«Домой все же опасно…» — здраво рассудила Мария Даниловна. Она зашла в какой-то подъезд, поднялась на несколько этажей и выложила на подоконник похищенный дипломат. Внимательно осмотрев его, пожилая женщина поняла, что просто, без усилий, его не открыть, а ковырять ключами — единственными острыми предметами, нашедшимися в сумочке, — стоя притом в чужом холодном подъезде и ежеминутно рискуя быть обнаруженной, она не хотела. К тому же пенсионерке Суховой пришла в голову неожиданная мысль. «Деньги… Конечно, хорошо бы там были деньги… Поделим пополам с Петрухой… Нет, почему это — пополам? Я все проворачивай, мерзни, подвергайся опасности — а ему ни за что половину? Тридцати… Нет, даже двадцати пяти процентов за глаза и за уши ему хватит! Ну вот. Поделим по-братски, а он за это Вовку засудит, посадят лет на… дцать! Мечты, мечты… К тому же если он невиновен… С чего это я такая кровожадная? Деньги так действуют? Мелко, недостойно… — Мария Даниловна укоризненно покачала головой. — Да еще вдруг там все — в стодолларовых купюрах? В старых, зеленых? А с Нового года, до которого остался-то месяц, говорят, зеленые отменяются… Нужно будет их на розовые менять… Или срочно тратить… Что мне нужно? Во-первых, микроволновка. Во-вторых, телефон проведу в комнату. Куплю личный номер, поставлю автоответчик… Запишу тоже что-нибудь веселенькое, не хуже, чем у Алексеева. Например: „Ага! Думали, что я дома? А меня-то и нет! Так что после писка…“ Нет, какое-то корявое слово… У меня есть редактор знакомый, не забыть проконсультироваться. В третьих, куплю… Опять я за свое! Ну что за глупости! Делю не просто шкуру неубитого медведя, а еще хуже: шкуру убитого, у которого осталась семья, жаждущая мести… Нет, лучше бы там не было денег! А то искушение почище „Рафаэлло“… „Рафаэлло“, впрочем, тоже куплю, а то так дорого, с пенсии не могу себе позволить… Бомба! Вот что остановило меня с самого начала! Будь там деньги, я бы, наверное, зубами разгрызла кожу… Но ведь бомба — вполне реально! Помнится, совсем недавно, в аэропорту, когда я летела в… нет, кажется, уже из Египта… Неважно! Поставила я чемоданчик, а потом что-то меня отвлекло, я отошла… Хватилась — где вещи? Не видать! Бегаю по залу, ищу, соображаю, когда я в последний раз была с чемоданом… И вдруг — в людном-то аэропорту! — пустое пространство. Стоит преспокойненько мой багаж, одинокий-одинокий, а неподалеку служащие суетятся… Наверняка саперов уже вызвали… Конечно, чемодан без хозяина в наше время — ничего, кроме бомбы, в голову и не придет! И вот смеху-то было, когда я, растолкав зевак, подошла и взяла его! На меня как на камикадзе смотрели! Жаль, орден за героизм не дали… К чему это я? А, ну у нас-то криминогенная обстановка почище, чем в любой стране мира! Значит, здесь легко может оказаться бомба. Не тикает?» Мария Даниловна осторожно прислонила ухо к дипломату, но, как ни старалась, ничего не услышала. «Это ничего не меняет! — решила она. — Тикают бомбы, когда они поставлены на определенное время. А бывают и другие, например срабатывающие при открытии… Или с дистанционным управлением!» От озарившей ее догадки пожилая женщина похолодела и машинально отпрянула в сторону. Взрыва, разумеется, не последовало. На площадке верхнего этажа кто-то хлопнул дверью, послышались шаги… «Ну, — не долго думая, приняла решение Сухова, — будем надеяться, что здесь не бомба. Да чушь, с какой стати! Конечно, здесь или деньги, или оружие! Ну на худой конец наркотики!» Она взяла дипломат и поспешила вниз, не желая попадаться на глаза жильцам этого дома. В раздражении вернувшись в машину, Владимир завел ее и поехал дальше, к не радующей его цели. Он был необычайно зол и на неожиданную задержку, отнявшую столько времени, и на непредвиденные вследствие того расходы, и вообще на полосу неудач, в которую, похоже, вошла его жизнь. Единственное, что хоть немного утешало Вову, было избавление