— Ничего страшного. — Сен-Клер повернул голову и посмотрел на свою собеседницу, в темноте ночи его глаза, казалось, сверкали. — У нас всегда было слишком мало времени… Мы говорили о пустяках. — О пустяках? — Погода, армейские анекдоты — все что угодно, только не планы на будущее. — Что… что случилось йотом? — Она погибла. Была битва при Талаверде, в армейских рядах царила неразбериха, и я узнал обо всем лишь через два дня… — Руперт замолчал и потом со злой горечью добавил: — Из официальных донесений. — Мне жаль. — Такова жизнь. — Но это несправедливо. — Зато это — жизнь. Видите, я становлюсь философом. — Руперт усмехнулся и посмотрел на Денизу. От его взгляда не укрылось, что она обхватила себя руками и слегка дрожит. — Сумасшедшая, вы же вышли в одном платье! Вот, держите! Он снял с себя смокинг и накинул ей на плечи. Она хотела отказаться, но от ткани веяло теплом, и девушка невольно ухватилась за атласные лацканы, кутаясь в восхитительно теплую тонкую шерсть. Запах дорогого мужского одеколона окутал ее, и на секунду Денизе вдруг представилось, что она в объятиях Руперта. Девушка вздрогнула. Это не укрылось от лорда Сен-Клера. — Холодает, пойдемте в дом, — предложил он, ошибочно решив, что его спутница все не может согреться. Она покорно кивнула и направилась к крыльцу. Подозвав своего пса, Руперт догнал жену кузена и зашагал рядом. Рука об руку они вошли в холл. Дениза вдруг поймала себя на мысли, что в этом было что-то очень личное. Словно они вдвоем жили здесь и каждый вечер гуляли на краю рощи. Это было восхитительно, но неправильно. Девушка с деланым безразличием сняла смокинг и передала его хозяину. — Спасибо. — Всегда рад. — Короткий поклон, и Руперт прошел в гостиную, где в одиночестве сидел Тони. Дениза не стала заходить следом. Пользуясь тем, что муж был отвлечен появлением кузена, она направилась к лестнице. — Ваша милость. — Порридж, спускавшийся навстречу, почтительно посторонился. — Что вы делали наверху, Порридж? — Почтительность всегда раздражала Денизу, и голос прозвучал излишне резко. — Всего лишь убедился, что спальня виконта, как и ваша, убрана. — Вот как? — Дениза внимательно посмотрела на него, все еще не понимая, что же ее так отталкивает в этом старике. Дело было не в лысине и не в заострившихся чертах лица, из сбивчивых рассказов мужа виконтесса знала, что дворецкий в юности несколько раз переболел лихорадкой, во всяком случае, именно это Порридж рассказал Энтони. Что-то злое и порочное было во взгляде дворецкого, в том, с каким безразличием он смотрел на саму Денизу. А еще руки. Девушка почему-то была уверена, что именно так выглядят руки карточного шулера. Длинные, узловатые, чуть согнутые пальцы, подушечки сплющены, а манжеты рубашки топорщатся на худых запястьях. — Я не хочу, чтобы вы заходили ко мне в комнату, Порридж, — с каким-то вызовом сказала девушка. — Да, миледи. — В голосе опять почудилась насмешка. — Ступайте! — Дениза продолжила путь. Спальня действительно оказалась убрана. Выскобленный добела пол блестел, а на каминной полке не было ни пылинки. Как и традиционной плошки с молоком на окне — дара, обещанного броуни. Самих домашних эльфов тоже не было видно. Вспыхнув, виконтесса требовательно дернула шнурок колокольчика, намереваясь отчитать свою служанку. — Ваша милость? — Молли появилась не сразу. Судя по криво надетому чепцу и припухшим губам, девушка явно получала авансы от своего жениха, а значит, не убирала молоко с подоконника. Как ни странно, это слегка успокоило Денизу. — Молли, я запрещаю кому бы то ни было входить в комнату без моего ведома и убирать ее без моих распоряжений! — спокойно сказала она. — А сейчас помоги мне раздеться! Платье можно было снять и самой, но тогда бы оно безнадежно помялось, а Дениза сомневалась, что Молли по силам отгладить сложные драпировки. Виконтесса меланхолично наблюдала, как служанка расправляет кружева и аккуратно, чтобы не помять, уносит платье в гардеробную. — Ты мне больше не понадобишься. И, Молли, помни, что Оуэн — еще не твой муж. — Да, ваша милость! — Девушка покраснела и вышла. Дениза усмехнулась: замечание о муже на какое-то время убережет горничную от необдуманных поступков. Виконтесса присела к зеркалу, взяла щетку и начала приглаживать как всегда растрепавшиеся пряди, раздумывая, кто сможет уберечь от необдуманных поступков ее саму. Утренняя встреча с Рупертом, а затем и его смокинг, накинутый ей на плечи, вызвали у нее целую бурю чувств, которые, как она думала, были давно похоронены. Виконтесса поняла, что завидует незнакомой, давно умершей женщине, о которой узнала лишь сегодня вечером, — потому что та умерла, зная, что ее любят. Денизу никогда не любили. Давно умершие родители были не в счет. Впрочем, и они, всегда увлеченные друг другом, не уделяли много внимания единственной дочери. Тем не менее их смерть явилась для Денизы ударом, как и переезд в дом тети, единственной родственницы, которая решилась взять на себя заботу о юной сироте, на тот момент не обладавшей ни утонченной красотой, ни хорошим приданым. Красота появилась позже, но это доставило Денизе еще больше проблем: теперь потенциальные женихи, посещавшие