Я наклонилась, чтобы почесать пушистый комок за ушами. На меня посмотрели неотразимо очаровательные голубые глаза, из пасти высунулся розовый язычок. С тех пор, как я обзавелась собакой, я стала чрезмерно замечать других собак. Я просто не могла пройти по улице, чтобы не улыбнуться им и не попросить у хозяев разрешения их погладить. Но я была бы посрамлена, узнай об этом Джек, поскольку моя официальная линия заключалась в том, что я не любительница собак. Хотя теперь у меня их было целых три, а один даже спал на моей подушке. Я не из тех, кто любят показывать, что они ослабили какие-либо свои личные правила. – Это мамин подарок на день рождения. – Линдси наклонилась и заговорщицки прошептала: – Отец не слишком рад, но я всегда хотела собаку. Его зовут Призрак. Я удивленно посмотрела на нее. – Призрак? – Да. Ну, вы знаете. Как в «Игре престолов». Я тупо уставилась на нее. – Как в сериале по книгам Джорджа Р. Мартина, – подсказала она. Мне это тоже ни о чем не говорило. Было видно, что она готова закатить глаза, но, поскольку я была мачехой Нолы и взрослым человеком, она не стала этого делать. – Да, сейчас, когда мне приходится совмещать уход за детьми и работу, у меня не так много свободного времени. – А еще дом, – сказала она. – Отец говорит, что жить в историческом доме – это все равно что жить с упрямым толстым комаром с дырой в животе, который все время высасывает вас насухо. Я изобразила ужас, пытаясь забыть, как когда-то думала то же самое. И даже сейчас время от времени, например, когда Софи объявила, что у нас на передней веранде гниль и нам нужно восстановить древесину, а не заменять ее на что-то менее уязвимое для природных стихий. В смысле, на что-то, что не было деревом. – Вы правильно поняли, – сказал Майкл, подходя ближе, и подбородком указал в сторону машины. – Обучаетесь новым фокусам с апельсинами? Его тон был легким и непринужденным, но его взгляд – нет. Я не сомневалась, что он отлично помнит про апельсин, брошенный в него в моей столовой. Я притворилась, будто в первый раз об этом слышу. – Вообще-то это украшения для рождественского ужина. Поскольку в вашем доме будут подавать десерт, я собиралась позвонить Веронике, чтобы узнать, могу ли я попасть к вам домой, раз уж мы совсем рядом. Софи попросила меня снять размеры каминов, – она хочет знать, сколько гирлянд нам понадобится, – и осмотреться вокруг на тот случай, если нам понадобится что-то еще. Ваш дом викторианский, поэтому он будет немного отличаться от остальных. Я не совсем понимаю, что это за отличия, но я пообещала ей сфотографировать его на свой телефон, а она потом пусть решает сама. – Я могу это сделать сам, – пообещал Майкл. – Или Вероника. Вам не нужно тратить на это время. Я была готова согласиться, зная, что у меня будет достаточно времени, чтобы перед встречей в офисе зайти в «Глазированные пончики» за пончиком и латте. Но внезапный запах «Ванильного мускуса» заставил меня закрыть рот. – Полагаю, Софи просто заставит меня вернуться и все переделать, так что лучше я сразу сделаю все так, как она требует. – Я изобразила широкую улыбку, вспомнив то, что однажды сказал обо мне Джек. – Вы же знаете, какими бывают некоторые люди. У них все должно быть в идеальном порядке, сделано в точности так, как это сделали бы они сами, а на меньшее они не согласны. – Мамы нет дома, но входная дверь не заперта, если вы не хотите ждать, пока мы закончим прогулку с Призраком, – предложила Линдси. Майкл было запротестовал, сказал, что пойдет со мной, но я его перебила. Я до сих пор не могла понять, почему не хочу оставаться с ним наедине, и поэтому сосредоточилась на воспоминании о брошенном в него через всю комнату апельсине. – Не смешите меня! У меня и в мыслях нет надоедать вам или вторгаться в вашу