Слабо веду плечами от холода, сажусь в машину и завожу двигатель. Миша потрудился. Помимо того, что он сочинил за день целый выпуск газеты о паранормальных явлениях (оставив мне копию газеты, паршивец!), он успел собрать весь пакет документов по всем сделкам в доме, в которых принимал участие. И среди всей этой макулатуры я нашла кое-что действительно интересное. Судя по тех паспорту, никакого подвального помещения не было и в помине. Учитывая, что люк расположен под столом, абсолютно не выделяясь, не знать о нём вполне извинительно. Не он же ремонт делал, в конце концов. Но, вот что любопытно — фундамент-то закладывался давно, невозможно просто взять и вырыть подвал под домом, до ещё и с выходом на улицу. Так почему же его нет как в старом техпаспорте, который получал внук умершей старушки, так и в новом, который выдали после проверки клиентам Воронова из-за того, что ремонт был капитальным? Как будто не существовало его вовсе. А я так увлеклась созерцанием Воронова, что не додумалась даже посмотреть где тот выход из подвала, в том числе со стороны улицы. Но не сейчас же ехать… там вообще опасно одной появляться, пока не ясно, кто осведомлён лучше меня. Даже представлять не хочется, чем бы могла закончиться моя ночёвка, не появись он. Бросаю беглый взгляд на букет, лежащий на соседнем сиденье, и плавно трогаюсь с места. — Я играю вместе с тобой, — говорю громко загадочным басом, передразнивая Воронова, фыркаю и улыбаюсь, просто не в силах оставаться серьёзной. Дома второй раз распечатала документы с флешки, бегло просмотрела все, но, когда начала вчитываться, поняла, что от усталости уже совершенно не соображаю, по пять раз перечитывая одно и то же предложение, чтобы хоть что-то отложилось в памяти. По итогу, отложила только все бумаги. Выключила свет, легла… встала, включила свет и снова легла. Так оно как-то спокойнее. 4.1 Утро началось суматошно. На двенадцать был назначен показ квартиры, глаза я продирала до одиннадцати, в итоге почти уехала в разных туфлях, но, благо, опомнилась у подъезда, обнаружив, что слегка припадаю на правую ногу. Пока носилась, собираясь, было жарко, но уже через час на квартире поняла, что блузку без рукавов выбрала напрасно: ночью резко похолодало, зуб на зуб попадать отказывался, а предполагаемые покупатели шли сплошным потоком и крайне подолгу рассматривали огромную двуспальную кровать с балдахином и зеркалом под потолком. — Тут бордель был, — брякнула, не выдержав. — Так что матрас рекомендую сменить. — Фу, — скривилась женщина, а вот её супруг, до сего момента прохаживающийся с кислой миной, напротив, приободрился. — Реально? — спросил с удивлением. — А вы думали, ценник просто так такой низкий? Семьдесят четыре метра, огромный балкон, кухня двенадцать метров, шикарный ремонт. Накиньте ещё миллионов пять и тогда получите реальную стоимость этой квартиры. — И что же её продают, раз она такая хорошая? — спрашивает женщина едко. — Неудачный конец, — пожимаю плечами равнодушно. — Слишком много виагры. Сам виноват, но репутация заведения сильно пострадала, мадам Флёр, по документам Филатова, разумеется, срочно меняет локализацию. — Тут кто-то умер?! — восклицает возмущённо. — Почему Вы сразу не сказали?! — Умер, — киваю сухо и поднимаю палец вверх: — Счастливым человеком, попрошу заметить, — мужчина поджимает губы, чтобы не заржать, дамочка багровеет и тащит его за руку на выход, а я добавляю громко: — В квартирах, доставшихся кому-то в наследство, тоже кто-то, да умер! И ценник завтра будет на два миллиона выше! — Мы возьмём! — отвечает мужчина на ходу. — Я позвоню через час! — Само собой, говнюк ты похотливый… — бубню себе под нос, когда дверь за ними закрывается. Выглядываю в окно с кухни, вижу смиренно ожидающую толпу, вздыхаю и обхватываю себя руками, пытаясь согреться. — Помочь? — слышу слабый смешок со спины, от которого мгновенно бросает в жар. «Уже» — вздыхаю мысленно и хочу развернуться, но Воронов подходит раньше, обняв со спины. — Это было жёстко, Манюх, — хмыкает мне в затылок, — какой, нахер, бордель? Обычная хата с почасовой оплатой. Мужик окочурился, проститутка сбежала. — Была обычная, стала элитной, — фыркаю, чувствуя, как согреваюсь до отметки близкой к кипению. — А ты тут каким боком? — Тебя искал. По ощущениям — всю жизнь… Делаю шаг вперёд, выскальзывая из