— Я — идиот, — отвечает с улыбкой, но тут же ехидничает: — А ты — трусиха. Не выдержала и пары часов. — Миш, там ходит кто-то, — сказала зловещим шёпотом, опасаясь, что этот некто меня услышит. — Разумеется, — фыркает Воронов. — Миша-а-а, — тяну нервно и поднимаю с его плеча одну руку, ладонью похлопав по его щеке. — Я не приведение испугалась. Повторяю, там ходит кто-то. Ножками топ-топ. На лестнице видела мельком. — Да хер с ним, — медленно отвечает Миша и так пристально смотрит мне в глаза, что сердце вновь ускоряет ход, а дыхание сбивается. — Проверить надо, — говорю шёпотом, едва губами шевелю, но всё равно порчу идеальный момент томящего ожидания перед первым поцелуем. Да, я трусиха. Где один поцелуй, там и всё остальное, а мне помимо этого заморочек хватает. И он прав, я не из тех, кто может вылезти из постели мужчины (ну, если не брать в расчёт этого Ивана, на котором я просто пар спустила) и делать вид, что ничего не было. Видимо, сей факт вспомнился и ему, потому как он тут же отстранился и пошёл в дом, широко распахнув входную дверь. Решительный, сильный, бесстрашный. По крайней мере, со спины он выглядел чертовски эффектно, добавляя маеты в моё сердце. Ну и там ещё, пониже. Пониже живота. Шумно вздыхаю и тащусь вслед за ним. С ним — не страшно. А вот любопытство начало зашкаливать. Догоняю его у лестницы, шлёпая босыми ногами по мрамору, он делает знак молчать и начинает подниматься. Это он отважный крепкий мужик, а не я, так что выдерживаю паузу, прежде чем иду следом. Но всё равно иду, потому что совершенно не обязательно, что человек не спустился на первый этаж, пока мы обжимались на крыльце. Встаю на площадке между этажами и понимаю — пойду дальше и не увижу, если злоумышленник решит выйти через дверь. Зажимаюсь в угол и неотрывно смотрю вниз, до тех самых пор, пока не возвращается Миша, держа в руках телефон с включённым фонариком. — Не выходил, — говорю шёпотом. Он кивает с серьёзным лицом и спускается. — Манюх, а чё т нет никого! — кричит через пару минут из кухни. Так громко и так внезапно, что я вздрагиваю и начинаю раздражаться. Быстро спускаюсь, а он выходит в холл и суёт руки в карманы, наблюдая за моим приближением. — Может, всё-таки приведение, а? — спрашивает со смешком. — Иди в жопу, — отвечаю недовольно. — У меня нет проблем с глазами. — У меня тоже и я чертовски этому рад. Его взгляд опускается ниже, к моей груди, я машинально смотрю вниз и тут же прикрываюсь, чувствуя, как щёки наливаются румянцем. Отлично, выиграла конкурс мокрых футболок даже не играя. — Хватит паясничать… — говорю, сурово хмурясь, — я серьёзно. Тут кто-то был и этот кто-то вошёл и вышел не через дверь. — Через стену, — кивает согласно. — Да что за скотина такая! — вспыхиваю, наотмашь шлёпая его ладонью по плечу. — Не психуй, — смеётся, делая вид, что уворачивается. — Чё со светом? — Отсутствует, — отвечаю ехидно. — Реально? Я думал, белый свет померк на фоне твоих сисек, просвечивающих через футболку. Но, раз ты говоришь… Шумно вздыхаю и молча наблюдаю как он идёт к двери. Открывает щит, светит фонариком, выключает его и закрывает. — Светлее не стало, — отмечаю ворчливо. — Я в курсе. Все выключатели в нужном положении, скорее всего, авария на линии. Схожу посмотрю что там у соседей. Схожу? — Сходи, — отвечаю храбро. — Точно? — переспрашивает озорно. — Можно и утром выяснить. — Боишься на улицу выходить? — ехидничаю и он тут же выходит. Вот зараза. Ну, ничего… он же вернётся. «А ещё он может сесть в машину и уехать» — охотно подсказывает внутренний голос и тут же становится не по себе. Иду на кухню, окна которой выходят на ворота, и вижу его силуэт, постепенно удаляющийся. Дождь ещё идёт, но стёкла уже не заливает, сползая редкими каплями. И от этой картины так тоскливо становится, не страшно даже, скорее грустно. Хочется распахнуть раму и крикнуть ему вслед что-нибудь глупое, из серии «не уходи, я всё прощу». «Эк тебя» — фыркает внутренний голос. Но так всё перемешалось за последний час, внутренний мир с ног на голову перевернулся. Почему он приехал? Позлорадствовать? Не похоже… Сидел в ресторане с красивой девушкой, но сорвался и приехал сюда. И все эти ненавязчивые прикосновения, глупые шуточки с сексуальным подтекстом. Надо быть совершенной идиоткой, чтобы не догадаться — он меня клеит. Но вот поверить в искренность… сложновато. Мы знакомы четыре года и ничего подобного не было. Да, подкалывал, палки в колёса вставлял, между нами постоянно шла какая-то борьба, шутливая, без которой я уже не представляю своей работы, но не больше. И вот, чуть только на горизонте появился этот дом… больше похоже на то, что он пытается выбить меня из колеи. Ставки возросли, методы стали жёстче. Влюбит меня в себя, вытрет ноги и пойдёт дальше, а я буду соплями захлёбываться в безутешных рыданиях, не до недвижимости уже как-то. Да и