Пробуждение выходит странным. Сначала я долго не могла понять, где нахожусь. В памяти почему-то всплыло лицо Ивана, но между тем событием и сегодняшним утром произошло столько, что голова кругом. Но я начинаю вспоминать… и замираю от мысли, что уснула, когда полуголый Воронов со стояком, который видно не то что из-под пледа, но и из космоса, массировал мне ноги. Что?! Как я к этому пришла вообще… Осторожно открываю глаза и ищу его взглядом, но в гостиной помимо меня никого нет. И этот факт одновременно и радует и огорчает. Сажусь на диване, потираю глаза и неловко тянусь, разминаясь после неудобной позы. Уехал или в доме? Поднимаюсь, иду к проходу и осторожно выглядываю. Никого. И хорошо и плохо. «Только не влюбись в него, только не влюбись…» — бормочу мысленно, забирая свои вещи. Привожу себя в порядок в ванной, иду в столовую проверять башенку, но там не то что её нет, там ещё и люк нараспашку. Заползаю под стол и заглядываю вниз. Темнотища… — Манюх, ты мне белый свет загораживаешь, — слышу смешок снизу и с облегчением выдыхаю. — Спускайся, тут пусто. Вообще, желания не то что бы много. Но лезу. Миша бродит по подвальному помещению с бетонными полами и стенами и светит мобильным. — А на улицу дверь есть, — говорит невзначай, — очень удобно. Входи-выходи на здоровье. — Как хозяева дома могли не знать о том, что у них есть подвал с выходом на улицу? — спрашиваю медленно, осматриваясь. — Легко, — отвечает ворчливо, — даже я о нём не знал, хотя продаю его уже не в первый раз. Тут нет ни одной коммуникации. Тут вообще ничего нет, просто бетонный короб… бред. — Ну, почему же? — пожимаю плечами. — Дом старый, старушка вполне могла хранить тут картошку, а бригада ремонтников просто привела всё в порядок. Ты ж видел как дом расположен. Жмётся к забору, хотя это совершенно не обязательно. Не удивлюсь, если она была заядлым садоводом. — Или старая карга просто оттяпала ещё один участок уже после того, как отгрохала свой домик. Но это мы выясним, я не просто так с Суриковым обед затеял. Он же при папочке трудится на благо общественности, много разных интересных бумажек может нарыть. — Ты не собирался его ему предлагать? — спрашиваю удивлённо, а Воронов тихо хмыкает: — Нет. У меня уже есть покупатель, больше не нужно, пустая трата времени. — Поразительное самодовольство… — бормочу себе под нос. — Это, Манюха, голый факт! — заявляет авторитетно и кладёт руку мне на плечо. — Кстати, о голом. Ты храпишь. — Неправда, — бурчу смущённо. — Неправда, — хмыкает тихо, — ты во сне похожа на ангела. — Прекрати… — нервно веду плечом, скидывая его руку, а он подталкивает меня под спину, приложив обжигающе горячую пятерню. — Давай на выход, тут нечего ловить. Дамы вперёд. — Лезь сам! — восклицаю возмущённо, заподозрив его в коварстве. — Хочешь посмотреть на мой зад? — он пытается не заржать, но держится с трудом. — А что, если я вылезу и подопру люк, а? — Подопри, — отвечаю едко, — второй выход есть. — А там заперто. Я разве не сказал? А ты вчера так проштрафилась… ох, Манюха, что тебя ждёт… — Хватит меня пугать! — рявкаю нервно и начинаю забираться по лестнице. — Класс… — тянет снизу, вгоняя меня в краску. — Ты для меня в джинсы вырядилась? Скажи, что для меня! Вылезаю, закрываю люк с ехидной моськой, сажусь на него и слабо взвизгиваю, когда он с лёгкостью выталкивает его вместе со мной, высовываясь из-под пола. — Так просто ты от меня не избавишься, — нахально подмигивает и вылезет весь, то бишь, во всей красе, отталкиваясь двумя руками от пола и напрягая мускулатуру. — Так… полагаю, дел у тебя сегодня много. Предлагаю встретиться вечером в баре и пораскинуть мозгами. — С чего ты взял, что я буду во всём этом копаться? — спрашиваю очумело. — Да ещё и на пару с тобой? — Грубо, — отвечает хмуро и вылезает из-под стола. — Но предложение в силе. И просто уходит, заставляя меня досадовать на свою резкость. Мотивы его по-прежнему не ясны, но я буквально заставляю себя переключиться: нужно съездить в банк за деньгами. Лизе я желаю доброго здоровья, искренне. И спокойствия и счастья бывшему мужу. Поймут не все, но… хватит с него того ада, через который мы прошли вместе. Вздыхаю, смотрю на часы и вспоминаю, что у меня сделка через полчаса. — Твою мать! — рявкаю, пулей выбегая из дома. Через три часа, когда все бумаги были подписаны, окопалась в кассе, сняла деньги и тут же перевела их на счёт Андрея. Вышла через стеклянные двери и практически уткнулась во Владимира. — Видеть тебя во вчерашней одежде неприятно, — заявил вместо приветствия. — Я поверяла дом на наличие призраков, — зачем-то начала оправдываться. — И как? — хмыкнул, слабо ухмыльнувшись. — Стрёмно, но не больше, — равнодушно пожимаю плечами. — А я, прикинь, птичку встретил… не поверишь, тоже ночевал чёрте где. Помятый, но такой довольный, аж тошно. И вот стою я такой и думаю, а не развели ли вы меня, голубчики? — И в чём конкретно заключается развод? — уточняю, округлив глаза. — Пока на понял, но мне заранее не нравится. — Не помню, чтобы принуждала, — отвечаю просто, — так Вы хотите этот дом или нет? — Хочу, чтобы ты перестала «выкать». Ещё — стащить с тебя эти нелепые шмотки. — Может, мне тебя ещё и Вовчиком называть? — фыркаю, не выдержав его пронзительно-сурового взгляда. — Ну вот откуда ты такая дерзкая, а? — вздыхает обречённо и неожиданно кладёт ладони мне на щёки, тут же прислоняясь своими губами к моим и ненавязчиво проводя языком по моим стиснутым от напряга зубам. — Сладенькая. Пришлю контакты. — Трындец… — бурчу себе под нос, когда он отходит, и быстро семеню к выходу. Похоже, пора менять банк. Жаль, этот подходил мне по всем параметрам. 3.3 Андрея я отловила только в обед, пообещав накормить. Ни выходных, ни проходных у человека… Долго смотрела на его чёрные мешки под глазами, борясь с желанием предложить помощь с ребёнком, ёрзала на стуле и не решалась поднять щекотливую тему. — Как Лиза? — спросила наконец-то. Как восковую полоску для депиляции с зоны бикини оторвала. — Перевели из реанимации в палату, — улыбается вымученно, — скоро выпишут. Кстати… — лезет в портфель и достаёт пакет документов для виз. — А… сын? — спрашиваю, убирая их в свой безразмерный рюкзак. По минному полю иду, но он устало улыбается, отвечая охотно: — Крышу с него рвёт, не высыпаюсь, но вот это пятно, — он тыкает себя в плечо, — весь день будет напоминать мне о том, ради чего я вообще живу. Отчаянно завидую. Чёрно-белой завистью, балансируя на грани. Кладу свою руку на его и слабо сжимаю. — Ты справишься. — Машунь… — начинает с запалом, сграбастав мою руку в обе свои.