Сосредоточиться на работе становится совершенно невозможно. В тысячный раз предпринимаю попытку собраться с мыслями и приступить к презентации, которую ждёт совет директоров, но все тщетно. Мозг работает только в одном направлении: физической потребности. И мне хорошо. Очень хорошо. Откидываюсь на спинку кресла, прикрываю глаза. Мышцы лица сводит, и я даже не сразу понимаю, что это улыбка. Так давно она не появлялась на свет. Все мрачные мысли последних недель рассеиваются под ощущением лёгкости в теле. Кто бы мог подумать, что рецепт от депрессии так прост: снять сексуальное напряжение. Черт, знал бы, не стал так тянуть. Старые добрые рецепты оттянуть и наслаждаться предвкушением больше не работают, пора переходить на новый уровень. Возможно, стоит завести постоянную любовницу. Из тех, что приходят по первому зову, перегибаются через стол и тихо уходят после. Брюнетку с адскими губами бордо. От воспоминаний об отзывчивом теле по позвонкам вновь проходит электричество, а пах начинает подавать признаки жизни. Да, с такой, как она, хочется запереться в номере отеля и не выходить оттуда сутками, проверяя на прочность все поверхности. Собственно, почему бы и нет? Девчонка явно не против, и существование эфемерного мужчины ее не останавливает. Почему это должно волновать меня? В тщетной попытке сосредоточиться на работе сижу, не отрывая взгляда от дивана в углу. Вспоминаю громкие стоны и шлепки влажных тел. Разрабатываю миллион сценариев того, что будет дальше, но ничто из того, что я напридумывал, не подготавливает меня к действительности. На следующий день в дверях появляются представитель юридического отдела с эйчаром в комплекте. И по их лицам я сразу понимаю, что они пришли по мою душу. Первые пять минут разговора походят на сцены из дешёвого американского фильма. Я слушаю слова, но они словно проходят сквозь меня. Какой, нахрен, харассмент? — Это шутка? — только и могу выдать я после длинной витиеватой речи эйчара. — Все очень серьезно, Александр Германович, — вступает в наш диалог юрист. — Алиса Владимировна обратилась к адвокату, который готовит иск по статье 133 УК РФ. — И что это за статья? — Статья 133 УК РФ предусматривает ответственность за понуждение к половому сношению или иным действиям сексуального характера с помощью шантажа, угроз или повреждения имущества, или используя материальную или иную зависимость жертвы. — Но никакого понуждения не было! — взрываюсь я. — И вообще, что за бред, пусть она придет сюда и скажет все это мне в лицо! Хватаю трубку и набираю внутренний номер стервы. Что за шутки такие? — Александр Германович, — подаёт голос эйчар. — Алиса взяла отгулы за свой счет, пока ситуация не будет решена. — Да какая ситуация! — ору я. — Что за идиотизм вообще? Она сама пришла ко мне и стала раздеваться! — У Алисы Владимировны есть аудиозапись, где вы шантажируете ее увольнением, если она не вступит с вами в половой контакт, — вновь гундосит юрист. — Также она собрала подробный отчёт о ваших действиях за последние недели: где, когда и в какой форме вы проявляли к ней недопустимые знаки внимания. Плюс ещё несколько девушек… Он замолкает, и между нами повисает тяжелая пауза. Ещё несколько девушек что? Что? — Поступило ещё несколько жалоб от сотрудниц на некорректное поведение с вашей стороны, — заканчивает эйчар. — Пиздец. Ныряю рукой в волосы, пытаясь осознать происходящее. Все еще не верю, что все это правда. Похоже на дебильный розыгрыш. Может, это такой запоздалый креативный подарок от коллектива, и сейчас они выскочат из-за двери с криками "поздравляю"? — И что теперь? — беру себя в руки. — Вынужденный отпуск, пока вы не разберетесь с этой стервой? Выплатим ей мою годовую премию, предложим должность в филиале? — Все не так просто, Александр Германович. Компании не нужны судебные разбирательства. Вы, скорее всего, отделаетесь просто штрафом, судебная практика по статье 133 не слишком благосклонна к жертвам, но имидж… И политика нетерпимости наших французских учредителей… Ей даже не нужно договаривать, я прекрасно представляю, что будет дальше. — Мне дадут уйти по собственному желанию? — Да. Без отработки и рекомендаций. Расстаёмся по согласованию сторон в три дня. Передачу дел осуществите сегодня, в пятницу придёте подписать приказ. Сухие обезличенные слова повисают в воздухе. Они рассекают надвое