— Разве что воды, — ответила Сонгён. Купив банку холодного кофе[22] и бутылку воды, он устроился на диванчике напротив нее. Вода оказалась достаточно холодной, чтобы освежить пересохшее горло. — Вообще-то я мог бы и сам к вам подъехать, — сказал сержант. — Нет, все нормально. Так о чем вы хотели поговорить? — Пришли результаты вскрытия. — И?.. — Даже не знаю, с чего начать… Но, поскольку вы тоже занимаетесь чем-то подобным, думаю, что вы воспримете мои слова объективно и без лишних эмоций. Слыша его запинающуюся речь, Сонгён почему-то занервничала. Так к чему же это он подводит? — Причиной пожара в районе Ынам стал поджог. И этот поджог имел место после убийства, — сказал он. Даже четко услышав эти слова, она не сразу уловила их смысл. — Подождите минуточку: вы хотите сказать, что причиной пожара стало убийство? — Да, целью поджога было скрыть убийство — вот к какому выводу мы пришли. — Так что, говоря о результатах вскрытия… вы имеете в виду бабушку и дедушку Хаён? — Да, — подтвердил сержант Ю. Сонгён невольно покачала головой. Она всегда думала, что этот пожар был просто несчастным случаем. Просто не могла поверить, что он стал результатом чьей-то злой воли. Скольких еще людей коснулась эта беда? — Вы уже задержали поджигателя? — спросила она. — Давайте сначала поговорим о результатах вскрытия, — предложил сержант. Выходит, злоумышленник пока не пойман. Странно, подумала Сонгён, зачем ей-то про все это рассказывать? — Итак, отчет только что поступил. Оба погибли еще до того, как начался пожар. Ни в легких, ни в дыхательных путях не обнаружено и следа продуктов горения. Если б они погибли от огня, это сразу было бы видно, — сказал он. И если б они погибли от огня, то не лежали бы неподвижно под одеялом. Сержант Ю еще раз припомнил, как пожилая пара выглядела на пожарище. — И что же тогда явилось причиной смерти? — поинтересовалась Сонгён. Покопавшись в карманах пиджака, сержант вытащил в несколько раз сложенный лист бумаги. Это был отчет о вскрытии из Национальной экспертно-криминалистической службы. — Смерть наступила в результате отравления, — ответил он. — Но тогда… А не могло это быть самоубийство? — Кто-нибудь станет принимать отраву перед тем, как поджечь собственный дом, где в соседней комнате спит маленькая внучка? У Сонгён не нашлось что на это сказать. — Кроме того, в случае смерти от отравления тела обычно все буквально перекручены от боли, но эти двое перед пожаром неподвижно лежали под одеялом, сложив руки на груди. А значит, кто-то убедился, что они мертвы, и поджег дом только после того, как привел тела в порядок. — Если пожар имел место после убийства… выходит, не осталось никаких улик? — Вот именно. Почти никаких улик, к сожалению. Хотя… Сонгён вопросительно посмотрела на него. — Подозреваемый у нас все-таки есть. — Кто? Сержант Ю нерешительно помедлил, явно испытывая трудности с ответом, и посмотрел на Сонгён. Глядя на его расстроенное лицо, та вдруг кое-что припомнила. Он и какой-то его коллега уже приезжали к ним в дом поговорить с Хаён, жарким летним днем, все вспотевшие. Она попыталась припомнить, о чем они тогда спрашивали, но не смогла. — Уж не хотите ли вы сказать… — Сонгён не договорила. — Да, это та, что находилась тогда вместе с ними в доме, — Юн Хаён, — подтвердил сержант Ю. — Да что… да что вы тут такое говорите?! Хаён еще совсем ребенок! Ей всего одиннадцать! Не зная, как реагировать на ее протестующий тон, сержант Ю почесал в голове, а потом спросил: — Сколько лет было самому молодому убийце в материалах, которые вы наверняка изучали? Сонгён потеряла дар речи. Он был прав. Возраст не имеет значения. Мэри Белл, самой страшной малолетней убийце в истории двадцатого века, тоже было всего одиннадцать. Вместе с подружкой она задушила соседского ребенка, которому не исполнилось и три годика, и искромсала его тело ножницами[23]. Да что там далеко ходить — в соседней Японии одна ученица начальной школы хладнокровно зарезала свою одноклассницу, повергнув в ужас весь мир[24]. — У меня есть сразу несколько причин так думать, — произнес сержант Ю, и Сонгён обратилась в слух. Сердце так громко билось в груди, что, казалось, содрогается все тело. — Когда появляешься на месте пожара, то видишь, что все погорельцы выглядят более-менее одинаково. Захваченные врасплох, многие не успевают даже толком одеться. В то утро, когда я увидел спасенную девочку, что-то не давало мне покоя, хотя я и не мог точно сказать, что именно. Но потом как следует подумал и понял: дело было в одежде, которая на ней была. Именно это и показалось мне странным, — продолжал сержант. Он