«Ошибку? Какую ошибку? – подумал Тедрос. – Всё же довольно просто. Это Пещера желаний. Приходишь, загадываешь три желания, забираешь, что тебе положено, и уходишь. Разве не так?» Но как всегда, когда имеешь дело с магией, следует ждать подвоха. Дальше они двинулись быстрее. Тедрос перестал освещать останки давно истлевших искателей счастья и направил свой луч вниз, на заваленные сокровищами ступени. Так они добрались до самого низа и оказались в чём-то вроде вырытого в песке подвала. Учитывая развешенные по пути сюда скелеты и помня о магической силе прославленной лампы, Тедрос ожидал встретить на подходе к ней какие-то препятствия. Или как минимум необходимость пройти тест какой-нибудь… Но нет. Волшебная лампа просто лежала на песчаном полу – тусклая, медная, слегка помятая и поцарапанная. Мимо такой сто раз пройдёшь и внимания на неё не обратишь. Кроме лампы, в подвале не было ничего, лишь прислонённое к одной из стен грязное треснувшее зеркало. В руки Тедрос лампу брать не спешил, сначала рассмотрел её хорошенько. Носик лампы торчал из песка словно задранный хобот слона. – Так себе на вид, верно? – сказал принц. Сверху донёсся приглушённый стук копыт. – Поторопись, Тедрос, – сказала мать. Тедрос поднял лампу, стёр ладонью песок с её стенок. Ничего не произошло. «Но разве не именно это я должен делать – лампу тереть?» – подумал Тедрос и ещё сильнее стал натирать её о свой локоть, о грудь, одной ладонью, обеими… Внезапно лампа налилась красным огнём, обожгла пальцы, и Тедрос, вскрикнув, выронил её на песок. На стенке лампы показалось искривлённое отражение двух жёлтых глаз, с ненавистью взглянувших на принца. Из горлышка лампы пополз красный дым, сгустился над головами Тедроса и его матери, и из него соткалась фигура джинна. От пояса до шеи – человек, голова тигриная, глаза тоже тигриные, горящие, те самые, что Тедрос видел в отражении на стенке лампы. Сейчас они смотрели на принца и Гиневру. Вообще-то, джинны в сказках обычно бывают добрыми, дружелюбными, крепкими телом, но нежными сердцем. Этот джинн, очевидно, был исключением. – Три желания, – с отвращением произнёс джинн тем же голосом, который они уже слышали, когда ещё были снаружи. – Но чтобы покинуть пещеру, нужно произнести тайное слово. Сам я это слово произнести не могу, иначе меня приговорят к вечным мукам. Так что не пытайся использовать одно из своих трёх желаний, чтобы узнать его. Но если ты по своей тупости и неведению умрёшь в пещере… – тут джинн окинул взглядом черепа тех, кто уже оказался тупым и некомпетентным, – принцесса, которую ты привёл мне в дар, всё равно останется моей. «Вот она, засада», – подумал Тедрос. Он знал, что не может быть всё так просто, не может. И предчувствия его не обманули. – Но как мы… – начала, нахмурившись, Гиневра. – Один вопрос. Всего один. И три желания. Это всё, что у вас есть. Так что подумайте хорошенько, прежде чем задать этот свой единственный вопрос, – оборвал её джинн. – Следующий вопрос будет вычтен за счёт ваших желаний. Гиневра прикусила язык. – О чём ты собиралась его спросить, – сказал Тедрос, стараясь говорить так, чтобы его слова не прозвучали как вопрос. – Как отыскать тайное слово, о чём же ещё, – ответила ему мать. – Значит, это ваш вопрос, да? – предположил джинн. – Нет, нет. О том, как найти тайное слово, наверняка спрашивали все эти… – махнул рукой в сторону черепов Тедрос. – Сколько их было? Около сотни, примерно, и все они остались здесь. Задать такой вопрос, значит загнать себя в ловушку. Нужно спросить что-то другое. – А ты, оказывается, умнее, чем кажешься, – заметил джинн, нехорошо посверкивая своими тигриными глазами. – Конечно, если бы ты спросил меня, как найти то слово, я ответил бы «Это тайна», и остался бы ты с носом. Ну ладно, задавай свой вопрос. Честно говоря, твоя дальнейшая судьба меня совершенно не волнует. Интересуют меня только твои друзья там, наверху. Точнее, одна твоя подруга – ну, ты знаешь, о ком я. На мгновение Тедросу захотелось спросить, как там Агата, но он преодолел это искушение. Принц знал, что Агата не простит ему, если узнает, что он свой единственный вопрос на неё потратил. Нет, нет, надо сосредоточиться на том, ради чего они, собственно говоря, оказались здесь. Их план – победить Яфета и сохранить жизнь Агате. Тедрос взглянул на свою мать, надеясь, что ей удастся отыскать заветное слово… – Интересно, что бы сделал сейчас Ланси, окажись он здесь? – беспомощно заламывая руки, прошептала себе под нос Гиневра. Услышав это, Тедрос едва удержался, чтобы не рассмеяться. Как же это он мог забыть о том, кто его мать. Она же бросила своего галантного, утончённого мужа, отца Тедроса, ради грубого, разболтанного сэра Ланселота. Ланси… Он совершенно сбил Гиневру с толку, научил её жить бездумно, безответственно, погрузил её в мир фантазий и вымыслов, в котором она так до сих пор и застряла, ожидая рыцаря, который приедет на белом коне и спасёт её. Вот почему для себя Тедрос выбрал девушку, которая ни в чём не была похожа на его мать. Он не хотел себе в жёны такую же Гиневру, боже упаси. Ему нужна девушка, которая будет с ним на равных. Ощущение полной свободы, пьянившее Тедроса там, среди дюн, испарилось. Внезапно он сильно – очень сильно – заскучал по своей принцессе. «А что сделала бы Агата на моём месте?» – мелькнуло в голове у Тедроса, и он с трудом сдержал улыбку. Возможно, он похож на свою мать гораздо больше, чем ему кажется. Но если всё же вернуться мысленно к Агате… Она не стала бы отвлекаться от главного, как это делает он. Агата сосредоточилась бы не на тех, кто остался здесь, а на тех, кому удалось уйти отсюда. Среди них был Аладдин, который и три желания своих загадал, и выбраться живым сумел. «Желания, вот что главное», – понял вдруг Тедрос. Агата посоветовала бы ему сосредоточиться на желаниях. – Какими были три желания Аладдина? – спросил Тедрос, глядя снизу вверх на джинна. – Считай, что это и есть мой первый и единственный вопрос. Глаза джинна удивлённо блеснули, но делать нечего, и он ответил: – Первым его желанием было стать султаном Шазабаха. Вторым – чтобы в него влюбилась принцесса Азифа, дочь тогдашнего султана. А третьим его желанием было вот это зеркало. И джинн указал на прислонённый к стене обшарпанный кусок стекла. Принц подошёл, взял в руки покрытое толстым слоем пыли зеркало. Своё последнее желание Аладдин использовал для того, чтобы завладеть этим предметом. Но при этом ушёл он отсюда без него. Что ж, это неудивительно – волшебные зеркала большой силой не обладают. Это так себе, игрушка. Взять ту же Белоснежку, например. Ну, было у неё волшебное зеркало, было, но использовать его она могла только для того, чтобы на расстоянии оценивать красоту своих соперниц. Да, но тем не менее своё последнее желание Аладдин использовал именно на это зеркало. Почему? Тедрос сделал глубокий вдох. Разгадать эту странность можно только одним способом. Принц стёр с зеркала пыль и заглянул в него. И тут же его отражённые в зеркале глаза загорелись таким же янтарным светом, как у джинна… А в следующую секунду Тедрос провалился в эти глаза словно в пропасть. Теперь он мог видеть оставшегося в пещере Тедроса так, словно раздвоился. Золотой свет ослепил его, и принц пролетел сквозь него словно сквозь солнце, чтобы выскочить по его другую сторону и оказаться плывущим в невесомости через длинный, сплошь уставленный зеркалами зал, а в каждом зеркале отражалась, проигрывалась какая-то сцена из его жизни. Вот юный Тедрос пишет письмо своей матери… затем запечатывает его в бутылку и кидает её в Дикое море. Тедрос, рыдающий в одиночестве в своей школьной спальне. Тедрос в школьной комнате для наказаний, напрягшийся, увидев приближающегося к нему Арика с кнутом на поясе. Тедрос, утонувший в глазах Филиппа. Они сидят на подоконнике и вот-вот поцелуются. Тедрос, выковыривающий глаза у отцовской статуи в Королевском гроте… Нет, это были не просто сцены, понял Тедрос. Это были его тайны. Внезапно он вновь очутился в пещере джинна, стоял, отвернувшись от своего отражения в зеркале, и судорожно хватал раскрытым ртом воздух. – Тедрос? – спросила у него за спиной мать. Он не ответил, просто повернул зеркало так, чтобы в нём отразилась Гиневра. Её глаза в зеркале загорелись жёлтым огнём, и теперь уже в них падал Тедрос, в них… Проникал в тайны своей матери. Вот Гиневра идёт в своём подвенечном платье и фате по проходу в церкви, направляясь к Артуру… но сколько терзающих невесту сомнений написано на её скрытом под вуалью лице! Гиневра обнимается с Ланселотом в лесу, под покровом ночи… Гиневра в тёмном плаще входит в комнату, где спит маленький Тедрос… целует его на прощание… замечает, что мальчик вот-вот проснётся, и… поспешно уходит, плотно закрыв за собою дверь. Гиневра на берегу озера Авалон. Она получила посланное в бутылке письмо Тедроса… читает его, но тут же сминает и прикрывает букетом только что сорванных полевых цветов, увидев направляющегося в её сторону Ланселота. Много лет спустя Гиневра видит, как ставший юношей Тедрос прибывает со своими друзьями на вересковые пустоши Авалона… и её лицо омрачается при этом… Тедрос оторвался от зеркала, прекратил подсматривать секреты своей матери. – Что случилось? – сказала Гиневра, неподвижно стоявшая всё это время словно изваяние. – Что ты там видишь? – Тебе никогда не хотелось, чтобы я нашёл тебя, верно? – спросил её сын. – Ну, после того, как ты сбежала с Ланселотом. Ты была бы счастлива, никогда больше не увидев меня рядом с собой. Разом вспыхнувшие щёки матери лучше всяких слов дали Тедросу ответ на его вопрос. Это зеркало говорило правду. Неприятную, зачастую очень стыдную правду, которая неизбежно хранится на сердце и в памяти каждого человека. Его маленькие грязные тайны. Что ж, его мать оказалась именно такой, как и думал Тедрос. Её сердце было отдано Ланселоту, и только Ланселоту, независимо от того, жив был этот рыцарь или мёртв. Вот почему Тедрос ощущал такую пустоту, находясь рядом с матерью. Хотя телом она была здесь, душа её витала далеко-далеко отсюда. Наверху, в пустыне, всё громче грохотали копыта, от их тяжёлого цокота дрожали стены пещеры. Время было на исходе. Тедрос вновь сосредоточился на зеркале, стараясь не смотреть на своё отражение в нём. Зеркало… Для чего мог использовать Аладдин это зеркало? Как оно могло помочь ему выбраться из этой пеще?.. Ну, конечно же! Оборванец, нищеброд, но недаром Аладдин стал легендой… нет, недаром!