Часть 28 из 44 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Сержант Ю помотал головой. Оставался еще отчет о вскрытии. Все уже было почти готово, но предположительная причина смерти потерпевших так пока и не получила окончательного подтверждения. Из лаборатории Национальной экспертно-криминалистической службы сообщили, что отправят отчет сразу же после анализа всех взятых проб. Когда он наконец увидит этот отчет, все должно более-менее проясниться. Пока не стоит спешить с выводами.
Часть III
20
Утром перед очередной встречей с Ли Бёндо Сонгён позвонила начальнику отдела особо тяжких преступлений отдела полиции района Канбук. Спросила его, не располагает ли он какими-нибудь сведениями о матери Ли Бёндо, которая числилась пропавшей без вести.
Полицейский начальник знал не более того, что слышал от самого Ли Бёндо. Сонгён сообщила ему, что существует вероятность того, что та убита своим собственным сыном, о чем он ей сам и поведал. Полицейский, не перебивая, выслушал ее рассказ и спросил, не удалось ли ей раскопать еще что-нибудь полезное. Похоже, его больше интересовали свидетельства о местонахождении других людей — тех, чьи тела могли до сих пор оставаться где-то в окрестностях дома Ли Бёндо, а не какое-то там старое и давно забытое дело.
Сонгён пообещала прощупать убийцу на этот счет в ходе предстоящей беседы.
— И… и хочу еще кое-что у вас спросить, — добавила она.
Имелась и еще одна причина для этого звонка. У нее возникли кое-какие предположения относительно того, почему она так важна для Ли Бёндо, и теперь хотелось понять, верна ли ее догадка.
— Когда вы обыскивали его дом, не находили ли там, случайно, фотографию его матери? Если да, то мне желательно на нее взглянуть, — сказала Сонгён.
Начальник ответил, что поспрошает у оперативников и обязательно ей позвонит, после чего повесил трубку.
Перезвонил он меньше чем через десять минут. Сообщил, что фотография матери Бёндо, которую следователь велел переснять, нашлась в уголовном деле. Предложил отправить ее прямо на телефон.
Сообщение пришло, когда Сонгён, забрав из кабинета сумку, уже собиралась выйти из дома. Раскрыв свой мобильник, она внимательно изучила фотографию, но на ней было совсем не то лицо, которое она себе представляла.
Она-то думала, что Ли Бёндо согласился на беседу с ней и счел ее какой-то особенной, потому что она похожа на его мать. Но та выглядела совсем иначе. Бёндо, похоже, пошел в нее. Насколько можно было судить даже по крошечному размытому снимку, его мать была довольно красивой женщиной.
Убрав телефон в сумку, Сонгён поспешила в тюрьму.
* * *
Взяв яблоко, которое передала ему Сонгён, Ли Бёндо, в отличие от прошлого раза, положил его на стол. Всего за несколько дней лицо его заметно осунулось. Опустившись на свой стул, Сонгён заметила, что он неотрывно смотрит на нее.
— Что-то случилось, я прав? — поинтересовался он.
— С чего вы решили?
— Вид у вас какой-то не такой, как в прошлый раз.
Ли Бёндо тщательно изучал ее взглядом. Его мягкий голос звучал нежно, как шепот любовника, отчего ситуация воспринималась совсем по-другому. Сонгён подивилась, откуда такие перемены.
— В самом деле? — спросила она, но он оставил этот вопрос без внимания, как она ни надеялась на обратное. Да, что-то и впрямь случилось: Хаён. Но это было не то, с чем стоило с ним делиться. Она постаралась привести мысли в порядок, готовясь к предстоящей беседе. Однако у него, похоже, не было намерения в этом ей поспособствовать.
— У вас… теперь тоже есть кошка, — проговорил он.
— Что? — переспросила Сонгён, посмотрев на него. Обаятельная улыбка Ли Бёндо успела смениться леденящей. Подхватив со стола яблоко, он зажал его в ладонях. Она невозмутимо открыла блокнот и включила диктофон.
— Давайте сегодня поговорим о ваших деяниях, хорошо? Мне любопытно, что вас так привлекало в жертвах, — начала Сонгён.
— А хотите знать, что такого привлекло меня в вас? — поинтересовался он вместо ответа, пытаясь опять перехватить инициативу и занять в разговоре доминирующую позицию.
Сонгён секунду поразмыслила, стоит ли воспользоваться ситуацией — этими опорными камешками, которые сегодня он сам подкладывал ей под ноги, словно помогая перебраться через ручей; потом все-таки решилась сделать первый шажок. Как говорил директор Хан, среди этих «камешков» мог найтись важный ключ к пониманию преступника.
— А что… сегодня вы наконец готовы мне сказать? — спросила она.
— Если вы этого от меня хотите, — ответил он.
Сонгён отложила ручку и выпрямилась.
— Я поступила бы нечестно, если б сказала, что это меня совершенно не интересует. Так что да, давайте выкладывайте, — произнесла она.
— Жил-был один обезьяний детеныш, который потерял свою мать, едва только появился на свет. Люди, которые выхаживали его, сделали ему сразу двух матерей: одну из проволоки, с подвешенной к ней молочной бутылочкой, а вторую — из мягкого теплого меха, но без всяких бутылочек. И как по-вашему, какую из этих двух матерей выбрал этот обезьяний детеныш? — спросил Ли Бёндо.
Сонгён видела документальный фильм, на который он ссылался. Детеныш цеплялся за проволочную мать, только когда был голоден, а бо́льшую часть времени обнимал ту, что была сделана из меха.
— Это имеет какое-то отношение к моему вопросу? — поинтересовалась Сонгён.
Ли Бёндо неопределенно улыбнулся.
