Совместными усилиями мы подняли тяжёлую крышку. Доски были старые и немного крошились под пальцами. Из глубины пахнуло морем и чем-то ещё – вроде бы тухлыми яйцами и плесенью. К горлу подкатила тошнота. Грифф передал мне старое металлическое ведро с толстой верёвкой, привязанной к ручке. – Можешь набрать воды, а я, пожалуй, постою в сторонке. Не хочу свалиться в колодец, – прошептал он и застыл поодаль, нервно покачиваясь. Казалось, ведро будет опускаться целую вечность и ещё столько же подниматься, но в конце концов я начала наполнять тачку водой. Когда она была налита до краёв, я увидела, что на дне плавают ошмётки зелёных водорослей. Я с облегчением опустила крышку колодца. От запаха гнили и сырости мучительно заболела голова, и мне не терпелось убраться отсюда. Вернувшись в оранжерею, мы наполнили прудик морской водой. Всё было готово. Мы вышли из вольера, заперли за собой дверь и вновь повернули рычаг, открывая перегородку между двумя зонами. Тигр рявкнул и ринулся к пруду, почуяв запах только что принесённой воды. Я с восхищением наблюдала за зверем, любуясь полосками цвета морской волны и полночного неба. Он ступал неуклюже, не так грациозно, как Крэббит, словно земля качалась под массивными лапами. Подойдя к пруду, тигр с видимым удовольствием погрузился в него, зажмурив глаза, и исчез под водой, превратившись в неясную тень. Теперь надо заняться участком вольера, который предназначен для сна. Я повернула рычаг (зверь остался запертым в основной зоне) и шагнула вперёд. Сено под ногами было склизким и гнилым и валялось вперемешку с илом. Никто не смог бы жить в таких условиях. Орудуя лопатами, мы быстро выгребли вонючее сено. Годами убирая стойла Беллы и других коров, я научилась делать грязную работу быстро и ритмично: не прошло и часа, как эта часть вольера была приведена в полный порядок. Затем я набрала охапки свежего сена и разбросала по полу. Готово. Я заперла дверь и повернула рычаг, открыв перегородку между двумя участками, чтобы зверь мог свободно перемещаться в вольере. Из пруда на нас уставились изумрудные глаза – две яркие точки во мгле, и смотрели они с любопытством. – Интересно, что он думает? – спросила я у Гриффа. – Как ты считаешь, ему приятно, что вольер чистый? Меня не покидала мысль о том, какой жизнью мог бы жить зверь, если бы он не сидел в мелком прудике под замком, а плавал бы свободно в открытом море. На секунду Грифф бросил задумчивый взгляд на клетку. А потом парнишка произнёс: – Знаешь, я уже не так боюсь этого морского тигра, после того как битый час отскребал его какашки от пола. – Слушай, мы не можем называть его просто морским тигром. Нужно придумать зверю имя. Я вновь посмотрела в глаза хищника, сияющие над поверхностью воды. И мне вспомнилось, как однажды буря, пришедшая со стороны болот, чуть не разрушила наш сарай вместе со всеми коровами, которые находились внутри. Папа объяснил, что это шторм, налетевший с моря. И добавил, что никогда не стоит недооценивать силу стихии. Нам повезло, что коровы остались целы и невредимы, но ту бурю я никогда не забуду. – Я хочу назвать его Шторм, – сказала я Гриффу. – У него глаза как море во время бури. Мне казалось, что такое имя лучше всего подходит тигру. Наконец мы покинули оранжерею. Я была довольна прошедшим днём, по крайней мере, ничего ужасного не случилось. Вдруг из-за серой громады Дайспер Холла показалась Беата. – Кора, кое-кто ждёт тебя у ворот, – выпалила Беата, и краски сбежали с её лица. – Он угрожает разнести Дайспер Холл, чтобы найти тебя! Поторопись, пока Артур и леди Кавендиш его