— Трындец, — тихо выдыхает мне в затылок. — Трясёт всего. Не могу больше, Маш. Думал, потяну, пообщаемся, получше узнаем друг друга… ага, как же… Внутри всё сжимается, застыла, как столб соляной, не повернуться, ни шелохнуться. Минута, вторая, Воронов не выдерживает и фыркает: — Не, ну так тоже можно. Легонько давит мне на спину, ставя в интересную позу, и я тут же отмираю, взвившись: — Придурок! — разворачиваюсь, вижу его озорной взгляд и широкую улыбку. Какой же, стервец, красивый! Именно сейчас, в эту самую минуту, с мальчишечкой улыбкой, плутоватой, нахальной. Но, когда его взгляд меняется, когда становится серьёзным, вдумчивым, моё сердце начинает долбить с удвоенным рвением. Ладони влажные, колошматит всю, ожидание неизбежного сводит с ума, но он даже целовать меня не собирается, просто зажимает между собой и столешницей. — Я сознания лишусь, если ты сейчас же меня не поцелуешь, — говорю немного возмущённо и нервно. — Меня это вообще не обломает… — отвечает со смешком и встречает мой полный укоризны взгляд. — Что? Я серьёзно. Так даже проще, у меня такое чувство, что это мой первый раз. Впрочем, лёгкий тремор в руках может тебе даже понравиться… — Миша! — вскрикиваю, не выдержав, и он резко прижимает меня к себе одной рукой, жадно впиваясь своими губами в мои, второй цепляясь за столешницу. Ослабляет напор и шепчет, уткнувшись носом в мою щёку: — Это авансом. А любить я буду тебя очень медленно, Маш… даже не думай меня торопить, я слишком долго ждал… 8.4 Ночь как-то незаметно стала ранним утром, мы лежали в обнимку, Миша медленно водил пальцами по моему телу, довольный и расслабленный, и с этим нужно было срочно что-то делать. Вздыхаю и говорю будничным тоном: — Все твои спойлеры — полная херня. — В смысле?! — возмущается, приподнимаясь, а я ухмыляюсь и переваливаюсь на спину, кайфуя от того, что испоганила кайф ему. — Вот коза! — фыркает, нависая сверху. — Тебе повезло, что контрацептивы закончились! — Можно и так… — отвечаю ненавязчиво. — Вот коза! — возмущается ещё громче прежнего. — Нахрена тогда… а, ладно… потом отшлёпаю… — Можно и сразу… В общем, сон — для слабаков. В стане слабаков Воронов не числился, хотя на счёт спойлеров я не шутила. Секс с ним совершенно не такой, как я себе представляла. Он сам совершенно не такой, как я думала. Никаких тебе подколов, никакой язвительности, никакого самодовольства. До безумия нежный, до неприличия чувственный, до умопомрачения внимательный. В ту ночь я отдала ему всё, что у меня было. И тело, и сердце, и душу. Квартиру бы переписала, не будь мои руки постоянно при деле, а глаза видели хоть что-нибудь, кроме него. Наверное, ещё и из-за того, как хорошо мне было, его торопливые сборы отозвались глухой обидой. — Так, Манюх, — заговорил серьёзно, присев на кровать рядом со мной уже полностью одетым. — Ситуация следующая… то, что произошло… — Больше не повторится? — фыркнула, перебив его. — Клянусь, я отучу тебя от этой привычки, — заявил сурово, — костьми лягу, но рано или поздно ты перестанешь меня… — Поздно, — не выдерживаю, вновь перебивая. — Ты даже не представляешь, как ты влипла… — говорит медленно, покачивая головой. — Ладно-ладно, — трусливо иду на попятный, — говори. Что-то было, что-то произошло… — Я бы выразился так — свершилось, — хохотнул, я вместе с ним, и он вновь посерьёзнел. — Так вот. Всё это… я тебя, вроде как, обесчестил по полной. «Даже не думай спрашивать!» — рявкаю мысленно и он сразу же произносит вслух: — Выйдешь за меня? — Придурок, — хмурюсь, отворачиваясь. — Иди уже, куда там тебе… — Эм… — бормочет невнятно. — Ты чё, обиделась? На предложение? — Иди в жопу, Миш, — отвечаю, разворачиваясь и гневно сверкая глазами. — Шутка шутке рознь. — Ага, — брякает, почесав затылок. — Я