«Обезьяний детеныш? Что он мог иметь в виду?» — терялась в догадках Сонгён.
И тут в голове у нее вдруг что-то вспыхнуло. Уж не пытался ли он сказать, что его мать, которая постоянно его обижала, и была той «проволочной» фигурой, а Сонгён для него — «меховая»? Хотя нет, скорее всего, у него была еще одна мать… Кто-то, кто утешал его израненное, одинокое сердце.
Сонгён поняла, что ее гипотеза относительно того, почему Ли Бёндо выбрал ее, частично верна. Удивило, однако, что в его жизни присутствовала и другая мать.
— У вас была еще одна мать. Та, что относилась к вам с теплом и любовью, в отличие от вашей «проволочной» матери, — произнесла Сонгён.
Ли Бёндо посмотрел на нее, расплывшись в улыбке, но тут же помотал головой.
— Время вышло. Вы меня разочаровали.
— Вы хотите, чтобы я догадалась, хотя сами ничего мне не рассказываете.
Он никак не отреагировал.
— Мне это кажется странным. В последний раз вы так долго распинались про ту мать, которую искренне ненавидели… Неужели вам нечего сказать про ту, другую?
Ей хотелось спровоцировать его, но ничего не наводило на мысли о том, что его настроение может перемениться. Сонгён сделала осторожный шажок вперед, а он сделал вид, будто и не услышал ее вопроса. Похоже, не хотел говорить о той второй, скрытой от всех матери.
В итоге Сонгён решила зайти с другого конца — спросить его про самое первое убийство, убийство родной матери.
— Помните, о чем вы мне поведали в прошлый раз? Что вы убили свою мать? — напомнила она.
— Разве я такое говорил?
Сегодня Ли Бёндо был совсем другим. Вроде бы только что вел себя честно и открыто, но теперь долго выбирал слова и уклонялся от вопросов. Старательно изображал безразличие, барабаня пальцами по столу, отвечал неохотно, как будто задался целью действовать ей на нервы.
— Почему бы сегодня вам не рассказать о себе? — произнес он.
Видимо, решил вообще ничем с ней не делиться. Сонгён припомнились слова директора Хана: нельзя позволить ему захватить контроль над ситуацией. Она выключила диктофон, захлопнула блокнот, убрала их в сумку. При столь резкой перемене ее настроения Ли Бёндо прищурился и стрельнул в нее недобрым взглядом.
— Похоже, вы сегодня не в настроении общаться. Вернусь через несколько дней, — сказала она.
Когда Сонгён поднялась со стула, Ли Бёндо наконец сдался.
— Ну ладно, ладно! Вам самой тоже небось мало радости так вот просто уходить, — произнес он с явно унылым видом и сразу замялся, не зная, как продолжить. Потом все-таки заговорил, запинаясь: — Поначалу и не понимаешь ничего… Все происходит мгновенно, будто молния ударила. Вроде делаешь все собственными руками, но… ты не более чем инструмент. Ну да, будто кто-то заставляет тебя это делать. Вот почему сначала ничего и не понимаешь. Не сознаешь, что ты на самом деле сделал.
Сонгён хранила молчание.
— Это был настоящий ад, пока моя мать была жива, но потом, когда ее не стало… Полагаю, это был уже ад, который я создал своими собственными руками, — добавил Ли Бёндо, и темная тень легла на его лицо.
Он совершил это деяние из глубокой ненависти, но испытывал к матери не одну лишь ненависть. Пусть даже она оставила глубокие следы насилия по всему его телу, он жаждал материнской любви. Могло ли такое привести к убийству?
По его словам, мать «ушла из дому», когда ему было семнадцать, хотя на самом деле он ее убил — это было его первое в жизни убийство. А потом, три года назад, в возрасте тридцати двух лет, вновь начал убивать людей. Сонгён терялась в догадках, что именно побудило его опять совершить преступление — после того, как на целых пятнадцать лет после убийства своей матери он вроде бы затих. Он лишал людей жизни без всяких сомнений и рефлексий. Сонгён решила спросить, как так вышло.
— Почему вы начали убивать людей по прошествии пятнадцати лет? Что послужило побудительным мотивом?
— Вот вы говорите сейчас, что пятнадцать лет прошло, но для меня тогда время стояло на месте. В тот день, когда я убил маму… часы внутри меня остановились, — ответил он.
Опять покопавшись в памяти, Ли Бёндо начал описывать мир, в котором тогда жил. Когда не мог подобрать слова, чтобы описать, что чувствовал и видел, умолкал и надолго погружался в раздумья. Сонгён теперь ощутила, с какой доскональностью он желает поведать ей свою историю, каким точным хочет быть в формулировках.
— Время не всегда идет с одной скоростью. Годы могут пролетать, как один миг: минута может показаться месяцем, годом… Я переживал тот самый страшный в своей жизни момент безумно долгий промежуток времени, вновь и вновь… Тот дождливый день — тот день, когда окончательно сорвался, услышав вяканье этой кошки… тот момент, когда напевал своей матери, лежащей во дворе. Он бесконечное число раз повторялся у меня в голове… Я все еще зол на маму; мне все еще становится не по себе при шуме дождя. То, что произошло в тот день, то, что не заняло и часа, распалось на совсем крошечные кусочки и происходило у меня в голове вновь и вновь все эти пятнадцать лет — каждую секунду, каждую минуту, каждый час в году. Я переживал это снова и снова, и все же казалось, что все это происходит впервые, и я был так же зол, как если все и впрямь происходило впервые… Вам просто не представить, каково это.
Однако, слушая его, Сонгён размышляла о том, что с давних пор вновь и вновь повторялось в ее собственной голове — похороны ее матери.
book-ads2