мою жизнь. Еще вчера — без пяти минут генеральный, сегодня — безработный. И все из-за этой суки. Я сохраняю лицо, пока пишу заявление под настойчивым взглядом людей напротив. Когда передаю дела идиоту с розницы. И даже, когда покидаю здание с дебильной коробкой, напичканной презервативами и бухлом из бара. Осознание пиздеца приходит только на следующее утро, когда будильник звонит, а мое пьяное тело не в состоянии его отключить. Я ворочаюсь на неудобном диване, подминая пиджак под головой, и впервые понимаю, что это конец. Полупьяные мысли скачут с "убить суку" до "заставить ее во всем признаться". Последняя мысль мне нравится. Это решит все мои проблемы. Я принимаю душ, выпиваю ударную дозу кофе и аспирина и еду к дому стервы. Я был там только один раз, когда подвозил ее после ночевки на базе отдыха, но дорогу запомнил. Жаль, не решился тогда проводить ее до квартиры, не пришлось бы, как чертову сталкеру, торчать сейчас в машине, высматривая ее в каждом, кто появляется из подъезда. Пульсирующая боль в голове напоминает о том, что вчера я предпочел забыться, а не анализировать произошедшее. Это было моей второй ошибкой. Первой было — клюнуть на чертову стерву. Я же с самого начала чувствовал, что с ней что-то не так. Слишком выверены были ее действия, слишком гладкими слова. Но главный вопрос не то, как она обвела меня вокруг пальца, а то, зачем она это сделала? Может, у меня не было достаточно времени или стимула, чтобы обдумать все ее действия. Но сейчас есть. Моя импровизированная засада — идеальное место, чтобы разложить, наконец, по полкам все, что я упускал или игнорировал раньше. Так кто же ты, Алиса? Глава 47. Алиса Я вся — сплошной оголенный нерв. Меня потряхивает, а ладони привычно потеют. Но ничто из этого не отражается на моем лице. — Я пришла просто проинформировать вас об инциденте, — смотрю в бесстрастное лицо мужчины напротив и сохраняю уверенный тон. — Я просто хочу справедливости. Есть два варианта: первый — вы увольняете господина Яковлева, и все наши с ним исковые разбирательства проходят вне стен корпорации и никак на ней не отражаются. Вариант два — вы игнорируете мое заявление, я обращаюсь в прессу. У меня на быстром наборе, как минимум, два крупных издательства, которые отчаянно ждут истории о том, как крупные предприниматели покрывают сексуальные домогательства в своих компаниями. Ситуация повторяется. Напротив меня — трое разъяренных людей, которые пытаются выставить виноватой меня. Я проговариваю свою историю раз за разом, сначала для отдела кадров, потом для юристов, а потом и самому генеральному. Глаза в глаза. Не поменяв ни слова в своей отрепетированной речи. Все началось с мягких уговоров и подкупа и перетекло в жёсткий прессинг. Но им меня не испугать. Не сейчас. — Кстати, наши с вами приватные разговоры тоже записаны и станут отличным подспорьем в какой-нибудь скандальной передаче на телевидении. Только представьте, как долго страна ждала такой прецедент, чтобы разобрать его по косточкам и инициировать внесение изменений в российское законодательство, в котором до сих пор нет значения "харассмент". Публика жаждет крови, и я готова идти до конца. А вы? Я смотрю в бездонные черные глаза напротив с холодной решимостью. Люди рядом с ним — всего лишь интерьер. Не они здесь лица, принимающие решения. Генеральный выглядит еще большим монстром, чем Александр. Его взгляд цепкий и жесткий, движения лишены гибкости, как и его слова. — Увольнение. Что-то ещё? Компенсация, отпуск, должность? — безэмоционально говорит он. — Нет. Только увольнение и гарантия, что он попадет во все черные списки работодателей. Я хочу видеть приказ о расторжении трудового договора и скрин письма, который вы отправите в кадровые агентства. — Я вас услышал, Алиса. Ваша жалоба не останется без внимания. Можете возвращаться к работе. Он делает снисходительный жест в сторону двери. Да, Александру было, у кого учиться. — Я бы хотела взять отгулы за свой счёт на ближайшие дни, мне нужно немного прийти в себя после произошедшего. — Хорошо. Валентина Николаевна, — обращается он к эйчару. — Позаботьтесь об этом. Мы обе встаём и беззвучно покидаем кабинет. Подумать только, за дверью напротив сидит тот, чью жизнь я только что перевернула навсегда и даже не догадывается об этом. Я кидаю один короткий взгляд на эту дверь, просто чтобы