от надоевшей тетки, однако и это создавало проблемы, повергшие его в уныние. Застряв в пробке на пересечении Гороховой и Адмиралтейского проспекта, Владимир закурил, бросил взгляд на сиденье, где должен был лежать дипломат, и похолодел. Дипломата на месте не было. Он помотал головой, не веря глазам своим, затем убедил себя в том, что этого просто не может быть, и нагнулся, ища на полу… Позади засигналили недовольные водители. Владимир нехотя оторвался от поисков в салоне, быстро оценил транспортную ситуацию и тронулся с места, не переставая ломать голову над пропажей. Он мчался к Васильевскому острову, все еще надеясь на чудо, рассчитывая в спокойной обстановке найти упавший, как он думал, дипломат… Прошел час. Салон был обыскан до последнего сантиметра. Попалась даже записная книжка, исчезнувшая около года назад, что повлекло тогда за собой неприятности… Дипломат не обнаружился. Владимир терзался в поисках ответа: то ли его украла пожилая женщина, что казалось ему самым невероятным вариантом; то ли он выронил этот ценный предмет еще до ее посадки в машину; то ли исчезновение дипломата явилось результатом четкой, до мелочей продуманной операции, осуществленной милиционерами, один из которых отвлекал его внимание, в то время как другой извлек дипломат из машины… В отчаянии молодой человек завел мотор и ринулся вперед, не имея еще пока определенных планов, перебирая в голове друзей, которые могли бы приютить его в эту трудную минуту… К объяснениям с соседом Вова был не готов… Анатолий вернулся домой. Он устал и замерз. Поставив на газ чайник, он уселся на табурет и ухмыльнулся: «Да… Удивил я сегодня Тоньку… Явился с утра, цветочки принес, с тещей бывшей вежливо побазарил, дочку гулять вытащил… То дозваться не могли, а то — нате вам, принимайте папку дорогого! Небось Тонька-то решила, что я снова мириться задумал… Пускай, пускай… жалко, что ли? Главное, что не только они — почитай, все Красное Село меня с Ленкой видело! Со всеми соседкам поздоровался, погоду, цены обсудили… А из Красного попробуй-ка на Васильевском окажись! Как ни крути, менты не притянут! Далековато, даже на тачке не обернуться! Хорошо я все рассчитал…» Толик посмотрел на часы, задумчиво повел головой и с чашкой горячего чая направился в комнату. Там он включил телевизор и, пропустив мимо ушей очередной ненавязчивый рекламный блок, в нетерпении воззрился на экран. — В эфире — Информ-ТВ, новости из Петербурга, — весело защебетала диктор. «Ну… Ну же! — напрягся Толик. — Осточертели ваши переговоры-перемирия! К событиям в городе переходи!» — Светская хроника… — беззаботно сообщила диктор. «По хрен! — разозлился Анатолий. — Открыли выставку, закрыли выставку… Неужто ничего поинтереснее не произошло?» — Наш следующий выпуск… — прозвучало с экрана. «Да уж посмотрим, не сомневайся! — мысленно ответил ей Толик. — Блин! Неужели я где-то облажался? Если все прошло по плану… А иначе и быть не могло! Не такой же Вовка дурак, чтоб чемодан ментам снести! Я же его из-под земли достану! Даже если мне срок вкатают, а он отмажется! Выйду и замочу, и он-то это прекрасно должен был понять! Нет, что-то не то… Может быть… Да, скорее всего так! Этот взрыв — недостаточно важное событие в масштабах города! Я-то вообразил, что все средства массовой информации тут же раструбят: „Взрыв на Васильевском… Мелкий предприниматель взорвался в своей машине… Следствие установило, что покойный имел неоплаченные долги…“ Ну да! Взорвался, и все. Раз журналистов в тот момент рядом не оказалось, с чего бы им репортаж делать? Ну я дурак! Надо было „Шурика“ на Чапыгина поселить, рядом с телецентром… А теперь тогда что? Да ничего! Жить, как жил. Ничего не видел, ничего не знаю! Ушел сосед с утра. Куда ушел, зачем ушел? Мне не докладывал! Менты должны быстро личность установить, значит, рано или поздно сюда заявятся. А я — ни при чем! Это у Вовки