– Кора! – окликнул меня Грифф: парнишка уже появился на дорожке, широко улыбаясь. – Значит, ты новый смотритель бестиария! Как тебе это удалось? – засмеялся он. – Когда я увидел лицо мистера Джонсона, то был уверен, что тебя выгонят за ворота. Я не смогла удержаться от смеха. – Не думаю, что мистер Джонсон рад тому, что я всё ещё здесь, – призналась я и рассказала Гриффу, как помогла леди Кавендиш вернуть стеклянного дракона домой. – Ого, ты и правда можешь разговаривать с животными! – воскликнул Грифф, восхищённо глядя на меня. – Где ты такому научилась? – На самом деле я не умею, – начала я и умолкла, не зная, как получше объяснить. – Я, скорее, слушаю их и… как бы копирую, что ли. Понимать птиц и зверей гораздо проще, чем пытаться понять людей. Животные никогда не солгут тебе, если ты их действительно слушаешь. Мы двинулись по дорожке, усыпанной гравием и галькой, которая петляла по всей оранжерее. – Научишь меня? – спросил Грифф. Парнишка как мячик подпрыгивал на ходу. Я глянула на него, пытаясь сообразить, шутит ли он или говорит всерьёз. Ребята из школы, будь они на месте Гриффа, уже давно расхохотались бы мне в лицо. На всякий случай я пожала плечами и ответила: – Думаю, да. Над нами на бреющем полёте промелькнул макао и уселся на вишнёвое дерево поблизости. Чутко склонив голову, попугай с опаской разглядывал нас. – Кра-а-а-а-ак! – проскрипел он, покачивая головой вверх и вниз, и свистнул так пронзительно, что я вздрогнула. Я припала к земле и потянула Гриффа за собой. – Могу показать тебе сейчас, но ты должен делать всё, что я скажу. Не хочу спугнуть макао. Грифф сел, скрестив ноги, и кивнул, глаза мальчика заблестели. Я примостилась в той же позе рядом с ним и расслабила плечи, опустив руки на колени ладонями кверху: так будет видно, что в них ничего нет. Ни камешков, ни веточек, ни других мелких предметов. – Ты должен показать макао, что не собираешься делать ему ничего плохого. Грифф повторил моё движение, стараясь устроиться поудобнее. – А теперь, – продолжала я, – пропой ему. – Что? – удивился Грифф. – Я не умею петь! – Вот так, – ответила я и, вытянув губы, свистнула. Я старалась скопировать пронзительный свист макао, резко взмывающий вверх, к тем счастливым нотам, которые напоминали мне о лете и земляничном варенье, а затем опадающий, будто тихий вздох. Макао вытянул шею и взъерошил перья, переступая с ноги на ногу, как любил делать Грифф. Значит, я привлекла внимание птицы. – Видишь? Я пою макао счастливую песню, а он понимает, что я хочу с ним подружиться. Грифф сделал глубокий вдох и выплюнул смешное и непристойное: «Пфу», – так что попугай недоумённо взмахнул крыльями, а я закатилась смехом. – Извини, – с трудом выдавила я, когда отдышалась. – Сперва мне нужно было научить тебя свистеть. Грифф тоже засмеялся, и вдруг мы уловили ещё какой-то звук. Мы как по команде взглянули на верхушку дерева. К моему изумлению, смеялся макао: голова его покачивалась, а сам попугай размахивал крыльями, показывая всё великолепие жёлтых и синих перьев, и громко кудахтал, сотрясая ветку. – Думаю, мы ему понравились, – расплылся в улыбке Грифф. – Или он просто потешается над нами. Не могу сказать точно. – Он решил с нами подружиться, – заметила я, провожая глазами яркую птицу, которая вспорхнула на другую ветку: восхитительные пёрышки так и сияли на солнце. Вскочив на ноги, я отряхнула одежду и добавила: – Теперь, когда мы познакомились, нужно придумать ему имя. – Какое имя ты хочешь? – обратилась я к макао. – Имя! – хрипло выкрикнул попугай, заставив меня подпрыгнуть. Леди Кавендиш упоминала о том, что это подражание. Правда, я не ожидала, что макао начнёт имитировать наши голоса уже сейчас. Грифф поднялся на ноги и спросил: – Может, Умная Голова? Или Яркое Перо? – Пе-р-р-ро, пе-р-р-ро, пе-р-р-ро! – подхватила птица, копируя Гриффа. Я внимательно посмотрела на макао: он потихоньку хихикал, по-прежнему поглядывая на нас глазом-бусинкой. – Наверное, Эхо – самое подходящее имя, – сказала я и вновь обратилась к птице: – Как ты думаешь? Тебе оно нравится, Эхо? – Эхо! – прокудахтал попугай, и я вместе с Гриффом опять расхохоталась. Оставив Эхо болтать с самим собой, мы поспешили дальше, пробираясь под качающимися папоротниками и низко висящими плодами. В некоторых местах дорожка становилась настолько узкой, что мы были вынуждены идти гуськом, а порой растения почти смыкались перед нами непроходимой стеной. Грифф скакал впереди, то и дело перепрыгивая через преграды, которые встречались у него на пути. А я шагала и размышляла о новом знакомом. Почему я никогда не видела Гриффа в городе или в школе? Уверена, я бы точно заметила парнишку с нечёсаной шевелюрой и подпрыгивающей походкой. – Ты учишься в школе? – спросила я. Грифф энергично замотал головой. – Я никогда не ходил в школу. Мама учит меня читать и писать. – И ты всегда жил в Дайспер Холле? – продолжала я. – Нет, мы раньше жили с папой. У него есть странствующий зоопарк, который называется «Удивительный бродячий зверинец». Мы путешествовали по стране вместе с отцом и животными, – ответил Грифф, и голос мальчика задрожал. – Это было ужасно. – Но почему? – удивилась я. Для меня такое путешествие стало бы чудесным приключением: я не могла себе представить, что могло быть как-то иначе. Грифф замер в нерешительности. Наконец он произнёс: – Папа возил меня и маму… запертыми в клетке. Боялся, что мы сбежим. – Как ужасно! – воскликнула я. – Мне очень жаль. Дорожка расширилась, и Грифф пошёл рядом со мной. – У папы был секрет. Почти все животные оказались самими обыкновенными, но он обманывал людей и говорил, что они необычные. В зверинце жил осёл, разрисованный чёрно-белыми полосками, а отец утверждал, что это зебра. Ещё он клялся, что у нас есть курица, которая предсказывает будущее, но после представления из неё варили бульон, а потом брали новую. Он привязывал рог к голове лошади и заявлял, что в зверинце поселился единорог. Грифф негодующе фыркнул и развёл руками. – По его мнению, звери просто-напросто балласт. Только одно животное было по-настоящему странным. Папа купил это существо на подпольном рынке, его поймали где-то очень далеко и привезли на корабле. Отец потратил на чудовище все деньги, которые мы накопили. И назвал его Великим и Ужасным Ракообразным! Тварь могла широко разевать челюсти и пожирать что угодно, даже кости перемалывала. Грифф содрогнулся и пошёл быстрее. – Зрители всегда удивлялись и радовались, когда папа выпускал его, – горько сказал он. – Но для меня это был кошмар: знать, что мы живём с монстром, который способен сожрать любого в один присест. Когда я был маленьким, папа угрожал, что скормит меня чудовищу из зверинца, если я не буду слушаться. Мальчик зажмурился. Я вообразила совсем махонького Гриффа, которому сказали, что его бросят на съедение прожорливому чудищу. – Какой кошмар, – с трудом выдавила я, но эти слова не могли выразить сочувствия во всей полноте, поэтому я спросила: – А где твой папа сейчас? Грифф помедлил с ответом, а затем пробормотал: – В Брэмбери. Брэмбери… городок, который находится всего в нескольких милях[2] отсюда. Только в этот момент я обнаружила, что мы не одни. Мистер Джонсон наполовину спрятался за розовым кустом и орудовал садовыми ножницами, собирая букет кроваво-красных цветов. Я оставила дверь оранжереи незапертой. Почувствовав, что я наблюдаю за ним, дворецкий бросил на меня хмурый взгляд. Как я умудрилась его заметить? Он двигался совершенно бесшумно.