Вот трасса Е4, которая ведет в Арланду. Проезжаю Чисту, Солентуну, Рутебру. За мной пристроилась машина, черный автомобиль, автомобиль тьмы. Лица водителя не видно, но я знаю, что он меня преследует, они нашли меня, надо съехать с шоссе. Вот съезд, скорее, скорее, скорее – черная машина продолжает свой путь по магистрали, но теперь они знают, где я нахожусь. Надо успеть исчезнуть, прежде чем за мной вышлют нового преследователя. Дорога сужается, они обрушивают на меня потоки дождя, чтобы ухудшить видимость. Капли образуют знаки на лобовом стекле, но дворники стирают их сообщения раньше, чем я успеваю понять смысл. Дорога делает резкий поворот перед указателем «РУСЕРСБЕРГ», там я смогу укрыться, увижу гору и, наконец, обрету покой[29]. Снова прямой участок дороги – я разгоняюсь. – Я – управляющий тайным знанием, поверенный полной луны! Красные огни. Мигающие красные огни. Они устроили западню, перегородив дорогу желтым шлагбаумом, и посылают звуковые сигналы прямо мне в голову. Они думают, что смогут остановить истину. Они думают, что смогут поймать меня. Нет, не смогут. Будиль Жизнь никогда не перестает удивлять. Она способна изумить даже в трепетную минуту перед самым финалом. По крайней мере, если решаешь, как я, организовать свою смерть, пользуясь последней возможностью бессильного сохранить контроль. Как же я была не права. Пока времени до критического момента оставалось достаточно много, эта мысль вселяла оптимизм – смертельная доза снотворного давно хранилась в стакане. Я все подготовила, еще когда могла пользоваться левой рукой. Тот, кто наполовину парализован, не в состоянии выдавить из упаковки таблетки – это я предусмотрела. Старалась продумать все до мелочей. Но в августовский вечер, который должен был стать для меня последним, я сидела в кресле перед окном. Жизнь больше всего любишь тогда, когда знаешь, что скоро ее лишишься. Подожду минутку. Может быть, еще одну? Дождь закончился, и мысль о том, что больше его уже никогда не увидишь, кажется нелепой. Как и сама смерть. И зачем нужна эта жизнь, если она изначально обречена? На что нам смерть? Если в конечном итоге все лишено смысла, зачем нужна эта единственная в своем роде Вселенная, где все будто идеально спланировано? Я никого не просила давать мне жизнь, это решение приняли без моего участия, но теперь, когда, приложив немалые усилия, я наконец к ней привыкла, ее вновь у меня отнимут. Я долго терялась в своем отчаянии, впадая в безысходность. Безрассудное желание жить дальше боролось во мне со страхом остаться. Я безумно боюсь. Испытываю ужас от того, что ожидает меня перед смертью. Думаю, с болью я справлюсь, меня пугает не она, а беспомощность, полная зависимость от других. Пугает необходимость полагаться на чужую милость. Я превращусь в нуждающуюся в помощи. Эта мысль вселяет бо́льший ужас, чем сама смерть. Ведь помогать должна я. Так было всегда, и только так я умею. Теперь мне понятно, как я жила. Помощь стала моим жизненным кредо. Право на существование я обретала, лишь пренебрегая собой и своими интересами. Первое время, узнав о болезни, я думала, будто Кристеру повезло, что он встретил такую, как я. А как бы он иначе выжил? С его мраком в душе и неспособностью находить друзей, фобиями, которые он в себе культивировал, и огромным страхом быть покинутым. Я была рядом. Всегда рядом, смягчая тревоги мужа и обеспечивая быт, с которыми он сам не справлялся. Я полагала, что делаю благое дело и своим самопожертвованием приношу пользу. Но где проходит граница? Решимости природный цвет краснеет в лихорадке мыслей, и я уже больше не уверена в своей правоте[30]. Далеко ли я ушла от Лиллиан, чья чрезмерная опека лишь убеждала его в собственной неполноценности? Отстранившись, я вижу целостную картину. Вижу нашу взаимозависимость. Я так успешно реализовывала свою острую потребность быть для кого-то важной, что с годами стала