понял. Ну, это… сорян. Позвоню? — Ага, звони, — отвечаю невнятно, зарываясь лицом в подушку. — После дождичка в четверг. Слышу, как он уходит, морщусь над своей неадекватной реакцией на невинный подкол, накрываю голову второй подушкой и засыпаю, только чтобы избавиться от чувства стыда. * * * Он позвонил в обед, разбудив меня. — Манюх, ты чё, дрыхнешь, что ли?! — возмутился после моего сонного «алло». — Так не честно! — А никто и не обещал… — бормочу, потирая глаза и демонстративно зевая. — И то верно, — вздохнул и хмыкнул: — Одно радует — разбудил тебя именно я. Давай там, натягивай красивенькое платьишко и дуй по адресу, который я пришлю. — И что там? — спрашиваю апатично. — Не что, а кто, — бурчит недовольно. — Разговор есть. Жду, но не спеши. Он присылает адрес координатами, я сразу открываю карту и с недоумением смотрю на завиток реки, километрах в двадцати от города. Ни тебе кафе, ни ресторанов, деревеньки захудалой и той нет. Что задумал — не ясно, но я начинаю сборы. Через два часа съезжаю на просёлочную дорогу, ещё пару километров усердно рулю по ухабам, пока, наконец, не вижу его. Лёгкие светлые брюки, руки в карманах, рубашка навыпуск, на ветру немного раздувается. На поляне разложен плед, стоит корзинка для пикника, берег крутой, солнце на водной глади играет, романтично до одури, даже выходить боязно, вдруг ножки отказало от счастья. — Манюх, шевели булками, я дико голодный! — торопит меня, едва я открываю дверцу. — А чего мы тут? — спрашиваю осторожно, снимая туфли, чтобы не утопать в земле, иду к нему босиком. — За коленки тебя хочу потискать в дали от людских глаз, — ухмыляется и целует, тут же отстраняясь и говоря резко: — Жрать. Падай. Первые пять минут он увлечённо заталкивает в себя бутерброды, запивает всё соком из пакета, проигнорировав бокалы, хватает яблоко, подбрасывает и ловит на лету, смачно вгрызаясь в него. В общем, с успехом разбавляет своей непосредственностью всю эту вашу сопливую романтику. — Наши домыслы на счёт Юницкого подтвердились, — говорит серьёзно. — Он действительно заказал свою жену. — Вот почему нельзя просто развестись? — морщусь с отвращением. — Как узнал? — Не я, Елисеев, — хмыкнул Миша. — И трудностей у него не возникло. Просто приехал к нему в гости, он сейчас в «Тихом береге» отдыхает… — Туда же не пускают! — воскликнула удивлённо и тут же примолкла под его недовольным взглядом. — Это ж Елисеев, — пожал плечами, сменив гнев на милость. — Куда хочет, туда и входит. Невесту мою бывшую спроси… — я закатила глаза относительно абсолютной неуместности шуточки, а он продолжил, как будто ничего и не говорил: — Арина рассказала ему, что её мать хотела развестись. У неё был любовник помоложе, что само по себе оскорбительно, так при разводе ещё бы и оттяпала половину нажитого им. Короче, мужик кукухой всё же поехал, но несколько по другой теме. Елисеев его запугал конкретно, пообещал, что эта информация дойдёт до полиции, приплёл немалый долг, о котором следователь, расследующий дело, тоже не знал, Арину, которая будет вне себя от горя и станет его призирать, но и альтернативу предложил. Воронов замолчал, я поёрзала, не зная, можно ли вставить пять копеек, не выдержала и выпалила в нетерпении: — Какую? — Из «Тихого берега» он съезжает. На ПМЖ в другую клинику, из которой он уже никогда не выйдет. Та же тюрьма с колючкой на высоком заборе, но с симпатичным внутренним двориком, в ста километрах от города. Думаю, с него хватит. — Пожалуй, — выдохнула и зябко поёжилась. — Блин, второй плед забыл, — поморщился Миша. — Вставай, в этот тебя замотаем. Я поднялась, а он встал передо мной на колени, задрав голову. — Чего? — буркнула, напрягшись всем телом. — Того, — хмыкнул, сунул руку в карман и достал кольцо. — Я не шутил, Маш.