семейную жизнь. Обещаю действовать быстро, и когда вы вернетесь, меня, наверное, уже не будет. Было приятно увидеть вас обоих, – весело сказала я, пытаясь не обращать внимания на ледяное прикосновение ладони к моей руке. Я прошла три квартала до желтого викторианского дома на Куин-стрит. Я проходила мимо него много раз и сейчас вспомнила, как ходили слухи о том, что он был выставлен на продажу после того, как его бывшие владельцы, родители Вероники, переехали в жилой комплекс для пенсионеров. Но потом его решили не продавать – в нем поселились Вероника, Майкл и их единственный ребенок, Линдси. В то время я, конечно, ничего об этом не знала, поскольку еще не встретила свою однокурсницу по колледжу, но я вспомнила этот дом. Это был красивый особняк в стиле королевы Анны с асимметричным фасадом и внушительным фронтоном. До знакомства с Софи я просто назвала бы такой дом старым и продемонстрировала бы его любому покупателю, заглянувшему ко мне в офис в поисках кусочка истории Чарльстона, независимо от того, какой период этот покупатель предпочитал. Большинство покупателей разбирались в исторической архитектуре ненамного лучше, чем я, а единственным препятствием для покупки обычно была запрашиваемая цена. Хотя многие такие дома требовали капитального ремонта, цены на них все равно были выше, чем в новом доме с четырьмя спальнями в Покипси. Но желание людей владеть историческим домом в Священном городе давало мне работу, чему я была очень благодарна, даже если не совсем это понимала. Пройдя в парадные ворота, я поднялась по ступеням к крыльцу. Не имело значения, была ли дверь заперта или нет, потому что она открылась сама еще до того, как я подошла к ней. Холодный воздух пропитался тяжелым ароматом «Ванильного мускуса». Это был дом, в котором выросли Вероника и ее сестра Адриенна. Хотя Адриенна была убита, когда жила в общежитии Чарльстонского колледжа, было логично предположить, что этот дом, о котором у нее наверняка было столько счастливых воспоминаний, будет тем местом, куда она вернется. Викторианская архитектура с ее интерьерами, пристрастием к темному дереву, тяжелым тканям и несочетаемым узорам была наименее любимой в моем ассортименте старых домов. Стоя в арочном дверном проеме, ведущем из небольшого вестибюля в гостиную, я затруднялась сказать, нарочно ли интерьер оформлен «под старину» или просто был устаревшим. Кроме крепкого аромата «Ванильного мускуса», в воздухе комнаты ощущалась затхлость давно пустующего помещения. Все тепло прошлых лет и намеки на семейный уют давно покинули этот дом. Я вспомнила один из предыдущих разговоров с Вероникой. По ее словам, Майкл хотел продать дом, говоря, что ремонт – слишком дорогое удовольствие. Но после того как на чердаке была обнаружена коробка с вещами Адриенны, находившимися в ее комнате в общежитии на момент ее смерти, а также новая подсказка в виде кулона, Вероника даже слышать не хотела ни о какой продаже. Я вытащила рулетку – я всегда ношу ее с собой вместе с линейкой, ибо эти вещи всегда могут понадобиться – и айфон, чтобы в соответствии с указаниями Софи измерить каминные полки и сделать снимки. Кстати, как здорово, что у меня теперь есть Нола, мой персональный менеджер по современным технологиям. Я никогда не дружила с электронным оборудованием, в основном потому, что устройства почти всегда вырубались или теряли мощность, стоило мне слишком близко подойти к одиноким духам, требующим моего внимания. Но даже Нола была убеждена, что я в состоянии управлять функцией камеры на моем телефоне, и что даже если моя камера прикажет долго жить, фотографии будут сохранены где-то в облаке, чтобы я их не потеряла. Я решила, что мне не обязательно знать, как это все работает, главное, чтобы оно работало исправно. Я шагнула в гостиную