незаменимой. Так мне казалось. Поэтому можете представить мое удивление, когда в тот вечер я получила эсэмэс от Кристера. Сидя один на один со стаканом, уместившим в себе смертельную дозу таблеток, я услышала сигнал мобильного телефона. «Это не вопрос, а просто уведомление. Пять месяцев назад ты оставила наш совместный капитал, не заявив на него претензий. Я принял решение продать таунхаус и, хотя это тебя и не касается, могу сообщить, что планирую переехать в Испанию. Я купил дом, адрес которого тебе знать не нужно. Однако Виктория получит мои контакты, когда я перееду. Кристер». Ну что тут скажешь? Признаюсь, я почувствовала, как накатывает злость, но прежде чем она успела охватить меня, к своему удивлению, я начала смеяться. Не от радости – нет, это было бы преувеличением – а от абсурдности ситуации. Однажды доходишь до черты, за которой отношение других теряет всякое значение, ведь при окончательном подведении итогов учитываются лишь собственные поступки. Так что живи с миром, Кристер, здоровья тебе и долгих лет жизни. Придет и твое время посмотреть смерти в лицо. Именно в тот момент я услышала, как повернулся ключ в замке. Взгляд тут же упал на секретный стакан с таблетками, но мое тело уже не умеет торопиться. Стакан остался стоять на своем месте, когда до меня донесся голос Маргареты. – Привет-привет! Не бойся, это я. У меня сюрприз. Услышав, как гремят вешалки, я попыталась повернуть голову в сторону прихожей. Зашла Маргарета и резко остановилась, увидев, что я сижу в кресле. – Ничего себе, ты тут сидишь? А я только что говорила, что ты с трудом встаешь с постели. Милая, дорогая Маргарета. Подумать только, какую подругу преподнесла мне судьба. Да, до кресла мне добраться удалось, но исключительно по делу и вставать с него я никогда уже больше не собиралась. Стакан с таблетками я тоже не думала, что придется прятать, и вот, Маргарета застала меня врасплох, неспособную сделать ни то ни другое, и раскрыла мою тайну. Я буду ей вечно благодарна. Даже не бросив укоризненного взгляда, она успела спрятать стакан как раз в ту минуту, когда вошла Виктория. Пришла моя дочь, и вечер, который должен был стать в моей жизни последним, стал нашим первым. Приближение смерти обладает удивительной способностью смягчать весь подавляемый гнев, покрывая его налетом примирения. Непреодолимые препятствия становятся ничтожны. Впервые мы можем общаться по-настоящему. В прежних обидах поставлена точка, и мы бережно расходуем то немногое время, что мне осталось. Слова не нужны. Наши взгляды отражают одну тоску на двоих. Нам осталось только проживать каждый день, не заглядывая вперед; безмолвными часами дочь держит мою руку и, несмотря на неподвижность, секунды торопятся прочь. Виктория кажется такой маленькой. Совсем как девочка с моих фотографий на стене. Я вижу ее страх, бездонное отчаяние от того, что я ее покидаю. Она пытается скрыть его, но из-за постоянной угрозы своего ухода я все подмечаю. Слышу ее разговоры с врачами. Как она требует новых методов лечения, чтобы остановить процесс, но то, о чем она их умоляет, сродни чуду. Сохраняя выдержку, я стараюсь поддерживать ее. Как я рада, что она рядом. Что нам даровано это время. Но теперь я уже стремлюсь к своему концу. Теперь я готова. И все же буду жить, пока смогу. Ради Виктории я выдержу кульминацию своего бессилия. Я останусь до тех пор, пока она меня не отпустит. Стойка для капельниц украшена красным елочным шариком. Это Маргарета повесила его к Рождеству. Вот уже четыре месяца как подруга и дочь не отходят от меня. Больше мне ничего не нужно. Я прожила жизнь. Это что-нибудь да значит. И ведь это уже немало? * * * notes Примечания 1 Ближний пригород Стокгольма, район массовой застройки 1960-х годов. 2 Фешенебельный пригород Стокгольма, район индивидуальной коттеджной застройки. 3 Станция метро в центральной части Стокгольма. 4 Деньги! Золото! Быстро! – англ.