хорошо запомнил то утро. Девочка, хоть ее и вынес из пожара кто-то из спасателей, прижимала к себе плюшевого медведя. И вдобавок к этому была в носках и в туфельках. Как она могла их надеть, если они были оставлены возле входной двери, а девочка, по ее словам, выбралась через окно, чтобы спастись от огня? Это могло означать только одно: она надела их заранее. — И еще у нее была визитная карточка отца в кармане, — добавил он. — Может… может, она собиралась тайком повидаться с ним? — произнесла Сонгён, страстно желая как угодно опровергнуть приводимые им доводы. У него есть только один кусочек головоломки, твердила себе она. Этого мало, чтобы вынести окончательно суждение. Столько невиновных людей было осуждено на основании неправильно интерпретированных улик! В тот день Хаён могла замыслить уйти из дома родителей матери, чтобы повидаться с отцом — чем не объяснение? — После того как ее спасли, она и словом не обмолвилась про бабушку с дедушкой. Любой другой ребенок при подобных обстоятельствах первым делом попросил бы найти или спасти своих опекунов, не обнаружив их среди спасенных. Но Хаён даже не озаботилась поинтересоваться, спаслись ли они, или же остались в доме. А из этого наверняка следует, что она уже была в курсе ситуации, — возразил сержант Ю, сразу припомнив кое-что еще. А именно — то, как она выглядела, пока спала на заднем сиденье полицейской машины. Теперь, задним числом, он сознавал, что на ее лице не было ни малейших признаков шока или страха — одно лишь довольство мыслью, что отец скоро приедет. — Просто не знаю, что и сказать… Все это так неожиданно… — произнесла Сонгён, подумав, что не может и дальше сидеть тут, слушая его. Мысли вихрем кружились в голове. — Все это, естественно, пока лишь плод моих собственных умозаключений. У меня нет железных улик, чтобы доказать это. Если только не найдется то вещество, которое дали этой паре… Я пока больше никому не рассказывал. Никто из моих коллег ничего не знает, — сказал сержант Ю. — Так зачем вы тогда… — начала было Сонгён. — Потому что именно вам в первую очередь следует это знать. Вы — специалист в этой области, и при этом еще и ее опекун. Сонгён ничего не смогла на это возразить. — Как следует за ней присматривайте. Вот и все, что я могу сказать, — произнес сержант Ю, после чего поднялся и двинулся прочь. Оставшись одна, она так и осталась сидеть на диванчике. Сонгён не могла мыслить связно, все смешалось у нее в голове — она совершенно не представляла, что со всем этим делать, как понимать и что сообщить Джесону. Наконец кое-как ухитрилась взять себя в руки и после долгих размышлений пришла к единственному заключению: лучше пока вообще никому ничего не рассказывать. Она никому не позволит обвинить ребенка в убийстве при отсутствии железных доказательств. Девочке было совершенно ни к чему убивать бабушку с дедушкой или даже просто поджигать дом, чтобы сбежать к отцу. Всех-то дел — просто позвонить, так что с какой это стати ей рисковать своей собственной жизнью? Сонгён упорно держалась за эту мысль, но так и не сумела окончательно убедить себя. Она прекрасно знала, сколько убийц лишили людей жизни по совершенно абсурдным причинам. Выйдя из управления полиции, она просто боялась возвращаться домой и встречаться лицом к лицу с Хаён. Уже подойдя к метро, Сонгён передумала и решила отправиться в Ынам-дон. Нельзя было так вот просто возвращаться домой. Какого-то особого плана у нее не было, но ей хотелось своими глазами взглянуть на тот дом, в котором жила Хаён. Наверное, требовалось самой проверить то, что сообщил ей сержант Ю. * * * Дом, адрес которого Сонгён получила от сержанта Ю, совершенно заброшенный после пожара, представлял собой печальное зрелище. Она сразу ясно представила себе катастрофическую ситуацию в ту ночь, что никогда не удалось бы на основании лишь чьих-то рассказов. Как наяву увидела Хаён, стоящую среди языков пламени. Сцена получалась кошмарная. Войти она не решилась и поспешно двинулась обратно к метро. Какая-то пожилая тетка, идущая по переулку, увидев идущую с пожарища Сонгён, нацелилась на нее опасливым взглядом. Когда они поравнялись, резко поинтересовалась: — Ну что, ходили полюбоваться на дом в конце тупика? Сонгён собралась было проигнорировать вопрос, но все же слегка кивнула. Подметив смешанные чувства у нее на лице, женщина немедленно ослабила бдительность. Похоже, ее единственным недостатком было любопытство — оглядев Сонгён с ног до головы, она жалостливо поцокала языком. Наверное, приняла Сонгён за родственницу погибших на пожаре, слишком поздно получившую печальное известие.