Её стол пустует. Вычищен под ноль, компьютер выключен, стул задвинут. Во мне поднимается паника, тело трясет, вспоминая пустую мастерскую отца. Сознание невольно придумывает самые страшные вещи, такие, от которых мурашки по телу и ком в груди. Я бросаю взгляд на ее соседку по столу, ее лицо мне знакомо, но вспомнить имя я не в силах. Просто киваю на соседний с ней стол и спрашиваю: — Где она? — Уволена, — кривит лицо девчонка. Паника отступает, уступая место гневу. В глазах уже пляшут кровавые пятна, когда я открываю кабинет Камиллы. Та расплывается в приветственной улыбке. — Кофе? — спокойно спрашивает блондинка. Я делаю размашистый шаг в ее направлении и отрицательно машу головой. Раздражение подбирается к горлу и сжимает его в тиски, но лицо остаётся непроницаемым — годы тренировки. — Лучше скажи мне, что за история с Леей? — Слышал уже, — вздыхает она и откидывается на кресле. — Садись, Саш. Тут такие пару дней безумные были. Она устало сжимает переносицу и делает очередной глубокий вздох. Я продолжаю стоять, опираясь руками о её стол. Сидеть — сил нет, ждать — тоже, но я собираю остатки самоконтроля и просто выжидающе смотрю на Камиллу. — Во вторник безопасники нагрянули. По твоей "Атлантике", — она делает выразительные глаза, словно я должен понять, о чем речь. — Как это связано с ней? — не удерживаюсь я от очередной волны раздражения. — Там крупный ущерб по парку машин и полисы, оформленные задним числом. — Бред. У них пролонгация только в следующем месяце. Я никаких договоров не оформлял. — Конечно бред. Полисы были оформлены в обход тебя. И все машины новенькие, только с салона, а через два дня — пожар. — Я сейчас свяжусь с Михалевым и все выясню, — по привычке хлопаю по карману брюк, но потом понимаю, что телефон остался в кабинете. — Черт! Ругательство вырывается само собой, сметая маску спокойствия с лица. Мне не нравится этот разговор, не нравится удивленное выражение лица Камиллы, не нравится вообще, что мы говорим о работе, когда я просто хочу узнать, что с Леей. — Уже связались, — блондинка вырывает меня из торнадо эмоционального раздрая. — Он вообще не в курсе оказался, что это за машины и кто инициировал страхование. Или хорошо притворяется. Только факт остаётся фактом — ущерб на несколько миллионов, сплошные пятна в истории с договорами и доказать ничего нельзя. Единственное, что удалось выяснить — причастность Уткиной к этому инциденту. Я даже не сразу понимаю, о ком мы говорим. Сознание, слегка затуманенное событиями последних дней, обрабатывает информацию со скоростью улитки. Потом яркая лампочка озарения загорается перед глазами, и я столбенею. — Лея? Камилла устало кивает. — Может всё-таки кофе? — внимательно всматривается в мое лицо, я снова отрицательно машу головой. Состыковываю в голове все вышесказанное и уверено заключаю: — Ну, это совсем абсурд. — Она призналась. — Что? — Девчонка призналась, что сознательно ввела договоры под твоим агентским номером задним числом. Плюс, с ее рабочего телефона было зафиксировано несколько звонков на номера "Атлантики". Но самое интересное не это. Подожди. Она встает с места и выходит из кабинета. Я не выдерживаю и опускаюсь на стул. Ноги словно не держат, голова разрывается тупой болью в висках. Не понимаю, на меня так действует недавний стресс или недосып, а может я просто резко отупел, но слова Камиллы не складываются в общую картинку. Лея, договоры, призналась. Что, к чертям, тут произошло, пока меня не было? В очередной раз неосознанно тянусь к телефону, чтобы позвонить ей и снова раздражаюсь сам на себя, что оставил его в кабинете. Надо было сразу набрать ей, как только увидел пропущенные. Просто услышать ее голос, просто услышать… Сжимаю ладони в кулак, пытаясь собраться. Вскакиваю с места, готовый рвануть к себе в кабинет, а оттуда сразу к ней. Потом разберемся с творящимся здесь идиотизмом. Не сейчас, не сегодня. Я не готов к работе, глупо было думать иначе. Дверь кабинета распахивается, как только я к ней подхожу. Камилла удивлённо смотрит на меня, сжимая пачку договоров. — Саш, тебе надо на это взглянуть. Она проходит к столу и раскладывает на них полисы. Я подхожу ближе, окидываю взглядом бумажки перед глазами и застываю. — Факсимиле? (Факсимиле — печать-подпись, часто используемая в компаниях для уменьшения времени работы с документами — прим. автора) — Твое. Мы с тобой знаем, что печать не подходит для подписи полисов, а девчонка, видимо, не знала. Решила не подделывать подпись, а просто поставить штамп. — Почему… ты думаешь, что это она? — горло скребёт наждачкой, ладони потеют. Это уже серьезное заявление. Это, мать твою, мошенничество. Камилла вздыхает. — Все знают, что у вас была интрижка, — ее голос спокоен без осуждения или упрека даже с нотками сочувствия. — Откуда? — холодно спрашиваю я. — Она сама трепалась на каждом шагу. Вы были главной новостью