Я подошла к нему и, встав рядом, многозначительно посмотрела на открытую дверь шкафа. – И это даст тебе время для чего? – Я была на грани слез. – Что происходит? Его глаза впились в мои, но в них не было ни юмора, ни любви, которые я обычно видела в них. Нет, они не были пустыми, но чего-то определенно не хватало. – Что происходит? – повторил он. – Что происходит помимо того, что мою карьеру смывают в унитаз? Я взяла его за руку и, слегка потрясенная тем, что наши роли поменялись местами, подвела Джека к дивану и усадила рядом с собой. – Что случилось? – спросила я. Джек вскочил и принялся расхаживать по комнате, держась на расстоянии от тележки с баром. – О, обычное дело в жизни писателя, который пытается реанимировать свою карьеру. Я пишу десять страниц, затем удаляю девять из них и после того, как переписываю их, понимаю, что все это полная чушь. Поэтому я отправился на пробежку, ведь свежий воздух и упражнения, по идее, должны способствовать творчеству, но пока бежал по Легар-стрит, я практически врезался в Ребекку и ее собачонку, – кстати, сейчас ее уши выкрашены в розовый цвет, я не шучу, – и она спросила меня, как мои дела. Спросила так, как обычно спрашивают человека, страдающего опасным для жизни заболеванием. Затем сказала мне, что ей очень жаль, и похоже, искренне удивилась, что я понятия не имею, о чем она говорит, или о чем должна сожалеть, и больше не осмелилась встречаться со мной взглядом. Поэтому я поспешил домой, чтобы проверить свои сообщения, и, конечно же, нашел письмо от моего агента. Я глубоко вздохнула, готовясь к тому, что, как я знала, наверняка будет дурным известием. Меня так и тянуло предложить тайм-аут, чтобы найти пару пончиков, похоронить свои заботы и отвлечься от надвигающейся проблемы. Именно так и поступила бы прежняя, незамужняя Мелли. Но теперь я была замужем, ответственной взрослой женщиной, матерью троих детей. И я любила Джека. Даже дольше, чем я думала. Мне следовало бы дать прежней Мелли пощечину и найти способ провести нас сквозь испытания. В этом суть брака. Мы – команда. И если настала моя очередь быть сильной, то я должна придумать, как это сделать. Даже если я понятия не имела, с чего начать. – И что он написал? – спросила я, и мой голос прозвучал намного увереннее, чем я себя чувствовала. Джек остановился перед напольными часами, глядя на них так, как будто они все еще хранили секреты. – Мне не удалось поговорить с ним, только с этой помощницей. Она сказала, что мой агент решил досрочно выйти на пенсию, он уже уволился. Она сказала, что мне дадут возможность работать с другим агентом внутри агентства или я могу найти нового сам. Если Ребекка знала, что нас ждут дурные известия, то было только одно место, где она могла их услышать. Я выбросила эту мысль из головы, не желая двигаться в том направлении, сглотнула и попыталась изобразить спокойную улыбку. – Что ж, это хорошие новости, не так ли? Он повернулся и посмотрел на меня безумными глазами. – Нет, конечно, нет. Литературный агент – это не то же самое, что агент по продаже недвижимости. Они не взаимозаменяемы. Я сердито вскочила. Моя вспыльчивость поставила жирный крест на моих потугах вести себя как разумный, рассудительный взрослый. – Что ты сказал? Так вот: не все агенты по продаже недвижимости одинаковы… Он поднял руку. – Знаю, знаю. Извини. Я не это имел в виду. Я хотел сказать, что между литературным агентом, редактором и писателем есть личная связь. Чтобы им работать вместе, необходимо твердо верить в способности писателя. Меня нельзя просто взять и передать кому-то, кто ничего не знает – ни обо мне, ни о моих книгах. Как Десмара, мой новый редактор. Я говорил тебе, что она предложила мне с помощью этой книги нацелить мои книги на более юную аудиторию! Той