Было прохладно, и Эйприл привалилась к нему. Совершенно инстинктивно, но это имело и иное значение. Китридж обнял ее за плечи, согревая. – Ты все думаешь об этом, да? – спросила она, положив ему голову на грудь. – О мальчике в машине. – Да. – Говори. Китридж сделал глубокий вдох. – Я о нем все время думаю. В лагере повисла тишина, будто в комнатах дома, когда все спать легли. – Хочу попросить, – сказала Эйприл. – Давай. Китридж ощутил, как напряглось ее тело. – Я не говорила, что я девственница? – Ну, кажется, что-то припоминаю. – Можно сказать, мужчин в моей жизни было не много. Китридж ничего не ответил, и она заговорила снова. – Я не лгала насчет того, что мне восемнадцать. Не то чтобы это имело значение. Не думаю, что в нынешнем мире такие вещи важны, особенно теперь. – Возможно, и так. – Я что хочу сказать, это не должно иметь такого значения. – Однако всегда имело. Эйприл сплела пальцы с его пальцами и стала медленно гладить большим пальцем костяшки его пальцев. – Как смешно. Я поняла, кто ты такой раньше, чем увидела твои шрамы. Не просто военный, это всем очевидно было. То, что с тобой что-то случилось на войне. Она помолчала. – Кажется, я даже твоего имени не знаю, только фамилию. – Бернард. Она запрокинула голову и поглядела на него. Ее глаза влажно блестели. – Прошу тебя, Бернард. Можно тебя попросить? Это была не та просьба, в которой можно отказать, да и он не хотел отказывать. Они ушли в другую палатку, пустую. Кто знает, куда подевались ее обитатели? Китридж уже давно этим не занимался, но изо всех сил старался быть нежным и не спешить, внимательно глядя на лицо Эйприл в полумраке. Она почти не издавала звуков, а когда все закончилось, то поцеловала его, долго и с нежностью. Положила голову ему на грудь и быстро уснула. Китридж лежал в темноте, прислушиваясь к ее дыханию, ощущая теплое прикосновение ее тела. Это могло бы показаться странным, но в этом не было ничего странного. Похоже, это было естественной частью всего того, что с ними случилось. Мысли сменяли друг друга. Воспоминания. Хорошие воспоминания, воспоминания о любви. У него таких было не слишком много. Теперь еще одно будет. Каким же дураком он был, хотел с жизнью расстаться. Он уже закрыл глаза, когда из-за ворот донесся рев моторов. Мелькнул свет фар. Эйприл начала просыпаться. Китридж быстро оделся и откинул клапан палатки. Услышал раскат грома, с запада. Надо думать, уезжать им придется в грозу. – Они здесь? – спросил Пастор Дон, выходя из палатки и протирая глаза. Следом вышел Вуд. Китридж кивнул. – Собирайте вещи. Пора. Где Суреш, черт его дери? Его уже несколько часов никто не видел. Пошел провести осмотр Грея вроде бы и исчез, будто в воздухе растворился. Гилдер отправил Мастерсона и его людей на поиски. Спустя двадцать минут они вернулись ни с чем. В здании Суреша нигде нет, сказал Мастерсон. Первый дезертир, подумал Гилдер. Трещина, которая со временем станет еще шире. И куда этот человек думает убежать? Они посреди кукурузного поля, близится ночь. Они потратили не один день, и без толку. Так и не смогли выделить вирус из клеток. В том, что Грей инфицирован, сомнений нет. Аномально увеличенный тимус сам за себя говорит. Но сам вирус, судя по всему, прячется. Прячется! Именно так Нельсон сказал. Как вирус может прятаться? Просто, на хрен, найдите его, сказал Гилдер. У нас время на исходе. Большую часть времени Гилдер проводил на крыше, его влекло ощущение открытого пространства. Снова миновала полночь, и снова он здесь. Уже забыл, что такое сон. Засыпает и сразу же просыпается, рывком, когда горло сдавливает. Прошел установленный срок в семьдесят два часа. Нельсон лишь брови приподнял. «Ну?» Горло у Гилдера уже сузилось настолько, что он едва мог глотать. Левая рука дрожала, будто пойманная птица. Он волочил левую сторону тела, так, будто ему привязали к ноге десятифунтовую гантель. Скрывать все от Нельсона больше не получится. Да он, наверное, уже и сам догадался. Стоя на крыше, Гилдер видел, как день ото дня редеют ряды военных. Как далеко продвинулись Зараженные? Сколько еще времени у них осталось? Зажужжал пристегнутый к поясу наладонник. Нельсон. – Тебе лучше самому увидеть. Нельсон встретил его у дверей лифта. На нем был грязный лабораторный халат, волосы взъерошены. Он протянул Гилдеру лист бумаги. – И что это такое? Нельсон мрачно посмотрел на него. – Просто прочти. Мгновение спустя Гилдер поднял взгляд. – Иисусе. – Я тебе говорил. Рано или поздно это должно было произойти. – Откуда ты это взял? Ты уверен? Приказы Центрального Командования. Нельсон заполучил их точно так же, как получал все остальное. Несколько ударов пальцами по клавиатуре, и все готово. – До рассвета меньше двух часов. Возможно, эту ночь мы переживем, но не думаю, что нам стоит ждать. Вот и все, стрелка подошла к нулю. После всего, что он сделал, признать поражение, теперь! – Что мне прикажешь делать? – спросил Нельсон. Гилдер глубоко вдохнул и выдохнул, чтобы успокоиться. – Эвакуируй лаборантов на машинах, но Мастерсон и его люди пусть останутся. Сами упакуем Грея и женщину, а потом запросим эвакуацию. – Следует ли сообщить в Атланту? Сам понимаешь, чтобы они хотя бы были в курсе ситуации. Молодец Нельсон, не добавил «я-же-тебе-говорил». – Нет, я сам это сделаю. В кабинете начальника станции был телефон секретной связи, проводной. Гилдер поднялся наверх и пошел по пустому коридору, подволакивая левую ногу. В кабинете ничего не было, остались только кресла, дешевый металлический стол и телефон. Опустившись в кресло, Гилдер некоторое время сидел, глядя на телефон. А потом вдруг понял, что у него мокрые щеки. Он тихо плакал. Странный плач, безо всяких эмоций, будто предвестник его судьбы. Непрошеное признание тела в том, что его жалкая жизнь рушится. Будто тело само говорило ему: «Подожди немного. Подожди, и еще увидишь, что я тебе припасло. Живой мертвец, так-то, сынок». Но этого никогда не случится. В тот момент, когда он возьмет в руку трубку, все будет кончено. Небольшое утешение – знать, что он не проживет достаточно, чтобы испытать все тяготы этой болезни. То, что он не смог сделать сам тогда, в гараже, сделают за него. Мистер Гилдер? Пройдемте с нами. Рука на плече. Коридор. Нет. 19 К тому времени, когда они подошли к автобусам, солдаты уже установили охранение. В предрассветных сумерках собиралась толпа. Автобус Дэнни стоял третьим по счету, Китридж увидел парня сквозь стекло, сидящего за рулем. Кепка натянута, руки сжимают рулевое колесо. У ступенек стояла Вера, с планшетом и листом бумаги. «Храни тебя Господь, Дэнни, – подумал Китридж. – Это будет самая важная дорога в твоей жизни». – Прошу, сохраняйте спокойствие! – повторяла в мегафон Порчеки, ходя вдоль автобусов позади солдат. – Постройтесь рядами и садитесь в задние двери! Если вам не нашлось места, вас увезут следующим рейсом!