в отделе последние недели, — тело каменеет от этой информации. Неужели она… — Плюс твоя помощница подтвердила, что Уткина была у тебя частой гостью. — Какого хрена она вообще рот открыла? — уволю Карину к чертям! — Мы проводили расследование, Саш. Опрашивали всех, — миролюбиво поясняет Камилла. — Сначала подняли договоры — на них дата одна, в системе другая. Я сразу поняла, что это не твои полисы по факсимиле вместо подписи, даже звонить тебе не стала, тем более, что ты… у тебя… — она касается моего плеча ладонью, наверное, чтобы выразить сочувствие, но я чувствую только разрастающийся гнев. — Стали проверять специалиста, который их ввел. Обнаружили, что эти договоры не единственные такие у нее. Подняли ее звонки, там — "Атлантика" и все после завершения рабочего дня, когда здесь никого не было. Опросили сначала девчонок, они поделились сплетнями от первоисточника, что она якобы хвасталась, что сам замдиректора за ней вьется. Опросили твою помощницу… Камилла замолкает. Я стою глушенный. Горячая волна затапливает все внутренние органы. Это все звучит настолько неправдоподобно, словно кто-то пересмотрел криминальных детективов на НТВ. Сжимаю голову руками, резко выдыхаю и приземляюсь на стул. Сука. — Эти договоры не единственные? — приглушенно хриплю я. — Нет. Было еще несколько. Но по ним все чисто, страховых случаев заявлено не было. Пока. Сцепляю пальцы в замок на затылке, опускаю голову и часто дышу. Меня накрывает что-то сродни панической атаки. Меня не могли облапошить. Это невозможно. Просто невозможно. — Думаешь, она разработала такую сложную схему, вышла на кого-то в "Атлантике", предложила устроить поджог, выкрала мое факсимиле… Ты сама слышишь вообще, что говоришь? Девчонке двадцать лет. Поднимаю взгляд на Камиллу. Она стоит, прислонившись к столу, и смотрит на меня с жалостью. — Саш, ты серьезно недооцениваешь женщин и их интеллектуальные способности. Не важно, сколько ей лет. Есть прямые доказательства. Наманикюренный пальчик постукивает по разложенным на столе полисам. Мне хочется сломать ей его к чертям, причинить боль такую же боль, как та, что обжигает сейчас все внутренности. — Конечно, она наверняка действовала не одна. Кто-то должен был ей рассказать, что "Атлантика" — твои клиенты, что ты слаб на новеньких девочек, что… — Что ты несёшь? — взрываюсь я и подскакиваю на месте. — Брось, мы с тобой уже сколько лет работаем? Думаешь, никто не знает, про эти ваши игрища с маркетологом? Да только у меня в отделе три ваши "жертвы" сидят. Я молчу, потому что это не мое дело, но ты должен знать, я всегда буду на твоей стороне. Она кладет ладонь мне на грудь и заглядывает прямо в глаза. Я хорошо понимаю, что это за уловка с невербальным контактом, и чего она добивается. Уже не первый год. — Что говорят безопасники? — аккуратно снимаю ее ладонь с себя и отступаю на шаг назад. — Девчонку ждет статья. Тебе нужно только подтвердить все, что уже итак известно, что она имела доступ в твой кабинет, что взяла твою печать… — Я ничего подтверждать не буду, — резко прерываю ее. — Без этого мошенничество не доказать. — Я ничего подтверждать не буду! — уже ору я. — И я хочу поговорить с безопасниками. История шита белыми нитками. — Хорошо, — спокойно говорит Камилла, пожимая плечами. — Я понимаю, что тебе неприятно осознавать, что тебя обвели вокруг пальца, но факты упрямая вещь, Саш. Посмотри собранное дело, убедись во всем сам. Я, если что, всегда к твоим услугам. Покидаю корпоративный отдел в еще более безумном состоянии, чем в него пришел. Весь организм противится каждому шагу, каждой мысли. Плотная ткань рубашки липнет к коже, вызывая неприятный зуд. Ощущения, что я весь грязный: руки, тело, волосы, все кажется сальным, пропитанным разочарованием, покрытым слоем лжи. Я запираюсь у себя и сразу берусь за телефон. Первый порыв — позвонить ей. Накричать. Надавить. Выведать правду. Но когда телефон в моих руках загорается ее именем, я снова впадаю ступор. Тот самый, уже знакомый мне за последние дни. Игнорирую ее звонок и звоню в службу безопасности. Нужно подойти к этому вопросу с холодной головой, я слишком предвзят, слишком субъективен, скажи она мне сейчас, что все это ложь — я поверю. А так нельзя, на кону очень высокая ставка. К концу дня у меня на столе неопровержимые доказательства ее вины: распечатка звонков, скрины договоров в системе, показания сотрудников и главное — объяснительная, в которой она говорит, что это я принес ей эти полисы. Маленькая лгунья. Глупая, глупая, глупая девчонка. А я еще больший идиот. Глава 46. Александр. Сейчас Меня преследует запах секса. Он на моих руках, на одежде, в каждом глубоком вдохе. Кончики пальцев покалывает от дикого желания снова почувствовать холодную кожу под собой. Голова гудит от картинок, сменяющихся, словно слайды в диафильме, наполненные страстными образами и яркими вспышками.