самой книги, первые главы которой она еще даже не прочитала и понятия не имеет, о чем она! Более того, попросить у Ким Кардашьян дать отзыв и поместить его на обложку? Он стукнул ладонью по лбу с такой силой, что остался красный след. – О, Джек! – я подошла к нему и коснулась его плеча, такого твердого и напряженного под моей рукой. – Мне так жаль. Знаю, это все так внезапно и неожиданно, и уж точно совершенно не ко времени, когда ты пытаешься закончить книгу. Но вдруг это даже к лучшему? Вдруг твой новый агент будет еще более энергичным и пробивным? И с радостью скажет Десмаре, где именно ей разместить рекламу Ким Кардашьян. Джек нахмурился. – Ему или ей, вероятно, придется подождать – сначала кто-то должен сказал Десмаре, что мы не можем ждать до публикации еще год, о чем она мне сейчас говорит. Похоже, они пересматривают свой график изданий, и мой первоначальный слот отдан под серию исторической эротики. – Но… – Я знаю. Нам нужны деньги. Я уже разговаривал напрямую со своим издателем, но он оказался невосприимчив к моему предложению не менять сроки публикации моей книги, поэтому я очень надеюсь, что моему новому агенту, кем бы он ни был, повезет больше. – Ты думаешь?.. – я не договорила. Я была готова предложить сию минуту взять детей и пойти с ними на прогулку. Да, это было бы прокрастинацией, но игра с детьми всегда снимала стресс, да и вообще, это легче, чем ломать голову над тем, что нам делать. Джек вопросительно приподнял бровь. – Ты хотела спросить меня, считаю ли я совпадением, что Ребекка узнала об этом раньше, чем я? Наши взгляды встретились. – Потому что совпадений не бывает, – сказали мы в один голос. – Совершенно верно, – сказал Джек. – И я не сомневаюсь, что за всем этим неким образом стоит Марк. Я не хотела соглашаться, пусть меня и охватило гнетущее чувство, что Джек прав. Но думать об этом сейчас мне не хотелось. Я отвлеклась, глядя на красную отметину на лбу Джека. – Больно? – спросила я, осторожно потрогав ее большим пальцем. Наши взгляды встретились, и между нами промелькнула искра. Он кивнул. – Больновато. Я встала на цыпочки и поцеловала его. – Здесь тоже больно, – сказал он, указывая на щеку. Не задавая лишних вопросов, я положила руки ему на плечи и, чувствуя, как щетина на его подбородке и щеках колет мне губы, потянулась, чтобы поцеловать его еще раз. – Ну как, лучше? – спросила я. – Чуть-чуть. Здесь тоже больно, – Джек указал на свой рот. Притянув его ближе, я с радостью выполнила его просьбу, стараясь гнать назойливую мысль, что он явно отвлекает меня с неким умыслом. Его руки обвились вокруг меня и скользнули мне под блузку. Он крепко прижал меня к себе. Я почувствовала, как его пальцы расстегивают крючки на моем бюстгальтере, а губы легкими поцелуями скользят по моей щеке в направлении уха. Его горячее дыхание обдавало кожу моей шеи. – Думаю, мне нужно немного снять стресс прямо сейчас, – прошептал он мне на ухо. – Мне тоже, – прошептала я в ответ, теребя пуговицу на его джинсах. Позади нас послышалось легкое покашливание. Мы с Джеком тотчас опустили руки, словно застуканные на заднем сиденье родительского «седана» подростки, и обернулись. В дверях стоял Греко, чья голова почти касалась верхней части карниза. Я совершенно забыла, что он в доме, проводит инвентаризацию мебели в комнате Нолы и на чердаке, чтобы посмотреть, что еще пригодится, а что пора отправить на реставрацию. – Извините меня за вторжение, – сказал он, оглядывая комнату, но избегая смотреть на нас. – Я могу вернуться в более удобное время. – Нет, нет, все в порядке, – сказала я, поправляя блузку и юбку, надеясь, что хотя бы один крючок на моем бюстгальтере остался цел. Глядя в некую точку над нашими головами, Греко улыбнулся. – Если у вас есть минутка, я