его рук, и смотрю с безграничным удивлением, поражаясь даже не тому, как он может нести подобную ванильную чушь с серьёзной миной, а тому, как сильно она меня цепляет. — Романтично, не? — уточняет, невинно хлопая ресницами. — В квартире с почасовой оплатой? — у меня такая широкая искренняя улыбка через всё лицо, что его слегка перекосило. — Ну да, ну да… — добавляю пространно и обхожу его, похлопав по плечу. — Взяла и всё испортила, — вздыхает удручённо и тут же оказывается рядом, спрашивая весело: — Домашнюю работу сделала? — На троечку, — признаюсь честно, — вырубило где-то на распластавшейся под лестницей молодой женщине со сломанной шеей. — Ты сегодня ещё циничнее меня… — тянет с наслаждением, закатывая глаза в порыве экстаза. — Я голодная и холодная, а ты мешаешь, — отвечаю ворчливо и приветливо распахиваю входную дверь, оценивая покупателей. — Добрый день, проходите, осматривайтесь. — Нам сказали, тут бордель был, — сурово говорит женщина, брезгливо морщась от соприкосновения подошвы ботинка с полом. — Чего только не придумают, чтобы отпугнуть конкурентов! — говорю с улыбкой, слегка качая головой. — И тем не менее, ты поднялась, ханжа старая, — бурчу себе под нос, когда она отходит. Воронов давится смехом, снимает с себя пиджак и накидывает мне на плечи. — Сунь руку в правый карман, — шепчет на ухо. — Если там презерватив или какая-нибудь мерзость, я тебя убью, — предупреждаю сурово и ловлю на себе самый честный взгляд в мире. — Ладно… Сую руку и нащупываю горсть крошечных сушек. Воронов подмигивает и идёт окучивать моих клиентов, на раз-два справившись лично со мной. «Кто этот милый парень и куда он дел заносчивого кретина, с которым я сталкивалась лбами четыре года?» — впадаю в глубокую задумчивость, похрустывая ванильной сушкой. Смотрю, как меняются люди в квартире, но даже не прислушиваюсь, пока он не появляется в дверях кухни. — Вроде все прошли, — говорит с улыбкой, — погнали, Манюх? — Да я и пригрелась, и поела, — отвечаю вяло, разглядывая его красивое лицо с довольно крупным прямым носом, который, как ни странно, лишь прибавляет мужественности. — Ты слопала мой завтрак, так что имей совесть, — во взгляде укор. Подходит, обнимает за плечи и ведёт к выходу. — Кстати, я на такси. — Так вот почему ты такой обаяшка, — фыркаю весело. — Я обаяшка? — переспрашивает с ухмылкой. — А, не, показалось… — Поздняк, Марь Санна, комплимент засчитан. Рули в ресторан, Степан там с талмудом из Росреестра, пройдёмся по всем владельцам, посмотрим, не пропустили ли кого. — Да, я заметила, что ты не со смерти старухи ведёшь… как же это ты так опростоволосился? Самые сладенькие сделки проворонил. — Каламбурист ты, Манюха, от Бога, — говорит с чувством, — но да, проворонил. Подключился пять лет назад, бесстыдно уведя клиента у твоего Елисеева. — Даже так! — округлила глаза, продолжая смотреть на дорогу. — Прикольно, да? — хмыкает Миша. — С чего бы ему отказываться от такой возможности вернуть себе свой золотой домик? Вообще ничего делать не надо. Пара юристов, пара подписей, пара инстанций, пара бригад, для сноса и для стройки. И все они у него на быстром наборе, после скорой, потому как оттяпать такой лакомый кусочек — не у каждого сердечко выдержит. Но он послал. — Но он послал… — повторяю эхом. — А у тебя закрались обоснованные сомнения, не подаст ли он месть холодной. — В том числе, — отвечает задумчиво, — а вот напрягать стало ещё когда Соломатин рухнул с крыши. Скажи на милость, нахрена он вообще туда полез? — Скажи сначала, как он туда забрался… — бубню тихо. — Это-то, как раз, не тайна. Там чердак есть, но по нему только ползком перемещаться можно. И симпатичное окошко имеется, через него на крышу вылезть не проблема. Так, ладно, я понял: нужна более… углублённая экскурсия, — тембр его голоса резко изменился, став бархатным, а от намёков начали розоветь щёки. — Неспешная, с полным погружением и… — Завязывай, — осадила строго. — Я только во вкус начал входить, а ты уже приказываешь на выход… — буркнул недовольно, тут же хохотнув: — Дай закончить, не будь жестока. — Ты, я смотрю, ботинки-то разносил… — замечаю ненавязчиво. — Да мы в городе, — фыркает Воронов беспечно, — такси не проблема. — Миша, Миша… — вздыхаю тихо, — язык твой — враг твой. — Зато тебе он будет нежным другом, — молвит томно, с трудом сдерживая смех.