не услышали! Глава 12 Медведь у ворот Пока я шла по дорожке к воротам, до меня долетали папины вопли. Вернее, я не шла, а летела, и сердце стучало где-то в горле. Папа явился вместе с Мерлином, который, увидев меня, радостно заржал. Но отец в этот момент напоминал разъярённого медведя. Я подскочила к воротам, и он стиснул меня в неистовых объятиях прямо сквозь решётку. Прутья больно впились в рёбра, но это было неважно. Важно было только то, что папа здесь. – Мы с мамой до смерти перепугались! – взревел он, отпустив меня. – О чём ты думала, Кора? Мы понятия не имели, что случилось. Когда мы проснулись и увидели, что в гостиной пусто, когда Мерлин вернулся один… И когда пришло письмо… Кора, о чём ты думала? – Папа, ты получил деньги? – спросила я в ответ. Отец взъерошил свои волосы. – Дело не в деньгах, Кора. Тебе надо вернуться домой. Тут небезопасно. – Деньги имеют значение, папа. Мне необходимо быть здесь. Я сумею принести пользу, настоящую пользу, понимаешь? И я учусь ухаживать за разными животными. Я нужна им. А с Беллой и остальными коровами всё будет в порядке благодаря тебе и маме… Вы теперь сможете и Беллу содержать, правда? Папа неохотно кивнул. – Сумма, указанная в чеке от леди Кавендиш, намного больше, чем требуется для ухода за Беллой. – Тогда я хочу остаться, – твёрдо произнесла я. Мне надо остаться: вот что я хотела сказать на самом деле. Это трудно объяснить, но я впервые за целую жизнь почувствовала, что нахожусь на своём месте. Я словно принадлежала Дайспер Холлу со всеми его странными обитателями, включая Гриффа. Папа замотал головой. – Нет, Кора. Ты сейчас же возвращаешься домой. Он громыхнул железной решёткой и воскликнул: – Как открываются эти чёртовы ворота? Я жадно глотнула воздуха, пытаясь успокоиться. – Леди Кавендиш не любит гостей. Папа, я остаюсь в Дайспер Холле. Отец онемел. Это было хуже всяких проклятий. Но я настойчиво продолжала: – Я поступаю так ради тебя и мамы… и нашей фермы. И ради себя тоже. Мне важно узнать всё о необычных животных Дайспер Холла. И убедиться, что они счастливы насколько это вообще возможно. Папа процедил сквозь стиснутые зубы: – Кора, я хочу, чтобы ты открыла ворота и вышла. Я забираю тебя. Домой. Я отступила от ворот. И ещё на шаг. И ещё. И с каждым шагом отрывалась частичка моего сердца. – Прости, папа. Я должна это сделать, – заявила я и снова шагнула назад. – Я достаточно взрослая и понимаю, чего хочу. Помнишь, мама говорила, что я найду свой путь? – Она не это имела в виду, Кора. – В таком случае то, что она имела в виду, – не мой путь, папа, а её путь. Вдруг я услышала хруст гравия под чьими-то торопливыми шагами. Обернувшись, я увидела Гриффа… и Беату, которая спешила за ним следом. Она положила руку на плечо сына, пытаясь утихомирить мальчика. – Вы отец Коры? – спросила она срывающимся голосом. – Да! – прорычал папа. – А вы кто такая? Я знала, что он ведёт себя так из-за страха потерять меня, однако вспыхнула от стыда. – Беата – здешняя горничная, папа, – сказала я. – Она готовила мне завтрак. – Правда? – проворчал отец и неохотно протянул Беате руку сквозь решётку ворот. – Прошу прощения. Я разыскивал Кору. Она не предупредила нас, что собирается устроиться сюда на работу. Её мама с ума сходит от беспокойства. Мы узнали, где она, только когда получили письмо от леди Кавендиш. Беата, помедлив, пожала папину руку, сразу же отпустила её и попятилась, вновь ухватившись за плечо Гриффа, как утопающий за соломинку. – Значит, Кора стала смотрителем зверинца? – уточнил папа. – Уверен, что это не так. Она ведь ещё ребёнок.