хотел бы показать вам кое-что наверху. Я мысленно простонала. Неужели он нашел спрятанный под половицей череп или бедренную кость за отставшей обшивкой стены? В моем мире такое было возможно. Я изобразила спокойную улыбку и, пока мы с Джеком поднимались вслед за дизайнером вверх по лестнице, перебрала в уме возможные варианты всего, что он хотел нам показать. Нужно было во что бы то ни стало успокоить его, чтобы он не ушел. Да, это и вправду похоже на след топора на затылке черепа, который вы нашли в воздуховоде. Наша Нола… она большая шутница! Поняв, что Греко что-то говорит, я отключила свой внутренний голос. – Архитектурные детали этого дома, в том числе в комнате Нолы, поистине впечатляют. И антиквариат на высочайшем уровне. Нет, я, конечно, ценю ваше предложение, но, за исключением нескольких косметических изменений, я не вижу необходимости в той масштабной переделке, о которой мы изначально говорили. Мы с Джеком переглянулись. – Когда Нола несколько лет назад переехала к нам, – сказала я, откашлявшись, – моя свекровь освежила комнату, добавив новые ткани и покрасив стены. Кровать трогать не стали, – она слишком велика, чтобы ее куда-то переместить, – разве только проделать отверстие в стене и опустить ее с помощью крана в сад. Но тогда бы моя подруга, большая любительница старых домов, бросила бы меня в болото, предварительно привязав к моей лодыжке обломок шлакоблока. Но мы добавили в комнату антикварный стол, который мать Джека нашла здесь же, на чердаке, а также несколько случайных предметов. – Как, например, сундучок для драгоценностей? – спросил он с легкой заминкой в голосе. Дойдя до верхней ступеньки, мы остановились. – Да, – сказала я. – Я думала, что его нужно перекрасить, но Амелии он понравился таким, какой он есть. По ее словам, это добавляло ему стиля. Греко нахмурился. Мне же не хотелось, чтобы шкафчик для драгоценностей стал причиной его отказа. Я была готова согласиться покрасить все в неоновый зеленый цвет и добавить фреску Гарри Стайлса на потолок, если это потребуется, чтобы удержать его. – Ему вовсе не обязательно здесь оставаться, если вам он не по вкусу. И мне нравится Гарри Стайлс. – Я гордилась тем, что знаю, кто это, хотя бы потому, что Джек взял нас с Нолой в кино посмотреть «Дюнкерк», и она упомянула, что актер еще и пел. Греко слегка растерянно улыбнулся, но задумчивые морщинки на его носу не разгладились. – Нет, это действительно очень красивая вещь, и если она понравится вашей дочери, мы, безусловно, можем включить ее в новый дизайн. Просто… Джек подошел к спальне и схватился за дверную ручку. – Это такая жуткая мешанина бус и безделушек, что непонятно, как она умудряется в ней что-то найти. Он толкнул дверь и отступил, пропуская нас в комнату. Мы с Джеком застыли на пороге. Мы с Нолой начисто отскребли стены. Остались лишь слабые следы еле различимых букв, но, к счастью, новых надписей не появилось. Но сундучок для драгоценностей, опустошенный Нолой, когда она переехала в гостевую комнату, теперь стоял в углу. Все его ящики были выдвинуты, а крышка откинута назад, напоминая разинутый рот. – Вы хотите использовать его скорее как скульптуру, нежели по назначению? – предположил Джек. Я улыбнулась своей самой располагающей улыбкой, как будто подумала о том же, а вовсе не о том, что собирался нам сказать Греко. – Я ценю ваш творческий подход, – сказал он Джеку. – Но, похоже, с ним что-то не так. Я закрываю все ящики и крышку, поворачиваюсь спиной, а в следующий момент все открыто снова. – Как странно, – сказали мы с Джеком в один голос. Греко скрестил руки на груди и исподлобья посмотрел на нас. – Что-то подсказывает мне, что нет. Джек сделал шаг к шкафчику с драгоценностями, словно проверяя, выдвинул и вновь задвинул ящик.