— Люди добровольно вызвались на это? — К счастью. Потому что он обнаружил нечто такое, что проливает немного света на темную тайну психопатического ума. — И это… Несмотря на его скепсис, ей удалось завладеть его интересом. — Обычные люди, пока таймер вел свой отсчет, начинали потеть. Они ожидали боли. — А психопаты? — Поскольку они не боятся наказания, у них нет физиологической реакции. Это одна из причин, почему они так часто совершают повторные преступления. Они не выносят уроков из своих действий, разве что находят новые способы, как лучше избежать обнаружения. Именно поэтому все эти тренировки по контролю над отрицательными эмоциями давали противоположный — эффект. — Они хотят того, чего хотят, и вся их жизнь сводится к тому чтобы получить то, что им нужно. Амарок потер лицо. Очевидно, он устал — так же, как и она. Это была их вторая бессонная ночь. — Я понимаю, о чем ты. Я просто… Я не уверен, что любое обобщение способно адекватно охватить все разнообразие человеческой природы. — И… что теперь? Ничего не делать и надеяться на лучшее? Ловить убийц, насильников и воров, какие нам попадутся, и сажать их в тюрьму? Но что будет, когда они выйдут на свободу? Такой, как Джаспер, будет и дальше убивать и мучить. — Я признаю, у меня нет ответов на твои вопросы. — Но ты зол, что это происходит, и во всем винишь меня. — Я лишь хочу тебя защитить! — Она услышала в его голосе злость. — Но ведь ты был против моего приезда в твой город. Или ты забыл? Он поморщился. — Ни ты ни я этого не хотели. — Что, если Джаспер последовал за мной сюда? Я его разозлила, дважды лишила удовольствия от убийства. Ты видел, что он оставил мне, то, как он склеил пальцы отрезанной руки. Это только начало. — Чтобы убить кого-то, нужны личные мотивы. Но почему это непременно должен быть Джаспер? — Кто еще это может быть? — Кто угодно. Кто-то из мужчин из маленького черного блокнота Даниэль. Может, у кого-то из них пунктик по поводу того, что его член не больше трех дюймов. Он явно шутил, но она поняла его довод. — Что имеют эти мужчины против меня? Почему кто-то из них решил убрать меня столь ужасным способом? — Потому что они злы на тебя, вот почему. Черт, когда ты строила эту проклятую тюрьму, я сам был готов прибить тебя. Не так, конечно, но… — И что помешало? — уточнила Эвелин. Он никогда не скрывал своего недовольства по поводу ее приезда, но ни разу не бросил вызов ей в лицо. — Просто дорогие мне люди убедили меня, что компромисс будет того стоить. — Он вздохнул. — А потом я встретил тебя. В его голосе ей послышалась фаталистическая нота. — Почему это так важно? — Ты действительно не знаешь? Она прочистила горло. — Если тебя и потянуло ко мне, ты не подавал виду — по крайней мере в самом начале. — Я сомневался, что это было бы разумно. Затем, когда тюрьма строилась, ты приехала в город, чтобы разобраться со случаями вандализма. — И доказала, что ты прав. Кстати, прошлой ночью — тоже. — Мне грех жаловаться. Ведь мне было приятно прикасаться к тебе, обнимать тебя, как я тогда обнимал тебя. — Он на несколько секунд умолк, а потом добавил: — Никогда нельзя терять надежду на лучшее будущее. Сердце Эвелин забилось сильнее. Он все еще хотел ее. Но вдруг она вновь потерпит неудачу, особенно с ним! Случись такое, и он будет убежден, раз и навсегда, что с ней действительно все не так. Или ее больше страшит успех, нежели неудача? Вдруг ей понравится заниматься любовью с Амароком? А если и ему тоже и у них сложатся отношения? Не к тому ли оно шло прошлым летом, до того, как она поставила жирную точку? Романтические отношения — вообще дело непростое, тем более для такой, как она. Даже будь у нее секс с Амароком, она не стала бы рисковать своим сердцем. В свое время Джаспер уже разбил его, и это было