клиентов своих же переманить ему труда не составит, пока я лишь взяла на себя обязательства по переговорам, на безвозмездной основе, ведь ни одного договора не подписано. Разгрузила его, попросту говоря. Ловко делегировал нудную часть, ничего не скажешь… И, тем не менее, отчаянно хотелось, чтобы он вернулся. Два раза в глаза «особенно» посмотрел, дал себя потискать, спошлил и я уже поплыла. Н-да… мужика мне надо. Вон хоть Владимир этот. Грубоват, но и я не нежный цветочек. Зато в глаза всё прямо говорит, терпеть не могу таких типов, как Суриков, с гнильцой внутри. Стою, к окну прилипла, как верная жена жду возвращения блудливого мужа, а по ногам всё так же тянет. И гораздо сильнее, чем в гостиной. Шарю по шкафчикам, нахожу сковородку, хватаясь за ручку обеими руками. Разворачиваюсь и осматриваю помещение. Глаза давно к темноте привыкли, страха как такового нет, а вот желание понять, как зашёл и вышел мой призрак возросло до критической отметки, граничащей со слабоумием. Чувствую себя героиней ужастика, которой подсказывают зрители по ту сторону экрана — «только не ходи туда, не ходи! О, чёрт, что она делает?! Она пошла!». Пошла, а чё делать? Лучше, чем зубами клацать в ожидании того, кто может и не вернуться. Иду медленно, иногда останавливаюсь, чтобы вновь уловить движение воздуха пальцами ног. Дохожу до столовой, хожу кругами вокруг большого овального стола, рассчитанного на большую семью. Муж, жена, дети… шум, гам. Никогда у меня этого не будет. Никогда не решусь взять приёмного, просто не смогу. Ощущение, будто в магазин собираюсь. Ну как можно прийти и выбрать одного из всех? Или двоих… да даже троих. Остальные куда денутся? Нет, не могу. В глаза им смотреть не смогу, всю жизнь будет грызть мысль, что не взяла тех, других, оставшихся. Не подарила им хоть каплю тепла, любви и заботы. Чудовищная логика, знаю, но… я всего лишь человек. Кстати, о людях. И о призраках. Возле стола тянет сильнее всего. Люк? Опускаюсь на колени и приглядываюсь к идеально ровному полу. Крупная плитка под мрамор, где-то пятьдесят на пятьдесят, вполне может служить проходом, если, скажем, открывается нажатием. Ползу под стол, отложив своё орудие, вожу пальцами по стыкам между плитками, но разницы не ощущаю, пока в самом центре вдруг не утопаю коленом вниз. Не сильно, буквально на пару миллиметров, но и эта разница кажется огромной. Раздаётся едва слышный щелчок, я отползаю в сторону и провожу пальцем по ощетинившейся кромке плитки. И та-а-ак много вопросов в голове, мама не горюй… Первый и самый главный — тот, кто спустился вниз, ещё там? Дальше по мелочи, например, есть ли другой выход из подвала? Или, скажем, а подвал ли там? Может, там счётчики какие на трубах, углубление в двадцать сантиметров и ничего больше. Но, открывать и проверять всё равно страшновато. А ну как кто-то по ту сторону высунется? Или ещё чего похлеще… Слышу, как открывается входная дверь и Воронов говорит громко, паясничая: — Манюха, я дома! Молчу, но не из вредности. Потому что прямо рядом со мной, из этой щели в полу, слышится зловещее подвывание, смутно напоминающее стоны. И оно смолкает, лишь только закрывается входная дверь. Пара секунд, Воронов даже не успел уловить и отреагировать. — Маш, ты где? — зовёт из кухни. Молчу. Вот теперь из вредности, ехидничая мысленно и получая от этого массу удовольствия. — Маш, не смешно! — повторяет ворчливо. — Три секунды на то, чтоб явить мне своё всё! Устраиваюсь поудобнее и слушаю, как он ходит по первому этажу, открывая дверь за дверью. — Ладно, ладно, поиздевалась и хватит! Маш! Да ну ёп твою мать… Поднимается на второй этаж, а я плюю на загадки люка и семеню ко входной двери, распахивая её и впуская воздух, а затем почти бегу к лестнице, присаживаясь на корточки за массивными перилами. Вой становится отчётливее, громче с каждым порывом ветра, врывающемся с улицы. Воронов заканчивает осмотр второго этажа и медленно спускается. Почти слышу, как долбит его сердце, как напрягается слух. — Какого чёрта… — бормочет, спускаясь с последней ступеньки и замирая спиной ко мне. Да он сам напросился… грех не воспользоваться моментом! Встаю и едва касаюсь пальцами его мокрой шеи своими ледяными руками. И природа на этот раз на моей стороне: шквальный ветер раздувает мои светлые волосы аккурат в тот момент, когда он резко оборачивается. — Бу, — говорю тихо. — Кранты тебе! — рявкает с чувством. Приседает, перекидывает через плечо и распрямляется вместе со мной, отвешивая такой смачный шлепок по пятой точке, что начинает гореть левая ягодица, которой досталось сильнее. Я взвизгиваю, давая понять, что удовольствия от этого акта вандализма по отношению к своему телу не испытываю ни малейшего, а он покрепче хватает мои ноги и идёт в гостиную, печатая шаг и приговаривая нараспев: — Ты за это ответишь… ох, клянусь! И месть моя будет страшна…