и, быстро измерив и записав ширину каминной полки, направила камеру на резной камин с волнистым зеркалом над ним. По обоим краям камина стояли мраморные вазы. Я очень надеялась, что в них нет золы, потому что Софи наверняка потребует, чтобы я посадила в них какие-нибудь комнатные растения. Явно сопровождаемая неким духом, я через открытые двери прошла в столовую, а затем в ужасно старомодную кухню. Стены были оклеены блестящими обоями в цветочек, в тон бытовой технике и ламинированным столешницам цвета золотой пшеницы и зеленого авокадо. Хотя кухня требовала полной замены всего оборудования и некоторого косметического ремонта, потенциальные покупатели выстроились бы в очередь в надежде на то, что им посчастливится назвать этот особняк своим домом. Они неизменно спрашивали, есть ли в доме привидения, – одни с энтузиазмом, другие с опаской, – и я лишь тихонько посмеивалась, реагируя на их слова как на шутку, ведь, как известно, никаких призраков не существует. Я принюхалась и тотчас ощутила запах знакомых духов. Интересно, почему Адриенна решила не показываться мне? Может, это как-то связано с присутствием других призраков, которое я ощущала, причем не столь дружелюбным? Тем, чей мрачный и сердитый голос раздался из уст моей матери, когда она взяла найденный на чердаке кулон. Мать сказала бы, что Адриенна экономила энергию на случай, если та понадобится ей, чтобы защитить меня. Я продолжала измерять и фотографировать нижний этаж. Мой риелторский мозг автоматически производил расчеты, необходимые для обновления дома, не только для более комфортной современной жизни, но и для перепродажи. Проходя через небольшое фойе к входной двери, я поймала себя на том, что на миг задержалась внизу лестницы. Широкие ступени были покрыты темным деревом и мрачным цветочным узором. Тяжелая деревянная балюстрада тянулась над ступенями вверх, где под блестящим витражом сворачивала на лестничную площадку и вела дальше на верхние этажи и чердак. Это не было ни приглашением, ни гостеприимством, тем не менее я ощутила сильный толчок в спину, направивший меня вперед. Когда же я попыталась повернуть назад, то обнаружила, что чьи-то невидимые руки заблокировали мне путь. – Ладно, – пробормотала я. – Давай, покажи мне то, что ты хочешь, чтобы я поняла, но ничего не могу обещать. Разве что расскажу сестре и матери, чтобы они попытались помочь тебе, если смогут. Вот и все. Джейн рассказала мне, что их ссора с детективом Райли возникла из-за ее настойчивых требований дать рекламу своих способностей. Он же сказал, что это даст повод разного рода чокнутым вылезти из щелей, чтобы отравлять ей жизнь. В данном случае я была с ним полностью согласна. Верно, это отодвинуло бы расследование на второй план, как и любые другие нераскрытые дела, в которых он надеялся просить нас о помощи. В любом случае мне хватало собственных забот, и я не слишком переживала по поводу того, что мои способности нигде не задействованы. Не то чтобы призраки обращали внимание на мой тайм-аут. Крепко держась за перила, я медленно поднималась по лестнице. Я отлично помнила другие лестницы в других домах и прекрасно знала: один сильный толчок, и вы можете кубарем покатиться вниз. Мне не хотелось повторять этот опыт. Старые деревянные ступеньки скрипели под ногами, и этот скрип наполнял мою душу дурным предчувствием. Я тотчас затосковала по полам в моем собственном доме, скрипевшим скорее приветливо, нежели пугающе. Коридор наверху с его темно-розовой ковровой дорожкой и розовато-лиловыми стенами создавал атмосферу похоронного бюро, и, бегло взглянув на Адриенну, чтобы показать, что я сделала все, что могла, я направилась было обратно по лестнице вниз. Но нет, идущее со мной существо продолжало подталкивать меня к лестнице, ведущей к