худшим из всего, что он сделал. — Я дала ей шанс, — сказала Эвелин, обходя реальную проблему. Амарок ответил ей мягко, но проникновенно: — Может, в следующий раз ты доверишься мне и у нас получится. Они какое-то время проведут вместе, так что шанс у них будет. — Когда-нибудь я подарю тебе оргазм, — продолжил он. — И не один. Мне нравится думать об этом. Я представляю себе, как ты, задыхаясь, шепчешь мое имя, как ты дрожишь подо мной. От картины, которую он только что нарисовал, у Эвелин перехватило дыхание. Внезапно ей захотелось заняться с ним дикой, почти животной любовью прямо здесь, на полу гостиной. Уж если кричать, то не от страха, а в пароксизме страсти, бросая вызов собственному прошлому. Она просто обязана отплатить Джасперу его же монетой — так и только так. Увы, стоило ей подумать о Джаспере, как к ней тотчас вернулось воспоминание об отрубленной руке, а с ним — о Лоррейн и Даниэль. Что мгновенно остудило все ее желания. — Ты — большой любитель наказаний, — сухо сказала она. — Я был в той же постели. — Ты о чем? — Ты была близка к этому. Она не смогла возразить. — Да. — А сейчас? Тебе все еще интересно? Сердце в ее груди забилось еще чаще. — Конечно, — призналась она. — Ничего не изменилось. Он взял ее за руку. — Думаю, мы сможем что-нибудь с этим сделать — в нужное время. Эвелин была рада, что он не стал настаивать. Ибо в этом случае у них точно бы ничего не получилось. — Вернемся лучше к тому кошмару, в котором мы — оказались, — сказал он, как будто поняв, что дальше подталкивать ее в этом направлении не стоит. — Почему эту — руку не мог подбросить кто-то другой? Например, кто-то из черного блокнотика Даниэль, друг или кто-то из близких заключенного в Ганноверском доме? Или какой-нибудь извращенец, мечтающий получить свои пять минут славы? Что, если он вбил себе в голову, что, доставив страдания тебе, известной стороннице изучения и лечения — человеческих хищников, он тем самым станет героем дня? — Потому что тот, кто это сделал, хотел не просто меня запугать, — сказала Эвелин. — Он дал мне понять, что может проникнуть в мой дом, что может убить меня по своему усмотрению. К тому же здесь есть элемент повторения, — она провела пальцем по шраму на шее. — Как ты знаешь, Джаспер убил трех моих лучших подруг. С Агатой он… Она не могла заставить себя рассказать ему про Агату. То, что Джаспер с ней сделал, было настолько унизительным, что даже рассказ об этом был близок к святотатству. — Ладно, опустим подробности. Суть в том, что он любит оставлять своих жертв в унизительных позах. Она сама пробыла три дня в той комнате, рядом со своими мертвыми — вернее, униженными даже в смерти — подругами. — Хорошо, допустим, это Джаспер. Но в этом случае мне нужно знать все, что ты можешь мне рассказать, Эвелин. Это она понимала и сама, однако решила описать то, что он сделал с Джесси. Это было сделать чуть легче, так как было менее сексуальным. — Хорошо. С Джесси он… Он привязал ей руки поперек ее голых грудей, в виде буквы Х, вот так. — Эвелин подняла руки, чтобы показать Амароку. — Одну ладонь он привязал проволокой к ее лицу и сунул средний палец ей в нос. — Да, он еще тот ублюдок. — Держу пари, он до сих пор не может простить себе, что я жива. — В списке мужчин Даниэль не было никакого Джаспера. Впрочем, вряд ли он стал бы пользоваться этим именем в наши дни. Слишком велик риск. — Вообще-то, знай он, что она ведет список, он был бы только рад в него попасть, чтобы я увидела его имя — имя, которое я тотчас бы узнала. Есть ли лучший способ напугать меня? Или же Даниэль просто не успела добавить его имя в свой список. — Скажу честно, мне непонятно, как он вышел на Даниэль? Он что, наблюдает за тюрьмой? Следит за сотрудниками? — И если да, то почему выбрал именно ее?