заморочки, долги, бизнес… Покрутят, покрутят — и на глухарь все сведут. А мне все же не стоит время терять… Где же Ленкино свидетельство о рождении? У меня или у Тоньки? Пойду погляжу…» Толик подошел к секретеру и принялся перебирать бумаги. «На неделе в жилконтору сбегать… Все формы вовремя взять… Справки, документы… Сколько их потребуется, чтобы квартиру на себя оформить! Совок, бюрократы… Хорошо, что дочка со мной прописана, — всяко комнату ихнюю нам дадут, никуда не денутся! Кому ж еще? Мы ж с ней разнополые! Вот и будет Ленке приданое, а пока подрастет — я тут хозяин, все ж таки двухкомнатная, пусть малогабаритная, зато в центре… В кухне точно угол отгорожу, ванну втисну, назло Клавке-стерве! Плиту перенесу, моечку поставлю, кафелечек поклею… Или на большую в новостройке поменять, подумаю… Повезло так повезло, ничего не скажешь! Ни Клавкину, ни тем более Вовкину смерть на меня не повесишь. А он, дурак, купился! „Шурик“, долги! Ха-ха-ха! Открыл, надо думать, дипломат без свидетелей… „Инструкция…“ А там — бах-бух! Надеюсь, что не обманул тот мужик, все сработало… Ура!» …Пока Анатолий улыбался радужным перспективам, Владимир в компании одного из друзей заливал свои проблемы водкой… Довольная Мария Даниловна вышла из рентгеновского кабинета, в котором работала одна из ее бывших учениц. Пенсионерка Сухова была и удовлетворена и вместе с тем несколько обеспокоена результатом исследования. Немного подумав, Мария Даниловна подошла к окну и еще раз взглянула на снимок. В правильном прямоугольничке дипломата четко угадывалась ручная граната, так называемая «лимонка», от которой тянулись какие-то веревочки или проводки. «Что это? — размышляла Сухова. — Зачем? Торговля оружием? Вряд ли… Из-за одной „лимонки“ целый дипломат тащить? Маловероятно… Но тогда получается, что Анатолий… Неужели? Надо все хорошенько осмыслить… Хотя однозначно — все улики против него… Н-да… А что же мне делать? Петруха! Только он теперь подскажет выход…» — Плохи дела? — участливо обратился к Марии Даниловне один из посетителей поликлиники, мужчина пенсионного возраста, заметив, с каким удрученным лицом Сухова убрала в сумочку снимок. — Угу, — пробурчала она, не желая вдаваться в подробности. — Не волнуйтесь! — воскликнул мужчина. — Еще ничего не значит! Во-первых, запросто могли снимки перепутать! Во-вторых, часто так бывает: врачи говорят, что осталось жить, допустим, год, а человек мобилизует все резервы и перешагивает этот порог! Доктора только руками разводят, а он живет и живет! Вон взять хоть мою тещу — девятьсот первого года рождения, уж чего только у нее не нашли, а она, представьте себе, даже не собирается помирать! И никакая зараза ее не возьмет! — Последние слова собеседник выкрикнул сердито. Но Марию Даниловну мало интересовала его антипатия к пышущей здоровьем теще. Мысль ее уцепилась за предположение об ошибке; она задумчиво повторила: — Снимки, говорите, перепутали? — Да, да, бывает! Что там у вас? Затемнение? Патология в легочных полях? — Спасибо, я, пожалуй, пойду, — резко пожала плечами Сухова, вовремя сообразив, что показывать снимок незнакомому человеку незачем, да и рискованно; а надежда на то, что кто-то из пациентов поликлиники носит в легких «лимонку» и именно его снимок попал к ней по ошибке, была достаточно невероятна даже для смелой фантазии Марии Даниловны. Она поймала такси, решив, что промедление может быть смерти подобно, и поспешила разыскивать оперуполномоченного Алексеева. По дороге машина несколько раз останавливалась, пожилая женщина подбегала к телефону-автомату, надеясь дозвониться до Петрухи, но все было безуспешно. На работе сообщили, что у него сегодня выходной день, а дома на звонок отвечал автоответчик, веселым Петрухиным голосом извещавший, что «сами знаете кто» находится «сами знаете где». Пенсионерка Сухова не имела даже отдаленного представления о том, где искать Алексеева, и такси просто