двери чердака. Преодолев последний пролет, я остановилась, глядя на деревянные двери и керамическую дверную ручку. Я очень надеялась, что дверь заперта и я могу развернуться и уйти. Не то чтобы это имело значение, потому что дверь неожиданно распахнулась и невидимая сила втолкнула меня в затхлое пространство чердака. Радуга приглушенных оттенков, проникавшая через пыльные витражи на обеих сторонах большой комнаты, была бессильна проникнуть сквозь его тьму и мрак. Вдоль стен, прикрытые простынями, выстроились огромные силуэты мебели, вместе с игрушечной кухней, продуктовым магазином и детской коляской с привязанной к ней тряпичной куклой. В комнате раздалось эхо, похожее на вздох, вздох воспоминаний и времени. Он как будто утяжелил воздух, этот единственный звук, несущий всю утрату и горе рано оборванной жизни. Я на миг закрыла глаза, но, почувствовав легкий толчок в плечо, резко открыла их. Я шагнула вперед. Моя нога задела картонную коробку. Упаковочная лента была оторвана от верхнего шва и спиралью свернулась на коробке, но клапаны были засунуты один под другой, чтобы коробка оставалась закрытой. Словно зная, что мне делать, я наклонилась и открыла створки. И мгновенно узнала коробку Адриенны. К одной стороне был прижат памятный альбом студенческого общества. Фотографии и приглашения на различные мероприятия были высыпаны, словно конфетти, на маленькую декоративную подушку в форме сердца и бейсболку с надписью «Пумы Чарльстонского Колледжа». Зная, что это та самая коробка, которую уже перекопали Вероника и детектив Райли, я перебрала сувениры первокурсницы колледжа, пытаясь понять, что Адриенна хотела, чтобы я увидела. Раздосадованная, я в конце концов выпрямилась. – Ты привела меня сюда наверх, но нельзя ли поконкретнее? Они уже нашли порванную цепочку и амулет. Мы просто не уверены, что это значит… если значит вообще. Я ощутила легкий укол паники. После того, как мать коснулась цепочки и заговорила жутковатым голосом, я забрала у нее кулон. Одна беда – я не помнила, что с ним сделала. Помню только, что положила его в такое особенное место, что даже не могла вспомнить, куда именно. Или же подсознательно я уже тогда знала, что не хочу иметь с этим ничего общего. – Мне пора идти, Адриенна. Я скажу Джейн, что я была здесь. Вдруг она сумеет узнать больше… – Меня оборвал звук хлопнувшей входной двери и собачий лай. – Здравствуйте, миссис Тренхольм! – донесся до меня голос Линдси. – Мы вернулись! Я застыла на месте, глядя на дверь и гадая, как мне объяснить мое нахождение на чердаке. Может, спрятаться здесь, дождаться, когда все уснут, а затем тихонько улизнуть? Впрочем, я быстро отказалась от этой идеи. Если меня застукают, газетные заголовки будут куда хуже, чем рассказ о моей способности видеть призраков. Я еще не закончила производить мысленный расчет, сколько времени мне понадобится, чтобы спуститься на второй этаж, когда меня по затылку ударило что-то мягкое. Я посмотрела себе под ноги, туда, где приземлился этот предмет, и подняла его. Это была подушечка в форме сердца, обтянутая красным фетром с рюшем по краю. С лестницы донесся топот бегущих ног, тяжелее, чем шаги Линдси, и, прежде чем я успела сообразить, что делаю, я сунула подушечку в сумку. – Мелани? Вы наверху? – Это был Майкл. Похоже, он уже добежал до второго этажа. Я прислушалась: его шаги, теперь уже более медленные, приближались к двери чердака. По-прежнему стоя, не шелохнувшись, я услышала, как у моих ног об пол стукнулось что-то еще, что-то маленькое и изящное. Посмотрев вниз, я увидела порванную цепочку и амулет, который Вероника нашла в коробке, – переплетенные греческие буквы, служившие ключом к разгадке, суть которой нам еще не ясна. Охваченная паникой, я смотрела, как дверная ручка повернулась, затем