галдели все разом, и Денизе было тяжело различить слова. Поняв все, что броуни говорили ей, девушка нахмурилась: — Какое зло? Вы о чем? Несколько пар глаз с укором уставились на нее: — Убийца в доме! — Убийца и сын убийцы! — Скоро прольется кровь. — Прекратите! — Девушка невольно закрыла уши руками, слишком уж созвучными оказались слова ее собственным переживаниям. Броуни замолчали, скорбно смотря на хозяйку. Виконтесса выдохнула, пытаясь успокоиться. — Послушайте, все, что произошло, — несчастный случай, — убежденно сказала она. — И вы не станете больше говорить об этом! — Да, хранительница. — Короткий поклон, и броуни исчезли. Дениза вновь в задумчивости прошлась по комнате. Поведение маленького народца озадачило. Раньше все они: пикси, броуни, эллионы — вели себя более свободно и дерзко. От всего произошедшего голова шла кругом, и Дениза все-таки прилегла на кровать, все еще размышляя над зловещими словами духов дома. За окном вновь начался дождь. Капли мерно стучали по стеклу, веки тяжелели, и девушка сама не заметила, как заснула. Дениза спустилась в гостиную лишь к ужину. Все это время она бессовестно проспала и теперь чувствовала себя намного лучше. Траурное платье, которое Дениза позабыла снять, помялось, и пришлось позвать горничную, чтобы сменить его. Горничная неодобрительно цокала языком, помогая хозяйке выбраться из черного крепа. Все еще желая соблюдать хотя бы видимость приличий, Дениза выбрала платье из темно-синей ткани, надеясь, что при свечах ткань покажется черной. Платье было вечерним, и девушке пришлось накинуть на плечи темную шаль с тяжелыми золотыми кистями.