мчалось к Сенной. Попросив водителя затормозить возле очередного автомата, Сухова выскочила, сжимая в руке последний жетон, ругая при этом безудержно щелкающий счетчик, праздного Петруху, его безответственного автосекретаря и прочие неприятности жизни вообще. Она подбежала к автомату, опустила жетон в щель и принялась накручивать диск, пожелав Алексееву провалиться вместе со своим выходным днем… Раздались короткие гудки, но и пожелание пенсионерки Суховой отчасти осуществилось. Жетон, очевидно приняв гнев пожилой женщины на свой счет, провалился в недра телефона, и извлечь его оттуда не представлялось возможным. — Ну что за день! — в сердцах выкрикнула Мария Даниловна. Покопавшись в сумочке, она достала мятую купюру и устремилась вперед, заметив на довольно пустынной улице прохожего. На возмущенные выкрики шофера, решившего, что пассажирка собирается удалиться, не оплатив проезд, она не обратила внимания. — Молодой человек! Пожалуйста! — вложив в голос максимум надежды, крикнула Мария Даниловна. Интонации получились столь жалобными, что любой, даже самый бессердечный прохожий остановился бы, подумав, что речь идет по меньшей мере о жизни и смерти. Любой, но не оперуполномоченный Алексеев, который, разумеется, узнал свою знакомую, но застыл на месте только по причине неожиданной встречи, не сомневаясь, что Мария Даниловна сейчас попросит какой-нибудь пустяк. — Здравствуйте! Какими судьбами? — шагнул он навстречу. Пенсионерка Сухова хлопала глазами от изумления, впрочем недолго. Удача в течение всего дня явно сопутствовала ей, несмотря даже на то, что Мария Даниловна не хотела это признавать. Петруха — тот, кого она, казалось бы безуспешно, пыталась найти, стоял перед нею; но главное — дипломат, загруженный важными и опасными уликами, находился у пожилой женщины, поскольку она не могла оставить его в машине даже на время своих коротких пробежек к телефону. «А рубль в сегодняшней программе… то есть на счетчике в такси, — вспомнила Сухова, — равен семи с половиной тысячам! С ума сойти можно! Что я, Рокфеллер, что ли? Русская, да не новая! Озверел этот таксопарк — такие деньги заламывать! И всего-то проехала из Гавани к Сенной… А сумма — ого-го! Что ж меня связывает с шофером? Да ничего, кроме моего недовольства относительно платы за проезд! Ну, о нем он сейчас и сам догадается!» — Вперед! Срочно! Вопрос жизни и смерти! — зловещим шепотом крикнула Мария Даниловна и придала лицу столь решительное выражение, что хорошо знавший ее Алексеев немедленно послушался и бросился вдогонку Суховой, удаляющейся с редкой в ее годы скоростью. — Туда, а затем туда! — обернувшись, сообщила она Петрухе и скрылась в проходном подъезде. Алексеев четко выполнил указания. Нерасторопному шоферу, оставшемуся ни с чем, предстояло угадать, в какую из дверей нырнули еще секунду назад бывшие в поле зрения люди… Озираясь, он обошел двор, заглянул во все подъезды, но так ничего и не узнал, да и время было безвозвратно упущено… …Пробежав пару кварталов, пользуясь только проходными дворами, о существовании многих из которых догадывались только коренные жители района, пенсионерка Сухова и Алексеев остановились, тяжело дыша. — Все? Опасность миновала? — выдавил Петруха. — Да… Если только на улицу не выйдем… — А что на улице? — уже спокойно произнес опер. — Ну… Город-то маленький! Мало ли он как раз будет ехать и случайно меня заметит… Уф-ф-ф! — Кто? Да что случилось? — Случилось? — задумчиво переспросила Мария Даниловна. — Случилось страшное! — Да ну? — начал терять терпение Петруха. — А все же?! А то, извините, у меня вообще-то дела были… Может, отпустите? — Дела? — чуть не подпрыгнула на месте Сухова. — Какие могут быть дела, когда одно преступление совершилось, а другое я предотвратила и теперь не знаю, что с этим делать! «Дела»! — Значит, за вами гонится преступник, расстроенный тем, что вы ему помешали? — осведомился Петруха.