попрощаться. У меня не было такой возможности в прошлый раз, а сейчас, кажется, что я навсегда оставляю прошлое в прошлом. — Зря ты это затеяла, — говорит Валентина Николаевна, когда лифт начинает снижение. — Его просто уволят, а на тебе навсегда останется ярлык скандалистки. С такой репутацией потом никуда не сунешься. Она говорит это вроде по-доброму, но в каждом ее слове сквозит двойное дно. Она профессионал и играет свою роль до конца. Её задача — замять конфликт в коллективе любым способом, и, конечно, она хочет сделать это красиво, уговорив меня отступить. — Зря вы думаете, что меня это волнует. Как я уже сказала, я просто хочу справедливости. Мы с ней встречаемся взглядом в блестящем отражении напротив нас, и обе держим этот взгляд, пока дверцы лифта не разъезжаются. В ее кабинете я пишу заявление на предоставление неоплачиваемых отгулов и заручаюсь гарантией, что меня будут информировать о ходе дела против Александра. Валентина Николаевна в очередной раз громко вздыхает, забирая бумажку у меня из рук. — Ничем хорошим это не кончится, — говорит она. — А это ещё и не конец, — я зло улыбаюсь, покидая кабинет эйчара. В течение следующих часов ее кабинет посещают еще несколько сотрудниц. Девушки, которых не постигла моя участь, но с не менее уязвленной гордостью. Мне не составило труда найти их, ведь я месяцами наблюдала за Александром, собирала на него информацию, изучала его привычки и предпочтения. Смотрела, как он привозит их в любимый ресторан, как дарит одну красную розу и неизменно везет домой на "кофе". Раз за разом. Шаг за шагом. Он забивал этим гвозди в свой будущий гроб. Склонить его жертвы на свою сторону вышло даже легче, чем я себе представляла. Всех их съедает хорошо знакомая мне жажда возмездия. Она требует выхода, болит, словно воспаленный аппендицит. И я предложила простую операцию по их излечению. Один надрез скальпелем — и больше не будет беспокоить. Адреналин растекается по венам, вызывая дрожь в пальцах, сердцебиение в горле, шум в ушах. Я почти не чувствую ног, когда покидаю здание "Маффина". Лицо горит от пережитого минутами ранее стресса. На телефон то и дело приходят СМС от моих козырных дам, подтверждая, что дело сделано. Теперь ему не отвертеться. Я заложила бомбу и поставила ее на таймер. Совсем скоро рванет. Этим же вечером я вылетаю домой. Чемодан даже не собираю, потому что через несколько дней возвращаться обратно, но лишь с одной целью — написать заявление на увольнение. Могла бы и сегодня, но тогда моя игра была бы не настолько впечатляющей, скорее истерично, и это не сыграло бы в мою пользу. Перед взлетом начинаю нервничать. Это не страх полетов, он напрочь стерт годами, а просто накатывающий отходняк. День был не из простых. Горячее дыхание на моей шее. Жадные пальцы на бедрах. "Ещё, ещё". Прикрываю глаза, в надежде избавиться от наваждения. Мерзавец слишком хорош, я это знала, я была к этому готова. Жалеть не о чем, я все сделала правильно и даже получила удовольствие. Финал был эпичен. Мы взлетаем, я открываю глаза и наблюдаю в иллюминатор за вечерней Москвой. Она прощается со мной темными улицами и вереницей загоревшихся в сумерках фонарей. Отзывается тянущей тоской, потому что совсем скоро мы попрощаемся навсегда. Дома меня не ждут. Я добираюсь до хутора поздней ночью, тихо открываю дверь и сразу проскальзываю в спальню сына. Матвей спит, как маленький ангел. Его белокурая головка обрамлена ореолом лохматых завитков, которые я так и не добралась подстричь в минувшие выходные. Одеяло скинуто, маленький носик тихо сопит. Я стою у его кроватки бесконечное количество минут, глажу его по голове, вдыхаю его детский запах, и мое сердце сжимается от переполняющей его нежности. Он — это лучшее, что со мной случилось. Невероятно, что такое чудовище, как Александр, мог породить такое чудо, как мой Матвей. Возможно, это его искупление, о котором он не просил. — Я думал, кто-то пробрался в дом! — шипит отец, когда я выхожу из спальни сына. В его руках я вижу страшное оружие. — Ты что, спишь с тяпкой? — Я владелец крупной фермы, я вообще не сплю, — смеется он, приобнимая меня. — Что ты здесь делаешь, почему не предупредила, когда Матвей сегодня звонил? — Хотела сделать сюрприз, — шепчу ему куда-то в плечо. — Все нормально? — Все хорошо, пап. На самом деле… все отлично. Все кончено. Я свободна.