дом тети, проявляли интерес лишь к ней, почти полностью игнорируя не столь красивых кузин. А потом появился Тони. Красивый, элегантный, обходительный. Юной девушке, почти не знавшей свет, трудно было устоять перед виконтом Сен-Клером. И Дениза вышла замуж. Только потом она поняла, что Тони никогда не любил ее. С горечью отшвырнув щетку, девушка встала и прошлась по комнате, потушила лампы, встала у окна и открыла его. Ночной ветер ворвался в комнату, напоминая, что лето на исходе. Поежившись, Дениза накинула шаль и, как в детстве, села на подоконник, обняв колени руками. Если она и надеялась, что холод остудит ее разгоряченное лицо, то напрасно. Тяжелые ароматы цветов, свежеть морского бриза, запах свежескошенной травы — все будоражило кровь. Голова шла кругом. Руперт представал в ее воображении то благородным рыцарем, то злым демоном, приехавшим, чтобы погубить ее. В том, что лорд Сен-Клер появился в Корнуи не случайно, Дениза не сомневалась. И почему-то ей чудилось, что его приезд связан именно с ней. Девушка повернула голову, задумчиво смотря на темные силуэты деревьев. За парком давно не следили, и теперь, в ночной сиреневатой дымке, он напоминал остров фейри. Дениза невольно оглянулась в поисках чего-нибудь железного — по поверьям, железо могло защитить человека от того, чтобы быть утащенным фейри, — затем пожала плечами и горько рассмеялась: пропади она в волшебной стране, это все лучше, чем оставаться здесь, в одном доме с мужем. Словно в ответ на ее мысли деревья недовольно зашелестели листвой. Скрипнула дверь, в воздухе потянуло резким запахом табака — Энтони вышел на крыльцо выкурить папиросу. Это отрезвило. Дениза вдруг поняла, что замерзла. Тихо, чтобы не выдать своего присутствия, девушка закрыла окно и легла спать. Утром, верная своему намерению избегать Руперта, виконтесса решила остаться в доме. Сидя в спальне у окна, она с завистью смотрела, как лорд Сен-Клер верхом на гнедом выехал из конюшен. Несколько раз он оглянулся, словно подозревая, что за ним наблюдают, после чего слегка выслал коня вперед и легкой рысью поскакал к воротам. Время тянулось очень медленно. Не выдержав тоскливого безделья, Дениза спустилась в гостиную. Здесь еще витал тяжелый запах алкоголя и табака, на столе лежали карты и несколько записок. Она подобрала их и посмотрела, узнав почерк Тони. Долговые расписки на имя Руперта Сен-Клера. Девушка аккуратно сложила их и оставила на столе. Не зная, чем себя занять, она направилась в комнату, которую Энтони из-за трех шкафов с потрепанными книгами называл не иначе как «библиотека». На самом деле комнату следовало назвать оружейной. На стенах вперемешку с ружьями и арбалетами висели охотничьи трофеи: головы кабанов, рога оленей. Чучела тоскливо смотрели на визитеров своими черными стеклянными глазами. Дениза с брезгливостью взглянула на потрепанные молью головы животных, от которых просто веяло смертью, и невольно обхватила себя руками. Она не любила бывать здесь, зачастую просто приказывая слугам принести ту или иную книгу. Благо выбор был небольшим, и можно было просто сказать полку и цвет обложки. Но сейчас виконтессе не хотелось привлекать внимание. Порывшись в шкафах, она нашла то, что искала: спрятанные за книгами дагерографии — зафиксированные с помощью магических кристаллов и солей серебра изображения людей. Секрет изготовления изображений тщательно охранялся, ведь оттиск хранил в себе еще и частичку ауры изображаемого. Как правило, дагерографии изготавливались в студии, но, судя по этим снимкам, дагерограф приезжал в Клер-холл. На пожелтевшей от времени бумаге была запечатлена семья Сен-Клеров еще до рождения Руперта и Энтони. Дениза обнаружила эти снимки совершенно случайно и зачем-то спрятала, чтобы они окончательно не выцвели. Теперь девушка, вспомнив рассказы сначала конюха, а потом и Руперта, нашла дагерографию, на которой в ряд стояли три молодых человека. Изображение было сильно размытым, и внимательно рассмотреть лица не получалось. Тем не менее она все равно уловила сходство между Рупертом и одним из юношей, стоявшим в центре. Больше ни у кого сходства не было. Энтони Сен-Клер был похож на мать, что и объясняло его слабый магический дар, — уроженка Ландау боялась магии, считая ее порождением дьявольских сил. Судя по лицам, отец Тони стоял слева. Значит, справа был Родри Сен-Клер. Лицо показалось смутно знакомым. Дениза внимательно всматривалась в изображение, пытаясь понять, кого может напоминать этот круглолицый подросток. На снимке ему было не больше шестнадцати. Темные волосы, еще по-детски пухлые щеки, капризно изогнутые губы. Девушка так увлеклась своим занятием, что пропустила скрип двери. Опомнилась она, лишь когда за спиной раздался изумленный возглас дворецкого: — Миледи?! От неожиданности Дениза выронила снимки, и они рассыпались по полу. Порридж замер, а потом стремительно кинулся поднимать их. Собрав, он протянул дагерографии хозяйке. Виконтесса заметила, что руки дворецкого слегка подрагивали. — Вы хорошо себя чувствуете? — осведомилась она. — Миледи? — Мне показалось, что вы побледнели. — Нет. Просто удивился. Не ожидал, что здесь кто-то будет. — Вот как?