быстро подняла кулон и, прежде чем Майкл открыл дверь, тоже опустила его в сумочку. С улыбкой проходя мимо него, я заметила его удивление. – Спасибо, – сказала я. – Думаю, у меня есть все, что мне нужно. Скажите Веронике, что я позвоню ей. Насколько позволяли высокие каблуки, я быстро сбежала вниз по лестнице, быстро попрощалась с Линдси, погладила собаку по голове и пулей выскочила из дома, на бегу пытаясь расшифровать выражение лица Майкла. Лишь добежав до своей машины и встретившись с собой взглядом в зеркале заднего вида, я поняла, что это было. Горе. Глава 10 Вернувшись домой, я не увидела в каретном сарае минивэн Джека. У близнецов было время обеда, так что вряд ли Джейн вывезла их на прогулку. Обычно, когда Джек был погружен в работу над книгой, он не выходил из дома в середине дня – если только не возникало чрезвычайной ситуации. Или если он отлынивал. Выйдя из машины, я нахмурилась и мысленно перебрала все возможности. Внезапно где-то рядом взвизгнули тормоза, а затем взревел двигатель. Я невольно вздрогнула и направилась по нашей подъездной дороге обратно к улице. Выглянув наружу, я увидела, что прямо на меня летит минивэн Джека. Спустя пару секунд машина резко остановилась примерно в двадцати футах от меня ровно посередине дороги. Дверь со стороны водителя распахнулась. Из нее выскочила взвинченная Нола и, сердито топая, направилась к дому. – Я в любом случае не хотела знать, как водить машину! – крикнула она, когда из двери со стороны пассажирского сиденья вылез Джек. – Отлично! – крикнул он в ответ. – Я уверен, весь мир будет тебе благодарен. Нола расплакалась и по ступенькам взбежала мимо меня на веранду. Я слышала, как она сердито топает к входной двери, а ее рыдания были слышны даже на улице. – Джек?! – Я еще ни разу не слышала, чтобы он повышал голос на дочь. Он посмотрел на меня, и я не увидела на его лице никакого раскаяния. – Когда она сидит за рулем автомобиля, она представляет опасность для общества. – Тем не менее это не повод на нее кричать. – Я указала на дом. – Зайди внутрь и извинись. Я припаркую машину, поскольку ни ты, ни она сейчас не в состоянии это сделать. Я не стала ждать, когда он ответит. А просто села за руль, завела двигатель и припарковала машину рядом со своей. Подождав достаточно долго, чтобы Джек и Нола поговорили по душам, я, обогнув задний сад и цистерны, вошла в дом через парадную дверь. Это стало такой привычкой, что я забыла, как выглядит наша задняя дверь. Я остановилась в холле и прислушалась: Джейн была на кухне с близнецами, я же попыталась услышать голос Джека или Нолы. Услышав вместо них характерный звон льда в стакане, донесшийся со стороны гостиной, я, затаив дыхание, крадучись двинулась в том направлении. Джек стоял перед тележкой-баром, обычно заставленной пустыми графинами. Поскольку и Джек, и мой отец лечились от алкоголизма, мы держали графины пустыми, за исключением тех случаев, когда у нас были гости. У меня на глазах Джек наклонился и, пару секунд поколебавшись, открыл дверцу бара. Хотя в замке был медный ключ, он никогда не запирался. Потому что запирать его не было смысла. Джек полез внутрь, в заднюю часть бара и, пошарив, вытащил нечто похожее на полную бутылку виски «Гленфиддиш». Выросшая с отцом-алкоголиком, я узнала эту бутылку как старого друга. Я стояла, затаив дыхание, не рискуя пошевелиться, хотя если мне чего и хотелось, так это попятиться и притвориться, что я его не видела. Держа бутылку обеими руками, он долго смотрел на нее, как на лицо старой любовницы. Думаю, в некотором роде так оно и было. Затем, не говоря ни слова, он наклонился и поставил бутылку на место. – Джек? – мягко сказала я. При звуке своего имени он вздрогнул, но не обернулся. – Я думала, ты пойдешь проверить, как там Нола.