Да, наверняка это было удивительное зрелище. – Ужасно, что с тех пор ты заперта. Пангея вздохнула. Описав по комнате круг, она шумно опустилась на пол, обернув тело хоботом, как шарфом. Если бы не внимательные глаза, которыми она зорко следила за мной, могло бы показаться, что это просто холмик, поросший луговыми цветами, с деревом на вершине. На её плечах были разбросаны жёлтые, голубые и розовые маргаритки, а ещё спутанные колючками розы и трубчатые цветы, похожие на наперстянки. Было преступлением срезать всю эту красоту. К тому же я понимала, как чувствует себя пангея, когда с ней такое проделывают. Но приказ есть приказ. Я подкралась к столу и протянула руку за ножницами. Мягкий свет лампы скрадывал остроту лезвий. Как только мои пальцы взялись за рукоятку, пангея вскочила и угрожающе завыла. Я уронила ножницы и зажала уши ладонями. Звук оказался таким громким, что камни, которыми был вымощен пол, задрожали под ногами. С потолка посыпалась пыль. Ужасающий возглас наверняка слышен даже на болотах. Я пинком отправила ножницы под стол. Пангея стояла напротив меня. Она тяжело дышала, широко раскрыв глаза. Я заметила в них своё отражение. И вдруг поняла, какой она видит меня. Я – существо, которое явилось, чтобы причинить ей боль. Я – монстр. – Прости меня, пожалуйста, – прошептала я. – Мне совсем не хочется этого делать. Но мне сказали, что я должна. «Может, обрезка подождёт?» – подумала я. Пангея явно не желала, чтобы я оставалась рядом. Она опять забилась в угол, лапы приросли к полу, но чувствовалось, что она готова вот-вот сорваться с места, если мне вздумается приблизиться к ней с ножницами. Животное с тревогой наблюдало за мной. – Будет лучше, если я навещу тебя попозже, – добавила я. Уходить вот так, оставляя пангею более напуганной, чем вначале, когда я только заявилась сюда, было нехорошо. Не должен смотритель зверинца поступать таким образом. Но я понимала, что задерживаться нельзя: будет ещё хуже. Кроме того, я должна позаботиться и о других животных, поэтому мне следовало идти. С тяжёлым сердцем я погасила лампу и закрыла за собой дверь. Очутившись в коридоре, я заметила мерцающий свет в дальнем конце перехода, в противоположной стороне от лестницы, которая вела на чердак. Мне стало любопытно, что там, и я поспешила туда. И обнаружила небольшую лесенку и люк над ней. Я поддела спиной крышку люка, и он со скрипом открылся. Отсюда виднелся сад: в свете солнца клубился утренний туман. Я выкарабкалась наружу. На траве ещё блестели капельки росы, и я промочила ноги, но мне было всё равно. Несмотря на тяжёлое впечатление, которое произвела на меня сидящая под замком пангея, мысли об остальных питомцах Дайспер Холла настойчиво влекли меня в оранжерею. Я бы прямо сейчас пробралась туда, продираясь сквозь заросли шиповника и колокольчиков. Но я поспешила обратно – в мрачный коридор. Я покинула особняк через главный вход и зашагала к оранжерее. Когда дом исчез за деревьями, я почувствовала странное облегчение, словно от назойливой песни, которую замечаешь, только когда она закончится. Передо мной на поляне раскинулась оранжерея, ослепительно сверкая в ярком солнечном свете. Неподалёку Грифф выкапывал сорняки на клумбе с геранью. Парнишка радостно помахал мне, и я помахала ему в ответ. Похоже, недавно Грифф пытался подвязать помидоры, воткнув в землю несколько палок и протянув между ними бечёвку, но у него ничего не получилось: конструкция сильно накренилась, а растениям не хватало света. Спелые помидоры валялись прямо на земле и уже начали гнить, привлекая насекомых. Я наклонилась и сорвала несколько штук, которые ещё можно было спасти. – Ты сейчас слышал что-нибудь? – спросила я у Гриффа. – Вой какой-то. Хоть леди Кавендиш и велела никому не говорить о пангее, запертой в тайной комнате, было трудно предположить, что никто, кроме меня, не слыхал воплей животного. Мальчик наморщил нос. – Мы с мамой слышали… и мистер Джонсон места себе не находил, пытаясь понять, откуда раздаются звуки. Но леди Кавендиш говорит, что это воет в трубах. Старый дом, ржавые трубы. – В каком смысле места себе не находил? – уточнила я. Неужели мистер Джонсон не знает о пангее? Быть такого не может… – Я видел, как он простукивает стены. Но дворецкий не заметил, что я за ним наблюдаю. Он явно что-то искал. И дело точно не в трубах. – И тебе всё это не кажется странным? – Ещё