Захожу, притягивая взгляды. И это нормально, мужчины часто обращают на меня свой взор, но в этот раз что-то было не так. Во-первых, резанула глаз стопка газет на барной стойке, прямо напротив выхода. Во-вторых, почти у всех знакомых рож (а было их предостаточно) эти самые газеты были в руках. В-третьих, на их лицах были ну до того глупые улыбки, как будто я зашла в полупрозрачном платье без белья. Что ж, почти угадала. Подхожу к бару, смотрю на стопку газет и мгновенно выхожу из себя. На главной странице огромная фотография меня в футболке, в доме, прошлой ночью, через окно, сквозь капли дождя. Судя по развивающимся волосам, он сфотографировал меня в тот самый момент, когда я совершала короткую (но стремительную) перебежку от дивана к выключателю. Газета называлась «Мистика нашего городка» и, почти уверена, не существовала до сегодняшнего дня, хоть и красовался в левом верхнем углу счётчик «Выпуск №1835». И да, я больше напоминала призрак, чем живого человека, со своей бледной круглый год кожей, подсвеченной вспышкой молнии, светлыми волосами и в белой футболке. А вот качество снимка было превосходным: все, кто меня знают, узнали без труда. И сейчас давились смехом. — Воронов! — заорала дурниной, сграбастав одну из газет и нервным движением сворачивая её в плотную трубочку. Все в зале залились хохотом, включая бармена, но я слышала лишь один голос, самый громкий, самый задорный, безошибочно определив направление, в котором стоит кинуться, печатая шаг и рискуя сломать каблук. — Манюх, а чё такое? — спрашивает Воронов через смех, видя, как стремительно я приближаюсь. — Ты чё т злая какая-то, случилось чего? Пятится в проходе между столами, лыбится, руки вперёд выставил. Мальчишка! — Стой на месте… — шиплю сквозь зубы, крадучись приближаясь к нему. — Да как же! — фыркает весело, почти бегом приспускаясь между столиками. — Стой, хуже будет! — визгливо кричу ему вслед, кидаясь в погоню. Как дети. Носились по бару, пока Воронов не сложился пополам в безудержном смехе, а я не оприходовала его с чувством той самой злосчастной газетой. — Лан, Манюх, хорош… — стонет запыхавшийся Воронов, — перед мужиками неудобно, девчонка мутузит почём зря. — Придурок! — говорю возмущённо, отбрасывая газету. — Сдайте инвентарь! — вещает на весь бар, распрямляясь, и все тут же поднимают газеты верх на вытянутых руках, а он начинает их собирать, включая ту, что я бросила на пол, и те, что лежали на стойке. Я забираю свою сумку с бара и опускаюсь на стул за свободным столиком, с едва уловимой улыбкой наблюдая за его несколько хаотичными перемещениями, а он складывает все газеты в большой пакет и подходит, потрясая им в воздухе. — Приглашаю на ритуальное сожжение. — Ведёшь себя, как великовозрастный ребёнок, — отвечаю едко. — Сказала девушка, гоняющаяся за мной по бару на каблуках, — весело фыркнул в ответ и устроился напротив, сияя, как начинённый самовар. — Мы квиты. — Да ты мне должен остался, — демонстративно закатываю глаза. — Проси, что хочешь, — хмыкает, продолжая улыбаться. — Не играй со мной, — говорю неожиданно серьёзно, уставившись в его глаза, враз переставшие излучать озорство. Улыбка сползает с его лица, а голос становится ровным и уверенным, когда он говорит, положив свою руку на мою: — Я всегда играл только вместе с тобой. По рукам бегут мурашки, которые видно невооружённым взглядом. От взгляда пристального, от прикосновения ненавязчивого, от голоса бархатного, от живой энергии, которую он излучает. Ну до чего ж хорош, зараза! Даже