как! Я голову сломал, пытаясь понять, кто издаёт жуткие звуки, – ответил Грифф и пожал плечами. – Но когда ты беглец, стараешься не задавать слишком много вопросов. Иначе люди начнут задавать вопросы тебе. Я в изумлении вскинула брови. – Ты никогда не говорил мне! Значит, вы сбежали от папы? Я должна была сразу догадаться! – Вот, уже начинаются вопросы! Так и бывает, когда я становлюсь чересчур любопытным! – Грифф вздохнул и опасливо огляделся. – Когда папа вместе со своим бродячим зверинцем остановился в Брэмбери несколько недель назад, мы с мамой сбежали. Он не в курсе, что мы в Дайспер Холле. Какой жестокий отец у Гриффа! – Я рада, что вы здесь, – чистосердечно призналась я. – Мама считала, мы должны найти такое место, где папа никогда не додумается нас искать, место, которого сторонятся. Когда она увидела стены Дайспер Холла, то сказала, что это как раз подходит. Нам повезло, что в ту ночь леди Кавендиш была в саду и именно она, а не мистер Джонсон, подошла к воротам. Хозяйка выслушала нас и впустила. С тех пор мы тут и живём. Ты ведь никому ничего не скажешь, правда? Глаза Гриффа расширились, в них читалась мольба. – Конечно, не скажу, – заверила я парнишку. С его стороны это было очень смело – довериться и поведать о своём прошлом, когда мы только познакомились. Грифф просиял, как солнышко, выглянувшее из-за туч. – Я рад, что ты здесь. Теперь в Дайспер Холле никогда не будет скучно. – И я рада, что ты тут, – ответила я. Я не врала. Хорошо, что Грифф и его мама находятся в безопасности. И с Гриффом было легко разговаривать, а это уже немало. – Ты можешь не беспокоиться из-за папы, – добавила я. – Все боятся приближаться к Дайспер Холлу. Да и ворота заперты. – Но я бы хотел быть садовником получше, – проворчал Грифф, ткнув носком ботинка упавший помидор. – Скормим их тестудинам, не пропадут, – ответила я. По крайней мере, латук выглядел вполне бодрым: листья были налиты густой свежей зеленью. Я срезала пару кочанов, а Грифф достал из кармана бумажный пакет и развернул его, чтобы я могла сложить туда овощи. Потом мы направились в оранжерею. К моему удивлению, у входа маячил мистер Джонсон, положив ладонь на дверную ручку. На нём была морская шинель, в которой я видела его накануне, и дорожные сапоги, забрызганные грязью. Он что, бродил где-то целую ночь? При виде нас дворецкий помрачнел. – Просто проверяю, закрываешь ли ты оранжерею, – хмуро произнёс он. – Похоже, ты забывчива. Интересно, как он это определил? Мне захотелось съязвить в ответ, но язык прилип к гортани. Грифф закатил глаза и насмешливо скривил рот. Я закусила губу, чтобы не расхохотаться. – Буду присматривать за вами обоими, – мрачно проронил мистер Джонсон и потопал к Дайспер Холлу. – Это у него ещё хорошее настроение, – буркнул Грифф. Я отперла тяжёлый замок и толкнула дверь. К моему восторгу, тестудины ждали нас прямо у входа. Одна из них даже вытянула длинную шею в мою сторону. Я присела на корточки и протянула ей лист салата. Тестудина двинулась ко мне, причём очень быстро, и начала обкусывать свежую зелень. Грифф поёжился. – Представь, если она тяпнет тебя за палец, – сказал он, засунув ладони под мышки. Оставив тестудинам помидоры и латук, я проверила вольер лунных птиц. Они дремали, спрятав клювы под крылья. Пора было приступать к обязанностям смотрителя. Вместе с Гриффом я разбросала семена для Эхо, высыпала горсть креветок в пруд, где плавал окунь, и поменяла воду для панголина. Потом достала блокнот и внимательно перечитала все инструкции леди Кавендиш. Сделано, сделано, сделано. С каждой галочкой моя уверенность в себе росла. Грифф тем временем сбегал к леднику. Вскоре он вернулся с большой рыбиной. – Вот и завтрак для морского тигра! Подойдя к вольеру тигра, мы опять наткнулись на дворецкого. – Мистер Джонсон, – начала я, – вы снова здесь? Вам чем-нибудь помочь? Дворецкий придирчиво уставился на нас, хмурясь всё сильнее и сильнее. Я, стиснув зубы, выдержала его пристальный взгляд, а Грифф принялся беспокойно вздыхать. Мистер Джонсон глазел так пронзительно, что я невольно начинала сомневаться в себе и мучительно вспоминала, в чём могла ошибиться. Горло сжалось, как обычно в таких случаях, и голос пропал, словно его забаррикадировали кирпичной стеной. Рот мистера Джонсона презрительно скривился. – Как я уже сказал, я хотел убедиться, что вы всё делаете как надо.