фразочки пафосные из его уст льются, словно мёд. Выдёргиваю свою руку и копаюсь в сумке, выуживая довольно объёмную папку. — О, да ты с подарками, — хмыкает, откидываясь на стуле. — Марь Санна, ты меня балуешь. Я, кстати, тоже не с пустыми руками. Момент. Подрывается с места и идёт к бару, возвращаясь с аналогичной папкой и букетом, вгоняя меня в краску. — Манюх, ты чё т зарумянилась, — смеётся тихо, пристраивая цветы на столе. — Вот зачем, а? — спрашиваю со вздохом. — Мань, ну это прям на столько очевидно, что стыдно даже спрашивать, — отвечает с укором. — Но, если по правде, я готовил извинительную речь, на всякий случай. — И я с удовольствием выслушаю её! — отвечаю тут же, скрестив руки под грудью. Воронов выдыхает в сторону, как будто собирается опрокинуть стопку, поворачивается и вещает проникновенно, уставившись мне в глаза: — Дорогая Маша… — и тут начинает трезвонить его мобильный, рингтон которого я отлично знаю. Он слабо морщится, вытаскивает его из кармана и смотрит на экран. Торопливо извиняется и отвечает на вызов с тревогой в голосе: — Да! — слушает ответ, мрачнеет на глазах и тут же поднимается. — Буду через двадцать минут, — опускает руку с телефоном и смотрит на меня с тоской. — Извини, мне нужно ехать. Завтрашнее рандеву отменилось, ты же получила сообщение? — я киваю, что-то такое смутно припоминая, впопыхах просматривая уведомления на мобильном между сборами. — Но… встретимся завтра? — Хорошо, — бормочу растерянно. — Обмен любезностями? — слабо улыбается, кивнув на папку, что приготовила я. — Бери, — отвечаю, пожав плечами. — До завтра, — говорит быстро, хватает её и уходит. В первую минуту чувствую себя глупо. Вырядилась, накрасилась, бегала за ним (причём, буквально), а он срулил. Во вторую — начинаю оценивать ситуацию. Выглядел озабоченно, да и подорвался внезапно, хотя минутой ранее даже не планировал. Наверное, что-то случилось. Следом приходит неуверенность. Что, если это тщательно продуманная стратегия? Договорился о звонке, сделал знак в нужный момент… Ещё сомневаюсь, но рука сама тянется к телефону. Набираю его и почти сразу слышу глумливый ответ: — Уже соскучилась? — Нет, — отвечаю поспешно и морщусь. Нафига звоню вообще? — Ты выглядел встревоженным, — говорю, собравшись с мыслями. — Всё нормально? — В целом, да, — отвечает после паузы, — но я нужен в другом месте. Извини, мне правда жаль. Ты чудесно выглядела. Если б ещё не гоняла меня по залу и дала вдоволь налюбоваться… Признайся, для меня старалась? — Нет, — отвечаю недовольно, — обычное платье по сезону. — Ну да, ну да… — смеётся тихо. — Можешь отнекиваться, но я всё равно буду думать, что ради меня. Просто потому, что это чертовски приятно. — Пока, — говорю быстро и отключаюсь, отбросив телефон на стол, как будто он был горячим. Хотя, может и раскалился от моего пылающего лица. Вот так просто и непринуждённо я слила всё, что у меня было. — Блин, — бурчу себе под нос и пододвигаю ближе ту папку, что оставил он. Вот смеху будет, если в ней кипа девственно чистых листов… Открываю слегка дрожащими руками, буквы начинают мелькать перед глазами, и я тут же погружаюсь в чтение. — Маш, мы закрываемся, — слышу знакомый голос откуда-то сверху и поднимаю голову. — Два часа ночи, — добавляет бармен беззлобно. — Да, конечно… — бормочу, собирая листы обратно в папку, — извини. — Ерунда, — улыбается искренне и устало. Оставляю на столике деньги, не иначе как за неудобства, потому как ничего так и не заказала, и выхожу из бара последним посетителем.